Опричник (СИ) - Борчанинов Геннадий

— Поспешать? — хмыкнул он. — Идём!

Глава 9

Обратно к Татарской слободе помчались уже с отрядом здешних стрельцов. Просто на всякий случай, если вдруг Баир-мулла или его люди задумают оказать сопротивление. Я надеялся проводить его в кремль без лишней крови, но если придётся её пролить, я был готов.

Нападать первым я не собирался, подкрепление я взял с собой не для этого. Стрельцы были мне нужны, чтобы контролировать все пути отхода.

Воевода тоже поехал с нами, прихватив нескольких вооружённых холопов. И когда я сказал ему о том, кто поднимает народ на восстание, он только покачал головой.

— Осторожнее надобно, значит, — сказал Воротынский. — Не то бунт и впрямь поднимется, татары за своего муллу горой встанут.

И мы ехали через весь город к слободе, опять же, на полном скаку, заставляя прохожих жаться к обочинам и перепуганно шептаться.

Группа захвата, если можно так выразиться, должна была окружить мечеть и перекрыть ближайшие улочки и переулки, чтобы не упустить никого. Так что на подъезде к слободе мы начали разделяться. К крыльцу мечети мы подъехали лишь с Леонтием, Фёдором, князем Воротынским и тремя его людьми. Остальные рассредоточились по слободе.

Я спешился, поправил саблю. Вокруг не было никого, даже мечеть казалась покинутой, но я чувствовал чужие взгляды на своей шкуре. Настороженные, обеспокоенные, враждебные.

Мечеть, однако, оказалась не заперта, и я вошёл внутрь, оставив всех остальных ждать снаружи. Мулла оказался на месте. Он беззвучно молился, перебирая чётки.

— Баир-мулла! — крикнул я, стоя на входе. — Не хочется тебя прерывать, но я вынужден это сделать! Ты пойдёшь со мной!

Дорогу мне заступил здоровенный татарин в меховой безрукавке. Кажется, он представился Талгатом.

— Пошёл вон, урус, — процедил он, скрестив руки на груди. — Или я выкину тебя отсюда сам.

Угрозы татарина меня не пугали.

— Ты можешь попробовать, — сказал я. — И тогда, если не окончишь свою жизнь на дыбе, я живьём зашью то, что от тебя останется, в свиную шкуру и закопаю под нужником.

— Будь ты проклят, неверная собака! — зашипел татарин, но мулла сумел вовремя его остановить.

— Вот так, значит, русский царь призывает к себе на службу? — фыркнул Баир-мулла.

Я проигнорировал вопрос.

— Ты пойдёшь со мной. Добровольно или нет, — сказал я, чувствуя, как изнутри поднимается волна гнева.

Мулла пристально взглянул на меня, медленно моргнул. На его лице явственно читалась неприязнь ко мне, которую он и не пытался скрывать.

— Ты прольёшь кровь в мечети? — спросил он. — Тебе придётся.

Я посмотрел ему прямо в глаза.

— Хорошо, урус. Веди, — сказал он, различив то, что я не блефую.

— Выходи, — сказал я.

Он, преисполненный достоинства, прошёл мимо меня, одёрнув полы своего халата, чтобы даже своей одеждой случайно не прикоснуться ко мне, я пошёл следом. В спину мне полетело злобное шипение на татарском. На этот раз я различил все слова, но оборачиваться и отвечать не стал. Моська лает, слон идёт.

Завидев целый отряд русских всадников и самого князя Воротынского, мулла замер на крыльце.

— Смелее, — сказал я, стоя позади него.

Он явно понял, что такой эскорт здесь не просто так, что я его обманул. Честно говоря, я думал, он поймёт это гораздо раньше, после первого моего визита, но, видимо, он был настолько самоуверен, что всерьёз решил, будто царь приглашает его к себе. Он шагнул вперёд, я шагнул следом, и тут из дверей мечети вылетел Талгат. С саблей в руках.

— Баир-мулла! — закричал он.

Если бы не его крик, быть бы мне зарубленным прямо тут, но я успел обернуться и выхватить саблю, сходу отводя в сторону его удар. В самый последний момент. В ответ я сумел только оттолкнуть татарина назад, к дверям, а затем обернулся и придал мулле ускорения, чтобы ему не взбрело в голову присоединиться к драке. Равновесия он не удержал, упал на снег.

Во дворе началась суматоха, полнейшая вакханалия. Кто-то громко заголосил, громыхнул выстрел, лязгнули ещё чьи-то клинки.

