Штангист: Назад в СССР. Том 2 (СИ) - Март Артём

— Надеюсь, вы правда это поняли, а не пытаетесь надавить на жалость, — ответил я Рыкову.

— Понял, понял Вова. Я много гадостей сегодня наделал… На душе они у меня весят тяжким грузом. Я… В общем… Я своего племянника, Гришу сильно поранил. Голову ему разбил. А потом убежал. Струсил…

Такое чувство у меня сложилось, что Рыков, когда охолону от своих эмоций, решил напоследок… исповедаться. Он рассказал мне и про то, что выгнала его жена, когда увидела с моей мамой, и про то, как он, живя у брата, толкнул Гришу. Про милицию, от которой сбежал утром. О том, что хотел уехать из города. Хотел скрываться.

— Но… Но я никогда в жизни не думал, что до такого может дойти, — продолжал он. — Я просто хотел подняться. Хотел хорошую карьеру сделать. Хотел признания. Важным быть хотел. Пользу приносить.

— Даже сейчас вы про пользу в последнюю очередь говорите, Вадим Сергеевич, — ответил я. — А ведь всего этого можно было добиться и иначе. Когда знаешь, что тебе надо делать, просто делай. Упорно работай и не сворачивай с пути. И тогда добьешься своего. Штанга именно этому учит. Чтобы быть упорным. А вы пошли по другому пути. По легкому.

— Ты про таблетки? Про взятки?

— Про это тоже. Когда ходишь по чужим головам, можно закончить, как вы.

Рыков молчал долго. Когда все же решился заговорить, ответил:

— Дурак я был. Я ни о ком кроме себя не думал. Даже о семье своей не думал. Мне казалось, стань я успешным, и им будет хорошо. Что я ради них это все делаю. Да только в глубине души я знал, что все только ради себя самого.

— Успешным, — хмыкнул я. — Это вы про что? Про деньги? Про зажиточную жизнь?

— А… А про что ж еще? — Спросил вдруг растерявшийся Рыков.

— По-моему, успешным можно быть и иначе. Если хорошо, на совесть, свое дело делаешь. Если свое дело любишь. Если тебя все вокруг уважают, — вот это тоже успешность. Хоть и немного другого рода. Знаете, Вадим Сергеевич, по-честному вам сказать, даже до всего, что вы натворили, я Константина Викторовича считал и сейчас считаю, в сто крат успешнее вас.

Рыков за дверью молчал. Внимательно слушал.

— Успешнее, потому что он свое дело любит. Потому что стоит за своих подопечных горой. Он хороший человек и хороший, настоящий тренер. Он привязал к себе ребят своим отношением, а не пустыми обещаниями об успехах в спорте. Пусть, немного из них стали настоящими спортсменами, но настоящими людьми — все.

Гробовая тишина почти на полминуты поселилась в коридоре. Рыков, не решался ответить. Не решался проронить ни слова. А потом, наконец, смог выдавить из себя слова извинений:

— Прости меня, Вова, — снова заплакал Рыков по ту сторону. — Прости, хоть нету мне прощения… Я ж чуть ребенка не убил… Разве ж так можно? Нелюдь я. Нелюдь и никто больше…

В глазах Тамара Степановны заблестело явное сострадание к Рыкову. Она с трудом сглотнула комок, подкативший к горлу.

— Понимаю, не сможешь ты меня простить, но знай, что я правда раскаиваюсь. Я столько глупостей в жизни натворил, что теперь уж мне от них никуда не деться. Надо… Надо за них ответить.

— Надо, — согласился я.

Рыков горько вздохнул. Он хотел было сказать еще что-то, но во входную дверь громко постучали.

— Откройте! Милиция! — Раздалось приглушенным эхо из недр коридора.

— Вова… Мне деваться некуда. Откройте им дверь, я сдамся, — сказал Рыков.

Мы с завхозом переглянулись. Всякое сострадание тут же исчезло из ее взгляда. Теперь там поселился блеск иного рода — блеск опасений. Она медленно покачала головой, не надо, мол.

Я глянул на ключ, оставшийся в скважине. Потом решился, взялся за его колечко, отпер дверь.

— Милиция! Сейчас будем ломать дверь! — Закричали снова снаружи.

Я медленно вышел из кабинета. Рыков сидел под стеной, обхватив колени. Ничего не осталось больше от того грозного, опасного мужчины, каким он виделся мне пять минут назад. Ничего не осталось от его хищного взгляда. Теперь он смотрел на меня словно потерявшийся ребенок.

