Штангист: Назад в СССР. Том 2 (СИ) - Март Артём

— Главное, Вова, чтобы нам невышло боком то, что будет на этом совете.

— Ах ты зараза! — Крикнул я — Вот я тебе сейчас покажу!

Я торопливо откинул портфель, схватил свежий влажный снег в ладони. Он тут же приятно заходил кожу холодом. Однако пока я мял в пальцах снежок, холодок этот все сильнее и сильнее обжигал, будто снежок торопился выскочить из моих рук, умчавшись в цель.

Размахнувшись, я бросил его. Пролетев белым пятном по воздуху, он, казалось, на мгновение смешался с белой пеленой обильного снегопада, а потом… Бухнул прямо в темечко Глебу и разлетелся хлопьями.

— Ах ты! — Крикнул тот в ответ и рассмеялся. — Ну я щас тебя!

— А вот будешь знать, как со спины подкрадываться! — Закричал я с улыбкой.

Ночь похолодало, и мокрый снег превратился в настоящий. Шел он с самой ночи, то усиливаясь, то переходя в спокойный снегопад, о каких мечтают дети на новогоднюю ночь.

Сейчас, к двум часам следующего дня, когда закончились уроки, погода снова разыгралась, и влажные белые хлопья стали лепить с новой силой.

Во дворе был настоящий ажиотаж. На каждой перемене мальчишки выбегали на улицу, чтобы устроить битву на снежках. Ребята облюбовали невысокий холмик за котельной. Накатав там низенькую горку, они, кто на ногах, кто на портфелях, весело скатывались вниз.

Предприимчивая старушка, закутавшаяся в тулуп и серый шерстяной платок, ходила у горки, распродавая детишкам домашние сахарные леденцы. Сегодня то и дело можно было увидеть, как ребята на переменах лакомятся винно-красными карамельными петушками, мышками и собачками на палочках.

Школьное футбольное поле стало главной ареной. Исхоженное вдоль и поперек, всюду оно несло на себе следы снежных боев, которые, впрочем, быстро заносило новым снегом. Правда, ребята и тут не отступали. Играя, они оставляли на поле новые отпечатки своего веселья.

Как только я зарядил в Глеба снежком, мне в воротник пальто угодил новый. Злой снег попал за шиворот. Покатился по телу холодными каплями, увлажняя рубаху.

Я обернулся. Сережка, разминая варежками новый снаряд, смеялся, глядя на меня.

— Что? И ты хочешь получить? — Крикнул я весело и схватился делать еще один снежок.

Очень быстро ребячья игра затянула меня в свои объятья. Разгоряченные, мы с одноклассниками не спешили идти домой. Мы играли в снежки, катались в снегу, стараясь друг друга «намылить», отгоняли пацанов от девчонок, с визгом спешивших уйти из-под «огня».

— Айда! — Крикнул Сережа, отвлекая нас с Глебом и Сажей от перестрелки. — Там, на площади перед ДК, наши строят крепость! Давай с ними! Им без помощи никак!

— Давай! — Крикнул Глеб и побежал было вслед за Сережей.

Давно я не чувствовал такого простого ребячьего веселья. Признаюсь, сам я не ожидал, что сейчас, проживший целую жизнь, я смогу получить от этого удовольствие. Казалось мне, что все эти снежные игры совсем мне не по чину. Однако омолодившаяся в новом теле душа просто требовала обычного детского веселья. Требовала и радовалась тому, что я вновь могу себе это позволить. В конце концов, сейчас я был ребенком. А потому, почему бы и нет?

Хотел я уже было побежать за остальными, как мне вновь прилетело снежком. Я обернулся, понимая, что огонь оказался случайным. Это перекидывались ребята из другого класса, и теперь, увидев, что случайно попали в меня, они весело смеялись, ожидая ответа. Который последовал быстро: мои снежки, наспех слепленные, полетели сначала в одного, потом в другого пацаненка. В одного я попал. Другой ушел от удара, и оба они отвлеклись на других соперников.

Больше я им не ответил. Не ответил, потому что увидел кое-что странное. На железном, сваренном из труб лабиринте, который, по хорошей погоде, использовался на уроках физкультуры, сидел Гриша. Гриша был не один. Худощавый парень в дубленке и цветастой шапке с помпоном вел с ним какой-то разговор.

Когда Дубленка обернулся, я узнал в нем Егора, одного из хулиганов, с которыми в начале сентября у нас была стычка на камнях у старой мельницы. Егор утер нос, сказал что-то Грише.

