Елена Янук - Я отыщу тебя в прошлом
Летти принесла мне холодной воды. Я, заглатывая полыхающий в груди смех, жадно схватилась за предложенную помощь.
– Летти, ты прелесть. – Я чмокнула ее в щечку, и мне вновь так захотелось засмеяться от нелепого выражения ее лица, что…
– Джил, дорогая…
Я пришла в себя. Оказывается, меня уже не раз окликнула бабушка. Сдерживая клокочущий хохот, я отозвалась:
– Иду.
Вернувшись в столовую, я более всего боялась встретить улыбку на лице графа, тогда бы смех хлынул из меня с новой силой. Но они сидели словно чопорные старые девы на приеме у холостяка. Ровные спины, размеренные движения, высокомерные выражения на лицах. Я села на свое место. Летти тут же заменила мне тарелку.
В окно стукнули первые крупные капли обещанного лордом Инсбруком дождя. Граф повел себя сухо и официально. Не поворачиваясь ко мне, он спросил:
– Вы в порядке?
Я кивнула. Бабушка, поднимаясь, сухо произнесла:
– Пора пройти в гостиную, лорд Инсбрук, и обсудить подробности бала в честь вашей помолвки.
Мы встали из-за стола. Ну когда я научусь относиться к работе без чувств, по-деловому? Поцелуй, дружеское общение, и вот… я вся растаяла. А что, собственно, изменилось? Я ищу способ спасти раритет. И при первой же возможности отбуду домой и никогда никого не увижу… И все…
Мне пришлось вновь приняться за работу.
– Да, ваша светлость. Давайте обсудим… – с опозданием согласился Инсбрук, присаживаясь на диван. Вероятно, тоже задумался.
Все общие вопросы взяла на себя бабушка, я только подтверждала свое согласие с ее мнением кивком головы или коротким «да».
Дождь барабанил по окнам во всю силу. В комнате стало прохладно. Бабушка позвала Летти и попросила развести огонь в камине. Пока служанка под присмотром хозяйки занималась дровами, лорд Артур повернулся ко мне:
– Джулиана, не составите мне компанию? Мы могли бы посетить вечером Ковент-Гарден? Там сегодня поет Жозефина Фодор-Менвьель, звезда русского столичного театра.
– Это специально для нее Россини дописал в оперу «Севильский цирюльник» арию? – спросила я с умным видом.
К сожалению, кроме этого и, конечно, либретто Бомарше, я вряд ли что вспомню, хотя слушала комическую оперу у себя неоднократно. Да и здесь по лондонским салонам уже давно гуляли написанные от руки нотные партитуры особенно забавных мест.
– О, вы тоже любите музыку? – галантно поинтересовался граф.
– Очень! Еще я безумно люблю «Севильского цирюльника».
– Да? Его весной освистали в Париже, – с пренебрежением сообщил лорд.
– Ничего, французы его еще не одно десятилетие будут слушать, – уверенно сказала я, и тут до меня дошло, что я творю: выбалтываю информацию из будущего. Раскрыв глаза, я ждала реакции Инсбрука на мои слова, но все было нормально.
Он мне то ли не поверил, то ли не обратил внимания, а лишь недоверчиво улыбнулся и уточнил:
– Так вы согласны?
– Это зависит от бабушки. Если ее самочувствие не улучшится, то прошу меня извинить…
– Джил, милая, даже не вздумай! Если хочешь, возьми с собой мою компаньонку! – Бабушка нахмурилась, нервно постукивая лорнетом о ладонь. – Вы помолвлены, ничего страшного, если в оперу тебя проводит лорд Инсбрук и миссис Торп, я ее предупрежу.
– Хорошо. – Я вежливо перевела равнодушный взгляд на графа: – Милорд, я согласна сопровождать вас.
Граф встал, поклонился и отбыл из комнаты в сопровождении дворецкого.
– Ну все, иди собирайся, – мягко сказала графиня, поднимаясь из кресла. – Ты сегодня должна быть самой красивой невестой в театре.
Глава 4
События ускоряются
Артур
Вечером заехал за Джил в своей старой закрытой карете, доставшейся мне еще от отца. Я сидел в ней, вспоминая, что еще из своего имущества он не успел проиграть… Наверно, только это.
Дождь, накрывший город влажной пеленой, и не собирался кончаться, навевая грустные воспоминания. Крупные капли настойчиво стучали по крыше кареты, сливаясь в созвучии с копытами лошадей.
В гостиную графини Торнхилл провел дворецкий, который меня уже не приветствовал как принято, видимо воспринимая как члена семьи. Я вальяжно сел на диван и стал внимательно рассматривать безмолвного слугу. Заметно, что я его сильно раздражаю. И где графиня только таких берет? Небольшого роста, с густой светло-соломенной шевелюрой и шрамом над бровью, он напоминал мне льва, побывавшего в хорошей переделке, или насельника тюрьмы Ньюгейт на пенсии. Видимо, мой пристальный взгляд его нервировал, так что он нехотя предложил:
– Милорд, вам чай или что другое?