Когда в дверь грохнули, Рыков вздрогнул, испуганно глянул в прихожей зал с наградами.

— Я сдамся, — повторил он тихо.

Тамара Степановна, застывшая в дверях и нахмурившаяся уставилась на Рыкова. Потом она вздрогнула от шума, поторопилась к входной двери.

— Не надо! Не надо ломать, я сейчас открою!

Зашумело снова, но теперь со стороны зала. Когда подпертая изнутри дверь освободилась и медленно приоткрылась, оттуда высунулся Константин Викторович. На лице старого тренера светился большой фингал, оставленный им Рыковым.

Дядя Костя опасливо глянул на расклеившегося Вадима Сергеевича. Когда их взгляды встретились, Рыков ничего не сказал, он только обреченно отвел глаза.

Завхоз отперла входную дверь, и внутрь тут же вошли два милиционера.

— Где дебошир? — Спросил молодой и усатый лейтенант.

— Вон там, в коридоре сидит.

Оба быстро направились к Рыкову. Усатый приказал:

— Встать.

Рыков медленно поднялся. Милиционеры тут же схватили его за руки, сковали их за спиной наручниками, повели Рыкова на выход. У дверей их уже ждал третий милиционер, писавший что-то на картонном планшете для бумаги.

— Рыков с ума свихнулся, — сказал Константин Викторович, когда приблизился ко мне.

— Он слабый человек, — ответил я, наблюдая сквозь распахнутую дверь, как Рыкова сажают в желтый уазик.

— Как ты? Нормально, Вова? — Обеспокоился тренер.

— Нормально. Спина болит. А вы?

Константин Викторович тоже отмахнулся, нормально, мол.

— Кто потерпевший? — Поздоровавшись, подошел высокий старлей с бумагами. — Что тут у вас случилось-то? Надо взять объяснения.

— Вот так вечерок, — вздохнула завхоз и села на лавку, у стены. — Видать, в бакалею я уже не успею.

— Значит, говорите, задержанный Рыков ворвался в спортзал спортивной школы и угрожал вам двоим расправой? — Удивился Милиционер.

— Не просто угрожал, — растерянно потер шею Константин Викторович. — Он на нас напал.

— И вы его остановили?

— Вова остановил, — улыбнулся тренер, опустив ко мне взгляд. — Он как-то уговорил его сдаться.

— Ничего особенного я не сделал, — сказал я. — Просто Вадим Сергеевич понял, когда попал в ловушку, что он совершил серьезную ошибку. Но если б не дядя Костя, меня бы уже, наверное, и на свете не было.

— Медведь вел себя очень храбро, — кивнула деловито завхоз, слушавшая весь разговор.

— Ну что ж, — Милиционер улыбнулся. — Молодец, мальчуган. Не отступил перед лицом опасности.

Старлей потрепал меня по волосам. Потом протянул руку и дяде Косте.

— И вы тоже не сплоховали.

— Да что уж там, — рассмеялся Константин Викторович. — Меня, если б не Вова, наверное, тоже на свете уже не было бы. Так что это мы вдвоем…

— Храбрый поступок вы совершили. А с этим, — Милиционер указал взглядом на ждущий за дверьми Уазик. — А с этим мы уж разберемся.

Внезапно кто-то затоптал по ступенькам школы. Внутрь весь потный и помятый, заглянул директор. Видимо, на работу он собирался впопыхах.

— Чего тут стряслось? — Спросил он, борясь с собственным дыханием.

Ну что тут сказать? После задержания Рыкова интересности не закончились. Через несколько недель Гриша пришел, наконец, в школу, в классе потянулись разные слухи. Поговаривали, что это Рыков ударил своего племянника так, что тому пришлось обращаться в больницу за лечением. Я же знал правду из первых рук, не спешил обсуждать это с одноклассниками. Было мне как-то мерзко от одной только мысли.

А позже, когда мы обсуждали все случившееся с Константином Викторовичем, тот поведал, что, возможно, если б и не та злополучная статься, Рыков бы не отчаялся и не пошел на такое преступление, как покушение на убийство.

Статью написал молодой журналист, только недавно окончивший учебу и принятый в городскую газету «Кубанская Звезда». Он вел там колонку о ЧП, что происходили в городе. Видимо, хотелось ему большего. Мечталось скорее взлететь по карьере. Да только не думал этот молодой журналист, по имени Андрей Сидельцев, что о нем и самом напишут в газетах. Напишут осуждающую статью. А потом и вовсе задержат