Татьяна Зубачева - Аналогичный мир - 4 (СИ)
— Эрик, мне душно.
— Зато задувать не будет.
Эркин поправил ей шарфик, и они пошли дальше.
У Панфиловны их уже ждали уложенные в фольговый пакет, а поверх ещё укутанные мешковиной загорыши и пухлая высокая кулебяка под полотенцем. Её тоже укутали и завернули. Эркин выслушал подробные наставления, как разогревать, чтоб как из печи с пылу с жару были, и достал деньги. Сто рублей за кулебяку и загорыши, и десятка за обёртки и деревянные поддоны. Расплатился, поблагодарил, и они пошли обратно. Тоже не спеша и аккуратно, чтобы не раскачать ношу.
Когда Бурлаков очнулся, то не сразу понял, где он и сколько прошло времени. Тишина и спокойствие, белый свет за окном… Он посмотрел на часы и улыбнулся: меньше часа спал, а отдохнул… Бурлаков откинул одеяло и легко пружинисто встал, с наслаждением потянулся и подошёл к окну. Белое с чуть заметной голубизной зимнее небо, заснеженные деревья и площадь перед домом, редкие прохожие. Мужчина в полушубке и серой ушанке идёт, осторожно неся два узла, похоже, не тяжёлые, а хрупкие, а рядом бежит вприпрыжку девочка в шубке с капюшоном. Но это… А Серёжа где? Они же все вместе ушли! Он подался вперёд, и тут же стекло запотело от его дыхания. Выругавшись, он торопливо протёр его ладонью и увидел, как через площадь бежит ещё один, в лётчицкой куртке и мохнатой рыжей ушанке, да, все вместе, да, это они. Остановились и смотрят вверх, на него? Да, Алечка прыгает, размахивая руками. Он улыбнулся и помахал им, всё ещё не надеясь, что они смотрят именно на него, а не, скажем, на Женю в соседнем окне. Улыбается и машет рукой Серёжа, улыбается и кивает Эркин. Будем считать, что ему.
В дверь осторожно постучали.
— Игорь Александрович, — негромко позвала Женя. — Вы спите?
— Нет, Женечка, — оторвался он от окна. — Входите.
Женя заглянула.
— Они уже скоро придут, Игорь Александрович.
— Да, Женечка, спасибо, я их в окно видел.
— Да? — удивилась Женя. — Уже пришли?
Так… так она не видела, и всё это предназначалось действительно только ему?! Бурлаков даже задохнулся от этой мысли, но сказать ничего не успел. Потому что зазвенел звонок, хлопнула входная дверь, и голосок Алисы возвестил:
— Мама, дедушка, а мы пришли!
И сразу стало шумно, весело и суматошно.
Румяная, вкусно пахнущая снегом, Алиса носилась по квартире, всем помогая и попадаясь всем под ноги и под руки. Андрей и Эркин выдвинули и развернули стол, Женя достала новую большую скатерть.
— Ну вот, сейчас расставим что можно заранее и…
— Тебе надо отдохнуть, Женя.
— Нет, Эркин, я уже отдыхала, а вот вам с Андреем и Алиске…
— Я спать не хочу!
— А тебя не спрашивают.
— А ты не лезь. Эрик, а чего он встревает!
— Алиса, не ябедничай. Нет, Эркин, это в середину. Андрей, тарелку подвинь.
— Жень, не тесно будет?
— Да нет, как раз десять мест. Ага, и вот сюда.
— Куда десять? — искренне удивился Андрей. — Нас же пятеро, да их двое. Семь всего.
Женя как-то оторопело посмотрела на него, будто не понимая. Потом поставила на стол маленькую тарелочку и накинулась на Андрея с кулаками.
— Ты мне сколько сказал?! Я на десятерых всё готовила, а ты… ты…
После недолгой, но шумной погони Андрей заперся в уборной и из-за двери сказал:
— Женя, клянусь, лишнее я съем, честное слово!
Женя даже расплакалась, и Эркин увёл её в спальню успокоиться и отдохнуть.
Отсмеявшись, Бурлаков Постучал в дверь уборной.
— Вылезай, балабол.
— А его прихватило, — немедленно влезла Алиса. — Медвежья болезнь называется.
Дверь уборной распахнулась, стукнув об стену. Алиса с визгом улепетнула к себе, и было слышно, как она изнутри припирает стулом дверь, а Бурлаков перехватил красного от ярости Андрея.
— Ну, ты чего? Шуток не понимаешь?
Андрей рванулся.
— Малолетка всякая вякать ещё будет! Я ей так сейчас пошучу… Соплячка дерьмовая…
Но Бурлаков удержал ешл рывок, и Андрей, нехотя успокаиваясь, перевёл дыхание.
Из спальни появился и подошёл к ним Эркин.
— Слушай, Андрей, может, уже можно сказать? А то Женя обижается.
Андрей посмотрел на него и заставил себя улыбнуться.
— Нет, брат, сюрприз он до конца сюрприз, — и Бурлакову. — Пусти уж, чего ты меня… — и, не договорив, дёрнул плечом, высвобождаясь.
Улыбнувшись, Бурлаков отпустил его. Андрей ещё раз перевёл дыхание, посмотрел на дверь Алисиной комнаты.
— Ну, племяшка, я ещё до тебя доберусь.
