Опричник (СИ) - Борчанинов Геннадий

— В мечеть пойдём? — спросил он.

Я посмотрел на белое зимнее солнце, начавшее уже клониться к закату.

— Нет, — сказал я. — Завтра. Сейчас опять молиться начнут, мы только помешаем.

— Так, а что? У воеводы людей взять, нагрянуть внезапно, пока они там все… Кверху задом. Взять их всех тёпленькими! — воскликнул брат.

— Тише ты! — шикнул я. — Не болтай! Вообще забудь про это! Хочешь, чтобы против нас весь город поднялся?

— А чего? — не понял Фёдор.

— А того! Представь, во время литургии татары из храма всех потащили бы! — сказал я. — Поднялись бы горожане отпор дать?

— Как есть, поднялись бы, — сказал Фёдор.

— Вот то-то же! — сказал я. — Завтра сходим. Сейчас пока поглядим, как там Леонтий обустроился.

Мы отправились обратно в кремль, и на этот раз караульные задерживать нас не стали. Внутри кремля спросили у одного из местных слуг про Леонтия, тот указал нам дорогу, и вскоре мы вошли на одно из здешних подворий. После взятия Казани недвижимости освободилось великое множество, потому как самые ярые противники русской власти или сложили головы, или уехали подальше, так что нам удалось отыскать местечко внутри кремля. Добротный такой татарский дом.

Леонтий там шуршал как электровеник, приводя всё в порядок. Воевода, к счастью, догадался направить ему ещё пару человек в помощь, так что разместились мы довольно быстро. От предложенного обеда отказались, оба. После обеда у татарина можно не есть до следующего дня как минимум. А то и до следующего вечера.

Так что я быстро обрисовал Леонтию и Фёдору сложившуюся ситуацию, свой план действий, а потом ушёл отдыхать.

А вот следующим утром мы, все трое, отправились к Татарской слободе. Выехали верхом, не торопясь, чтобы оказаться на месте аккурат после намаза.

На льду Кабана татарские и русские дети играли в снежки и катались на санках, и я немного понаблюдал за их играми. А ведь какие-то уроды снова хотят, чтобы летели не снежки, а каменные ядра и железные стрелы. Чтобы лилась кровь, в том числе и этих детей. Я ещё крепче уверовал в свою миссию. Государев наказ надо исполнить во что бы то ни стало.

Пока мы ехали в Татарскую слободу — начался намаз. Когда добрались до нужной мечети — намаз закончился, и мы спешились возле деревянного здания с небольшой башенкой, на крыше которой виднелся полумесяц.

— А нам вообще можно туда? — неуверенно спросил Леонтий.

— Почему нет? — хмыкнул я.

— Ну… Мы ж православные, — сказал он.

— Возле кабака у тебя бы такого вопроса не возникло, — усмехнулся я. — Идём. Коли за душу свою боишься, вон церквушка торчит, зайдём туда потом, батюшке расскажешь.

У самых дверей я остановился, обернулся к Фёдору.

— Слушай всё внимательно, понятно? Потом перескажешь, — сказал я.

— Понял, понял, — сказал брат.

— Ох, прости, Господи, — на всякий случай перекрестился дядька.

Мы прошли внутрь. На входе ровными рядками стояла целая куча обуви, от самых убогих башмаков и до самых дорогих туфель. Я тоже снял сапоги.

— Разувайтесь, — шикнул я на своих спутников. — Чай, не в хлеву.

— А если уходить спешно придётся? — нахмурился Фёдор.

— Разувайся, говорю, — раздражённо процедил я.

Брат подчинился, но крайне неохотно. Я стянул сапоги, прошёл дальше, в небольшой зал, выстланный кошмой и коврами. Несколько татар о чём-то беседовали с муллой, и наше появление не осталось незамеченным. Разговор тотчас же затих, на нас уставились недоверчиво и даже враждебно.

— Что вам здесь нужно, урусы? — набычившись, спросил один из татар.

Мулла поднял руку, успокаивая прихожанина. Смотрел мулла прямо на меня, мгновенно вычислив, кто среди нас главный. Смотрел выжидающе.

— Ассалям алейкум, — сказал я.

— Алейкум, — ответил мулла.

Я сдержал усмешку, понимая, что мулла фактически отказался приветствовать меня как положено. Лишь бы не пожелать милости Аллаха неверному. Хотя ответить как подобает ему ничего не запрещало и не мешало. Я ещё больше уверился в том, что мы пришли по нужному адресу.