– Что другое…
Через минуту «лев в синей ливрее» вернулся, неся на подносе рюмочку конька. Я кивнул, принимая. «Лев», опустив поднос, чинно отошел. Да… Дворецкие, как правило, гостей не угощают. Для этого есть служанки. Что-то у них в доме не так. Хотя если вспомнить мою мисс Лили или того же Джека… Я откашлялся.
Раздались шаги. По лестнице медленно спускалась графиня, от ее движений горящие свечи на лестничных канделябрах вздрагивали и колыхались. Я приподнялся поприветствовать пожилую даму.
– Артур, добрый вечер!
– Добрый вечер, миледи!
– Спасибо, Рольф. Ты свободен.
Дворецкий, поклонившись с искренним почтением, скрылся на кухне.
– Джулиана сейчас будет. А ваша матушка? Вы сегодня увидитесь с ней в театре?
– Да, надеюсь… – ответил я. Хм, понятия не имею, будет матушка там или нет…
Графиня удивленно подняла брови, но потом просто вежливо кивнула. Усевшись в кресло напротив, с минуту помолчала, успокоила дыхание и сказала:
– Милорд, пока Джил занята, мне бы хотелось кое-что вам сказать.
– Я весь внимание!
– Вы, верно, знаете, что Джулиана воспитывалась тетей? Я совершенно не знакома с этой ветвью семьи ее отца. Но могу сказать, что не одобряю того, как тетя воспитала мою внучку. Она просто забила ее головку кучей странных представлений.
Меня интересовало все, что было связано с Джил, и я тут же уточнил:
– Представлений какого рода?
– Бездушно научных, попросту – книжных. Нежизненных… – Помолчав, словно углубившись внутрь себя, графиня внезапно продолжила: – Джил, она очень умная, но совершенно не интересуется тем, чем, как предполагается, должна интересоваться юная леди. Вы понимаете, что я имею в виду?
– Нет, не совсем понимаю…
– Развлечения девушек ее возраста, прежде всего. Никакой заинтересованности в нарядах и моде. Полное отсутствие интереса к противоположному полу. Я понимаю, как двусмысленно это звучит, тем более перед будущим мужем, но при всем ее уме у Джулианы интересы, как у двенадцатилетней девочки: из чего состоит то-то и то-то, как и что делается и почему так, а не иначе… То есть ей приятней штудировать книгу по математике, чем пойти за покупками по дамским магазинам.
– Как странно, – искренне прокомментировал я. – Никогда не думал.
– Вероятно, тетя не учила ее полезным вещам, которые обязана знать каждая леди, – таким, как умение флиртовать и нравиться потенциальным женихам.
Я покачал головой: ну что тут плохого? Для моей жены это только достоинство. Но любопытство по отношению к Джил и так давно превысило все разумные пределы.
– А чем любит заниматься ваша внучка, кроме чтения и математики?
– Всем. Ее интересуют последние достижения философии, истории, литературы, археологии и многое другое.
– Как мне повезло, что столь любознательная леди согласилась стать моей женой, – совершенно дурацки улыбаясь, отозвался я.
Графиня не успела ответить, как на лестнице появилась Джулиана. На ней было потрясающее элегантное платье из нежного сиреневого бархата, украшенного шелковыми лентами в тон.
Поднявшись с дивана, я от всего сердца сказал:
– Как вы прекрасны, дорогая!
Но, казалось, Джулиана не слышит меня, ее занимали какие-то другие проблемы. Спустившись, она неуверенно пояснила:
– Мне кажется, что мою комнату обыскивали, пока я была на прогулке в Гайд-парке. – Она поправила дрожащей рукой в белой шелковой перчатке кружевные оборки на груди.
Мне это показалось надуманным, и я нахмурился: мне не хотелось бы иметь мнительную жену.
– Сегодня за обедом вас ничего не беспокоило… наоборот… – Я вспомнил сегодняшний ее приступ смешливости, крайне заразительный, надо заметить. Настолько, что я прилагал адские усилия, чтобы не присоединиться к ней, вспоминая нашу прогулку.
Джил в это время поясняла:
– А что можно сказать, если ничего не пропало? Просто вещи лежат не на своих местах. Прислуга ничего не трогала. Конечно, это можно посчитать простой небрежностью, но я точно знаю, почему, куда и когда я кладу свои вещи!
– Весьма досадно. – Я не знал, что еще можно сказать. – А как посторонние могли попасть в вашу комнату?
– Через окно. Когда я уходила, оно было плотно закрыто на защелки. А потом оказалось, что оно просто прикрыто. Думаю, не стоит упоминать, что в такую погоду нужды в свежести и прохладе нет? – довольно резко заметила она, внешне мгновенно приняв невозмутимый вид.