— Да? — сказала из-за двери Алиса. — Так ты по-всякому обзываешься и меня доводишь, и язык тебе ни разу не мыли.
— Чего-чего? — удивился Андрей.
— За грязные слова язык мылом моют, — Алиса рискнула приоткрыть дверь на щёлочку. — Вот.
— И кто тебе мыл? — развеселился Андрей.
Эркин покраснел, а Алиса уже бесстрашно — ситуация явно переменилась в её пользу — вышла в прихожую.
— Эрик, конечно. Он и тебе вымоет. Эрик, ты и ему язык вымой, он, знаешь, как меня обозвал.
Положение Эркина было безвыходным, но из спальни вышла Женя.
— Это всё потом, — распорядилась она. — Уже пять часов, всего два часа осталось. Андрей, так сколько ещё народу будет? Уже честно.
— Двое, Женя, они к семи обещали.
— И кто они? — со спокойной требовательностью спросила Женя.
— Женя, — Андрей даже руку к сердцу приложил, — клянусь, они тебе понравятся. Ну… ну, это сюрприз, Женя. Ну, Женечка, ну, подожди, вот увидишь их, это… — он на мгновение запнулся, подбирая слова. — Это такие люди, женя, всё будет хорошо, Жень, ну, поверь на слово.
— Ладно, — наконец улыбнулась Женя, не в силах противостоять его улыбке. — Поверю.
Эркин перевёл дыхание и улыбнулся: обошлось.
Всего два часа осталось, надо доделать стол, кухню и себя в порядок привести, времени в обрез. И Алиса чтоб хоть часок поспала, а то будет за столом зевать.
— Алиса, или сейчас поспишь, или как хочешь, но тогда в девять в постель.
— Сейчас, — вздохнула Алиса.
И Женя снова начала распоряжаться и командовать.
Вылет в четыре пятнадцать. Ну, почему нужный рейс всегда в самое неудобное время? А если рейс через границу, то ещё паспортный контроль, таможня и прочие прелести. Вот, в самом деле, пожалеешь, что Россия ограничилась капитуляцией и контрибуцией, не проведя присоединения, стали бы тогда все маршруты внутренними, без идиотских и мешающих заморочек. А ковбой обещал прийти прямо к самолёту, так что всё на нём, и… Джонатан, чертыхаясь про себя, вежливо попрощался с таможенником, проводил взглядом уплывающие по багажному транспортёру коробки с их подарками и пошёл к выходу на поле. И уже в трёх — не более — футах от дверей он услышал за спиной знакомые шаги и обернулся.
Его нагонял Фредди, в тёмном, стянутом поясом плаще, фетровая шляпа «полуковбойского» фасона, в руке чемоданчик-кейс, с каким он обычно ездит в Россию. Значит, всё-таки заезжал на квартиру, в пятницу ушёл без него. Ну… ну…
— Не надувайся, лопнешь, — тихо посоветовал Фредди, поравнявшись с ним.
— Я это тебе ещё припомню, — так же тихо ответил Джонатан.
— Я подожду, — покладисто согласился Фредди.
Самолёт был русским, и всё, включая комплекцию стюардесс, радовало основательностью. Джонатан сел поудобнее и посмотрел на часы.
— Четыре часа летим, — ответил Фредди. — Можешь спать.
— Сволочь ты, ковбой.
— Грамотная, — уточнил Фредди и повторил: — Спи, Джонни, на завтрак я тебя разбужу.
— Иди к чёрту, — закрыл глаза Джонатан.
Фредди откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Если он ни в чём не лопухнулся, то обоснование у них будет железное и с далёкой перспективой. Даже если и есть накладки, то это не страшно. Их джексонвилльская беготня тоже сработает. Полиция любит мозаики складывать, вот и подкинем ей камушков, чтобы картинка по нашему вкусу получилась. Вылет полиция отследила, все топтуны по местам торчали, багаж наверняка и просветили, и пронюхали, и на зуб попробовали. Пускай. Записей нет, кассеты прослушаны и стёрты, тексты уничтожены. Так что парень не засветился, если только их телефон не на постоянной прослушке. Но это вряд ли. Не того они полёта птицы, чтоб так вокруг них суетились. Джонни вес набирает чисто, а к Экономическому клубу полиция всегда была с полным уважением. Нет, должно получиться здорово. А пока можно расслабиться и вздремнуть.
Что-то ковбой задумал, уж больно морда у него хитрая. И одна отговорка: «Не бери в голову». А про обоснование заикнулся, так стервец ржал похлеще табунного жеребца. Нет, что-то у ковбоя заготовлено. Ну, посмотрим. До Korchevo — ну, до чего у русских названия заковыристые — можно спать спокойно.
Работа на такси была непростой, и к тому же, как догадывался Тим, его на такси неспроста отправили, но она, пожалуй, самая доходная из возможных, и потому он не спорил. Теперь у него бывали и субботние, и воскресные, и ночные смены — всё, как и положено. Сегодня он с пятнадцати и до двадцати трёх. Может, и дольше, если подвернётся выгодный рейс, такое уже бывало. Выручку всё равно сдавать в восемь утра. Километры по спидометру умножаем на таксу, а что сверх, то твоё. Да ещё зарплата. Правда, и машину за свой счёт обихаживаешь, но это если что сверх нормы ставишь или делаешь. Как и положено. Не нами заведено, не нам и ломать. Нет, Тим ни на кого в обиде не был.