Не удивлюсь, если именно он и баламутит воду, пользуясь своим положением.

— Что привело вас сюда? — на довольно плохом русском языке спросил мулла.

Его прихожане продолжали глядеть на нас волком, стоя у него за спиной. Их было восемь, а нас — всего трое. Расклад не в нашу пользу, но мы всё равно будем делать то, что должны.

— Я хотел поговорить, — сказал я. — Наедине.

— У меня нет секретов от моих добрых соседей, — сказал мулла.

— Меня зовут Никита Степанов сын Злобин, — представился я.

— Баир-мулла.

— Рахмет.

— Абляз.

— Зуфяр.

— Талгат.

Остальные татары не представились. Как и мои спутники. В воздухе вообще висело напряжение, как перед дракой, хотя место к драке вообще не располагало.

— И о чём ты хотел поговорить, Никита Степанов сын? — спросил мулла.

— Наедине, — повторил я.

Мулла поиграл желваками, жестом отослал своих прихожан подальше. Леонтий и Фёдор отошли вместе с ними, держась, впрочем, на расстоянии.

— Говори, — тихо сказал Баир-мулла.

Я бы предпочёл поговорить с ним в одной из кремлёвских башен, в подвале, рядом с горящей жаровней и лежащими на ней клещами для большей сговорчивости. Но пока придётся так.

— Я приехал из Москвы. С поручением от царя Иоанна Васильевича, — сказал я.

Мулла равнодушно смотрел на меня, никак не реагируя. Просто ждал, когда я закончу и покину его мечеть. Наверняка будет драить всё со щёлоком после нас. Лишь бы не оскверниться нашим духом. Даже имя царя его не впечатлило.

— И раз уж среди его подданных теперь столько мусульман, ему нужен наставник. Мулла, — солгал я. — Мой выбор пал на тебя.

— Долго же он шёл к этой мысли, — сказал Баир-мулла. — И почему я? Я простого рода.

— Государь не любит поспешных решений, — сказал я. — А я не люблю родовитых священнослужителей. Они слишком держатся за свою родню, забывая о пастве.

— У него достаточно верных слуг из нашего народа, — фыркнул мулла.

— Верные говорят только то, что он хочет услышать, — сказал я. — Никто не осмеливается сказать правду.

Мулла вспыхнул, вскинулся.

— Правду? Он хочет правды? Вы отняли у нас всё! Наши дома, нашу землю, нашу веру! Вот в чём наша правда! — фыркнул он. — Уходи, урус.

Я степенно кивнул, посмотрел на Леонтия и Фёдора, на татар.

— Я понял тебя, Баир-мулла, — сказал я. — Мы уходим.

Два раза звать не пришлось, Леонтий с Фёдором чувствовали себя здесь крайне неуютно. Мы поспешили к выходу, слушая тихое шипение на татарском за нашими спинами.

— Что говорят? — тихо спросил я у Фёдора, наклонившись к нему, пока натягивал сапоги.

— Ничего хорошего, — буркнул он.

Мы вышли на свежий воздух, отвязали коней.

— В кремль, поскорее. За мной! — приказал я. — Гойда, гойда!

Все трое с места сорвались на рысь, распугивая прохожих. Я не хотел, чтобы эти татары расползлись по ухоронкам и укрытиям, их нужно брать тёпленькими. Газиев не солгал, указал верно. Если кто и подначивает простой народ, подталкивает его к восстанию, то это, вне всякого сомнения, Баир-мулла и его люди. И он наверняка действует не один. Так что надо поспешать.

— Никитка! В церковь же ещё! — дядька поравнялся со мной, крикнул мне в ухо.

— Потом, дядька! Потом всё отмолим! В кремль надо, живее! Воеводе доложить! — крикнул я в ответ.

От слободы до кремля домчались почти мгновенно, во всяком случае, так мне показалось. Даже через ворота промчались верхом, караульные нас знали и пропустили, так что я спрыгнул с лошади только у воеводского дома, бросив поводья Леонтию.

К воеводе меня тоже пропустили без лишней мороки, так что я влетел к нему натурально пулей. Он в это время трапезничал. Завидев меня, он даже приподнялся за столом, отложил ложку.

— Что-то случилось? — спросил князь Воротынский.

— Выяснил… Поспешать надобно, княже! — воскликнул я. — Покуда не разбежались!