На Грише не было лица. С той нашей «очной ставки», что произошла, как только я попал в новое тело, Гриша стал сам не свой. Его поступок, этот бойкот, что он объявил мне из трусости, вышел ему самому боком. Класс стал относиться к Грише с настороженностью. Сторонились даже друзья.

Гриша стал одиноким. С большинством ребят он общался односложно. Было видно, что мальчик замыкается в себе. Однако, кажется, у него появились новые «друзья». Видимо, Гриша связался с хулиганами.

А потом я быстро сменил свое мнение по поводу него и хулиганов. Я понял, что он отнюдь не связался с ними. Он был у них просто жертвой.

Все потому, что Егор вдруг схватил Гришу за воротник куртки, толкнул так, что мальчик еле удержался на железной трубе лабиринта, и соскочил. Когда Егор ударил Гришу по голове, а тот ссутулился, защищаясь, я поторопился к ним.

— Э! — Крикнул я, пересекая занесенную снегом дорогу бегового кольца. — Э! Ты че творишь⁈

Оба мальчика удивленно обернулись. Егор тут же нахмурился, но Гришиного воротника не отпустил. Гриша так и остался стоять, приподняв в удивлении белесые брови.

Признаюсь, мальца мне было жаль. Пусть он оказался малодушным человеком, лжецом, но я не позволю хулигану бить на моих глазах ребенка. К тому же я считал, что Гриша уже получил наказание за свой поступок с деньгами. Наказание, возможно, даже слишком суровое.

— Медведь? — Спросил неприятным тоном Егор. — А тебе че тут надо?

— Это тебе что надо? — Захрустел я свежим снегом, направляясь к лабиринту. — Че ты его трогаешь?

— Это не твое дело, понял? — Заносчиво кивнул мне Егор.

— Это не твое дело, Медведь, — поддакнул ему Гриша хмуро.

Потом я обратился не к Егору, а сразу к Грише:

— Так ты хочешь, чтобы он и дальше тебя бил? — Спросил я у белобрысого мальчишки, и тот стыдливо отвел глаза.

Потом Гриша отпихнул Егорову руку.

— Лучше тебе идти отсюда, — понуро сказал он.

— Лучше ему идти отсюда, — я указал на Егора взглядом, обратился к хулигану: — или ты что, хочешь по шее получить?

— А кто ж мне даст по шее-то? — Ухмыльнулся тот.

— Дал уже разок. Тогда, у мельницы. Или ты забыл? Хочешь, напомню?

— Тогда ты по крысячьи, камнями!

— Так давай сейчас без камней. Вот он я, перед тобой стою.

Егор зло искривил губы. Он застыл в нерешительности, сжимая и разжимая кулаки. Потом зыркнул на Гришу.

— Как договаривались, — сказал Егор вдруг. — Встретимся за школой. Понял?

— Мгм… — Промычал Гриша как-то затравленно.

— А тебе, Медведь, лучше не лезть в чужие дела, — сказал мне Егор. — Сейчас твоих дружков-штангистов поблизости нету.

— Без сопливых разберусь, куда мне лезть, а куда не надо.

— Ну тогда пеняй на себя, — пробурчал Егор и пошел было прочь.

— Полезешь к нему, — получишь у меня по харе, понял? — Сказал я вдогонку.

Егор, удаляясь к дороге, которую отделяла от школы стена заснеженных каштанов и тополей, остановился. Снова сжал кулаки, но обернуться не решился. Спустя мгновение он опять захрустел снегом и ушел прочь.

Я глянул на Гришу.

— Чего ты лезешь, куда не просят? — Сказал тот и утер раскрасневшийся нос.

— За что он тебя? — Спросил я.

— Не твое дело.

Я хмыкнул.

— Гордый. Один против этих стоишь? Ну стой. Да только один в поле не воин, Гриша. Чего они у тебя трясут? Деньги?

Гриша смолчал, отвернулся.

— За что трясут?

— Чего ты прицепился со своими расспросами?

— А тебе так и хочется быть у них грушей для битья. Ну если хочется, то я пошел. Да только знай, что так они тебя трясти и будут. Сколько бы ты ни принес, будет им все мало. Пропасть это. И когда ты, наконец из нее выберешься, скажем, окончив школу, станешь на всю жизнь жалким и затравленным человеком.

С этими словами я пошел было прочь, но Гриша вдруг окликнул меня: