Московское золото и нежная попа комсомолки. Часть Третья (СИ) - Хренов Алексей

Алибабаевич удивлённо прищурился, отчего стал похож на маленького улыбающегося Будду.

— Где готовить?

— Как где? Прямо тут и приготовим!

— Кузьмича! А барашка, а рис, а морковка? — Алибабаевич на несколько секунд задумался, потом посмотрел с затаённой надеждой на Кузьмича и начал загибать пальцы. — Зира, чеснок, перец искать надо!

— Ну… добудем! — Кузьмич сглотнул слюну от уже почти осязаемого им плова и слез с лежанки.

— И это… Казан надо, да? — Алибабаевич нарисовал руками в воздухе нечто полукруглое размером с полметра.

— Не дрейфь, Василей Бердыбаевич! Найдём мы тебе всё необходимое! — Кузьмич достал из рюкзака свёрнутые в трубочку испанские песеты, свой Наган и припрятал его в потайную кобуру, выпрошенную по случаю у командира. Он редко таскал оружие, но ехать за пловом в прифронтовой Мадрид без него было бы верхом наивности.

Глядя на своего партнёра по кулинарному действию, Алибабаевич тоже запихал выданный ему пистолет в карман.

— Яйца себе не отстрели, шеф-повар! А то кто будет плов готовить! Это тебе не крупнокалиберный Браунинг, — напутствовал Кузьмич. — На, возьми старую мою кобуру.

Осаждённый Мадрид жил своей странной жизнью — тут можно было встретить и воинов-интернационалистов, воюющих за Республику, и детей, идущих в школу, и продавцов, торгующих на импровизированных рынках, и артистов, дающих представления прямо на улицах. По утрам гремели артиллерийские канонады, а днём люди старались жить как прежде — кто-то чинил обувь, кто-то читал газеты, а кто-то просто сидел в кафе, будто за стенами города не стояли франкистские войска.

— Кузьмич, а как ты всё добывать сможешь? — всерьёз разволновался Алибабаевич.

— Добывать — это мы умеем! — серьёзно ответил Кузьмич, расчёсывая свои усищи.

Так началась легендарная операция по приготовлению плова в полуосаждённом городе…

Начало июня 1937 года. Небо над аэродромом франкистов, пригород городка Авила.

Лёха почти догнал самолёты Казакова и его левого ведомого. Машины впереди шли ровно, уверенно, с минимальными расстояниями, будто были связаны невидимыми нитями. А вот Лёха, не привыкший к тесным порядкам в истребительной авиации, чувствовал себя скованным по рукам и ногам, чужаком в этом воздушном строю.

Он осторожно выровнялся, поднявшись чуть выше строя — метров на тридцать, и, сбросив немного газ, оставил дистанцию в сто пятьдесят метров. Ему не хотелось лезть слишком близко, пока руки не привыкли к новой машине.

«Ну его на хрен, лучше перебдеть, чем пойти хвосты рубить», — пробормотал он себе под нос, крепче сжимая ручку управления.

Выровняв самолёт, Лёха начал изучать вопрос, который тревожил его с самого вылета, а даже несколько раньше — после крика Казакова:

— Бросаешь по моей команде!

Собственно, бомбы сбрасывать с истребителя ему ещё не приходилось.

Найдя похожий рычаг и решив, что раз ничего другого, напоминающего систему сброса, он не обнаружил, придётся дёрнуть его в нужный момент.

Лёха задумчиво погладил рычаг пальцами в перчатке, решив не экспериментировать.

Как всегда бывало у него в такие моменты, в мозгу начал вертеться неприличный анекдот про Иванушку-дурачка:

— Открутил он себе на пупке огромную гайку… тут-то ж@па и отвалилась!

— Тьфу, тьфу, тьфу! — суеверный авиатор сплюнул три раза через левое плечо.

Под крылом стремительно проносилась знакомая горная гряда — та самая, где ещё вчера он на своём бомбардировщике улепётывал от наседавших «мессеров». Теперь же всё выглядело иначе: небо было тихим, а зелёные, покрытые лесом невысокие горы казались даже красивыми.

«Авила… Это где-то километров сто от Мадрида, на пути к Саламанке. Там большой аэродром франкистов, и вроде „Кондоры“ с итальяшками там пасутся», — размышлял он, машинально периодически поглядывая на приборную доску, затем оглядывая по кругу небо.

Он поморщился и покачал головой.

«Вот ведь подежурил в кабине, пока человек из госпиталя не вернётся! И как, спрашивается, я опять умудрился вляпаться в очередной блудняк!»

Лёха хмыкнул, поджал губы, сам над собой посмеявшись. Судьба, видимо, снова решила развлечься за его счёт.

Лёха скользнул взглядом вперёд, проверяя горизонт. Затем вправо — крыло, небо, всё чисто. Поднял голову вверх, быстро оценил пространство над собой, после чего повёл взгляд назад и вверх, контролируя слепую зону. Снова вперёд — ориентиры, направление, товарищи впереди по курсу. Влево — крыло, горизонт. Ещё раз вверх, затем назад. Осмотр занял секунды, но этого хватило, чтобы убедиться — пока всё спокойно.

Скорее по привычке Лёха периодически крутил головой, помня, насколько обманчиво ощущение безопасности.

На горизонте начали проступать очертания небольшого городка — крыши домов, тонкая полоска улиц, редкие дымки костров или печных труб. По мере приближения строения становились отчётливее, вырастая из дрожащего от жары воздуха.

Идущие впереди самолёты Казакова и его ведомого плавно пошли на снижение с трёх километров. Лёха, не раздумывая, последовал за ними, осторожно уводя машину вниз, стараясь не терять дистанцию.

Их цель была видна издалека, несмотря на все усилия по маскировке. Накатанные колеи от взлетающих самолётов сверху напоминали хаотично уложенные трамвайные рельсы.

Аэродром распластался среди невысоких холмов — взлётные полосы, ангары и замаскированные сетями самолёты. Три, видимо, только что приземлившихся пёстрых бомбардировщика стояли беспорядочно у края лётного поля.

Над аэродромом вилось несколько маленьких точек, едва заметных в дрожащем от жары воздухе. Сначала они казались случайными пылинками на фоне голубого неба, однако с каждой секундой становились всё чётче, превращаясь в тёмные силуэты, растущие в размерах. Скоро стало ясно — это самолёты, идущие навстречу их звену.

Впереди идущий самолёт Казакова слегка покачал крыльями, и пара перешла в пологое пикирование на стоянку бомбардировщиков. Лёха мысленно перекрестился и отдал штурвал от себя, догоняя исчезающие впереди машины…

Глава 9

Бронебойный Казан

Начало июня 1937 года. Центр Мадрида.

Рынок был идеальным местом. Люди здесь приходили и уходили, оставляя за собой запах дешёвого вина, пыли и мяса, смутные обрывки разговоров, пересуды, слухи. Кто-то искал работу, кто-то — товар, кто-то — возможности. И Сантос Гальярдо, известный среди местных просто как дон Сантос, приторговывал не только бараниной.

По сути, он был резидентом франкистов в осаждённом Мадриде. Интендант тыловой службы, он перешёл на сторону Франко ещё в первый месяц войны и давно обосновался здесь под видом обычного торговца мясом. Среди его клиентов были как обыкновенные горожане, так и военные, чиновники, а порой — даже люди из руководства республики. Все хотят есть, а значит, все приходят на рынок. И если уметь слушать, а иногда и простимулировать собеседника, можно узнать много полезного.

Сегодня был редкий день — он отпустил своих подручных и сидел один в своём закутке. Воздух был густым от запахов приправ, крови и нагретого солнцем камня. Он откинулся на деревянном стуле, раздумывая, как склонить к измене интенданта мадридского арсенала, попавшегося на воровстве, когда перед ним, откинув полог, буквально из воздуха выросли двое.

Один из них сразу привлёк внимание. Русский. Слишком высокий, слишком широкий в плечах, лицо нахальное, движения резкие. Второй — азиат, невысокий, жилистый, в форме республиканских ВВС, с хитрым, цепким взглядом.

Русский заговорил первым. Его голос прозвучал с жутким акцентом, слова как будто скрежетали и резали воздух:

— Мясо нужно. Хорошее. Баранина. Четыре килограмма.

Дон Сантос внутренне поморщился, но внешне старательно улыбнулся.

— Разумеется, сеньор. Разумеется! Но, боюсь, лучший товар уходит быстро и сейчас ничего нет. Придётся подождать пару часов.