— Убили! Убили! — раздался истошный вопль.

Мне некогда было смотреть, кого там убили. Мой соперник, Талгат, снова бросился в атаку.

Совсем не таким я видел захват муллы и его сподвижников, но раз уж всё пошло не по плану, придётся импровизировать. И раз уж драка началась, то драться надо до конца.

Я поднырнул под саблю Талгата, резко сократив дистанцию, резко распрямился, яблоком ударяя его под бороду, в мягкую податливую плоть рядом с кадыком. Татарин издал звук, будто подавился, а я тут же добавил ему коленом в рёбра, пробивая тонкий халат. Талгат отлетел к дверям, и я ударил его по голове саблей плашмя.

Обернулся. Во дворе вовсю шла драка между татарами и русскими. И несколько трупов уже лежали на снегу. Я нашёл взглядом муллу. Баир-мулла на четвереньках пробирался куда-то в сторону выхода, пока все вокруг были заняты внезапно случившимся побоищем.

— Твою мать… — прорычал я, бросаясь в погоню с саблей наголо.

Ну и заварил же я кашу. Есть шансы и не расхлебать.

Походя рубанул по спине татарина, прытко наседавшего на моего братца, чем его здорово выручил. Князь гарцевал на коне, отмахиваясь сразу от двоих, Леонтий теснил своего противника, громко ругаясь. Такое чувство, что вся слобода пришла мулле на помощь.

— Стоять! — заревел я. — Держите его!

Держать было некому, все заняты. Даже при том, что к нам спешно прибывало подкрепление. Побежал за ним сам. Пришлось немного попетлять меж сражающихся, но я добрался до него прежде, чем он сумел ускользнуть. Схватил за шиворот, поднял на ноги, как нашкодившего кота.

Бросил саблю в ножны, достал пистолет, бахнул в воздух, привлекая всеобщее внимание. Мимо пронеслась обезумевшая от страха лошадь.

— Всё кончено! Бросайте оружие! — прокричал я.

Баир-мулла был в моих руках. И к его горлу был приставлен острый кинжал. Не хотел я, чтобы всё так обернулось, но вышло как вышло. Сделанного не воротишь.

Увидев схваченного муллу, татары замерли с оружием в руках. Их тотчас же разоружили, повязали, начали сгонять в одну кучу, словно отару овец.

Раненых отводили в сторону, оказывали первую помощь, мёртвых складывали отдельно. Троих татар и двоих русских.

Князь Воротынский подъехал ко мне, взъерошенный, взбудораженный, с окровавленной саблей наголо. Натянул поводья, заставляя мерина фыркать и дёргать головой, переступая с ноги на ногу.

— Этот? — злобно глядя на татарина в моих руках, спросил воевода.

— Он, княже, он к бунту народ подстрекал, — сказал я.

— Ложь! — воскликнул мулла. — Клевета!

— Это мы ещё выясним! Увозите! — приказал Воротынский.

Суматоха боя сменилась суматохой спешных сборов. Пленённых татар грузили на лошадей, чтобы увезти в кремль и допросить. Пора и нам было ехать.

Я подождал, пока ко мне подойдут Леонтий и Фёдор. Оба не пострадали, хотя помахать саблями пришлось им обоим. Оба мрачные и хмурые. Веселиться и правда было не с чего, тут не до веселья. Мы бросили камень в воду, и сейчас от него разойдутся круги, сперва по Казани, а потом и по всему бывшему ханству, и я гадал, не подтолкнули ли мы ещё больше людей к сопротивлению? Арест получился отвратительный.

— Едем. В кремль, — сказал я.

Они молча забрались в сёдла, я тоже запрыгнул на лошадь, тронул пятками бока, пуская её шагом. Из окон и из-за заборов татарской слободы на нас глядели женщины и дети, и от этих взглядов мне стало не по себе.

В кремль мы добрались в числе последних. Спешить мне не хотелось. После такого провала хотелось вообще уехать из города подальше. Формально, конечно, моя миссия была выполнена, зачинщики арестованы, но я боялся, что это наоборот только сыграет злую шутку. А оставлять Воротынского наедине с этой проблемой мне было даже немного стыдно.

Татар заперли в одной из башен кремля, отдельно друг от друга. Преступление их никем не оспаривалось, всё же они напали на русского воеводу, на представителя царя. Их всех ждала незавидная участь. А вот преступление муллы ещё требовалось доказать. И дознанием наверняка уже занимались.