Дмитрий Дашко - Лейб-гвардии майор
— Недурно, — заметил круль. — А сколько ж таких кубков ты можешь выпить?
— Прошу, ваше величество, чтобы вы оказали мне честь пить вместе со мной, и на каждый употребленный вами кубок я буду выпивать по три таких: один в ответ моему государю, другой — за его здоровье, третий — в честь победы над шведами.
— Чем все закончилось? — не удержался от вопроса пан Миколай.
— Да тем, — отвечал рассказчик, — что стали они пить вместе за одним столом, и на каждый кубок круля пан Кульчиковский отвечал тремя. К ночи Август не выдержал, лег на стол и захрапел, а адвокат, чтобы не разбудить спавшего государя, тихонько вышел из столовой, вылил на себя возле колодца холодной воды, да пошел домой на своих двоих, будто и не пил ничего.
— Это правда?! — не поверил пан Миколай.
— Чистая правда, — крестясь, заверил рассказчик. — А тебе сейчас появится возможность ее проверить. Смотри, вот идет пан Кульчиковский.
К шляхтичам подошел тщедушный сухонький господин в черном камзоле. На легендарного выпивоху он походил так же, как я на Филиппа Киркорова.
— Присаживайтесь, ясновельможный пан, — воскликнул тот, кого называли Стасем. — давайте вспомним славное прошлое и выпьем за не менее славное будущее.
Адвокат с достоинством присел.
— Кажется, я знаю, как мы заработаем денег, — прошептал мне на ухо Михайлов.
— Это как же?
— Сейчас увидите, господин сержант. Только не извольте гневаться на меня.
Гренадер подошел к пирующим шляхтичам и с поклоном обратился:
— Прошу извинить меня, милостивые государе. Слышал я о немалых подвигах ясновельможного пана Кульчиковского и удивлен им без всяких пределов. Примите мое искреннее восхищение.
Адвокат благосклонно кивнул.
— Однако хотелось бы и мне померяться с вами возможностями, а чтобы в том деле имелся интерес, могу поставить в заклад два дуката, — с той же сладкой интонацией продолжил Михайлов. — Остальные могут ставить на меня или на господина адвоката. Кто победит, того и приз.
Шляхтичи переглянулись, предложение им, судя по всему, пришлось по нраву.
— Я ставлю на пана Кульчиковского, — объявил кто-то из них. Его поддержали. Михайлов был темной лошадкой.
Я едва не зашипел на гренадера, он ставил на кон все, что у нас было, однако пришлось положить последние два дуката на медный поднос, который постепенно стал заполняться деньгами.
Весело галдящие поляки усадили гренадера рядом с адвокатом, кликнули прислугу и велели нести к столу вино. Попойка началась. Михайлов и Кульчиковский опрокидывали штоф за штофом, не уступая друг другу. Постепенно лица спорщиков раскраснелись, движения потеряли плавность, однако они продолжали пить, изредка отлучаясь в отхожее место. Я уже устал подсчитывать количество опустошенных бокалов. Каждый тост сопровождался одобрительными возгласами и похлопываниями по плечу.
Часам к трем ночи пан Кульчиковский сдался. Все же возраст есть возраст. Законовед обессилено уронил руки и уткнулся носом в блюдо с холодным поросенком. Половина шляхтичей уже дремала, другая осоловело наблюдала за действиями Михайлова, который неторопливо сгреб деньги с подноса и вернулся за наш стол.
— Здоров ты пить! — восхищенно пробормотал Чижиков. — А чего когда со мной по кабакам ходил, набирался быстрее, чем я.
— Потому что тогда я действительно пил, а на этот раз сливал все в отхожее место, — признался гренадер. — Зайду туда, суну два пальца в рот, выверну все и айда обратно за стол.
— И как — неужто не хмелел?
— Хмелел, конечно. Токмо на меня хмель не сразу действует. Ежели успею по-быстренькому слить — почитай, будто водичку пил.
— Ну, ты и феномен, Михайлов, — восхитился я. — Не в первый раз, наверное, проделывал?
— Так точно, не впервые. Правда, наших сложнее подбить на эндакую штуку, а поляки — что малые дети. Сразу повелись.
— И не жалко винища было? — спросил Чижиков.
— А чеж ево жалеть, когда для дела надобно. Ну, господин сержант, много ли я заработал? — хвастливо поинтересовался Михайлов.
— Много, — сказал я, закончив считать деньги. — Здесь тридцать пять дукатов. Нам хватит.
Глава 9
— Вот что, братцы-кролики, как только откроются лавки, идем покупать новую одежду. Хватит на всю Европу позориться, — объявил я ко всеобщему удовольствию. — Видок у нас как у бомжей.
Парни давно привыкли к моей манере вставлять непонятные словечки и таинственных «бомжей» проглотили без проблем. Не удивлюсь, если спустя неделю-другую сам услышу из их уст этот термин. Как я уже отметил, мое заявление было принято гренадерами на «ура».
Последние события превратили наш гардероб в нечто неописуемое, должно быть, знаменитые парижские клошары в сравнении с нами выглядели едва ли не франтами. Ладно в Польше до нас никому не было дела, к оборванцам местные относились терпимо. По дорогам шлялись фрукты, одетые не лучше нашего, но попробуй зацепи — выяснится, что помимо горячего нрава и острой сабли каждый имеет еще и родословную, начинающуюся чуть ли не от самого Адама. Трогать таких — себе дороже. Не заметишь, как голова в кустах окажется.
Но мы-то собирались нагрянуть в Восточную Пруссию, а там другие порядки, ничем не напоминающие безалаберную Речь Посполитую. Если что-то не так, благонамеренные обыватели сразу потащат в полицейский участок, причем из самых лучших побуждений.
А уж в полиции нам точно делать нечего. Поговорка «Без бумажки ты букашка» для нас актуальна, как никогда. Можно бить себя пяткой в грудь и доказывать, что ты дворянин самых голубых кровей, однако без документов все старания пропадут впустую. Все равно не поверят, а проверять, или, как говорили в моем времени, «пробивать по архивам», никто не станет.
Сами пруссаки — народ вышколенный и выдрессированный не хуже собаки Павлова. Все рефлексы, начиная от пускания слюней и заканчивая поведением в общественном месте, выработаны десятилетиями суровой палочной дисциплины. Метод, может, и не очень педагогичный, зато эффективный. Пускай в кармане вошь на аркане, но внешний вид должен быть на уровне. Так что встречать и провожать нас будут по одежке, и если наряд окажется подходящим, глядишь, обойдемся и без «аусвайсов».
Мы отправились в торговые ряды за готовым «немецким» платьем. Местность была неровная, приходилось то взбираться на холмы, то спускаться в низины. Прошлись по улочкам, сохранившим средневековое обаяние. Вообще у меня сложилось такое впечатление, что Вильно будто застыл между Востоком и Западом. С одной стороны, чувствовалось архитектурное влияние Западной Европы, с другой — нет-нет, но покажется домик, который идеально вписался бы в патриархальную Москву времен Алексея Михайловича. Кроме того, хватало и грязи, характерной для еврейских местечек: как ни крути, а половина нынешних литовских «мегаполисов» начиналась с жилищ, наскоро сколоченных Рабиновичами и их верными Сарами.
Нужная лавка отыскалась среди мелких магазинчиков, забитых всякой всячиной: южными фруктами, пряностями, благовониями, табаком и прочими не всегда нужными или полезными вещами. Спокойно пройти мимо витрин не удалось: заядлые курильщики Чижиков и Михайлов не преминули набить кисеты и купить по глиняной трубке с длинным чубуком взамен «реквизированных» поляками из отряда пана Потоцкого во время плена.
Оказавшись на воздухе, гренадеры с наслаждением затянулись и стали выпускать кольца дыма. Я едва не расхохотался — приятели походили на котов, добравшихся до валерьянки. Разумеется, предупреждать их на манер Минздрава было бессмысленно, вряд ли жизненный путь гренадеров окажется столь долгим, чтобы успеть накопить в организмах хотя бы капельку того никотина, что способен валить с ног легендарную лошадь.
Дверь распахнулась, переливчато зазвенели колокольчики, предупреждая продавцов о появлении визитеров, и мы всей гурьбой ввалились в лавку.
Увидев пятерых мордоворотов поперек себя шире, приказчик поначалу пришел в тихий ужас: ему нечего было нам предложить. Выставленная на продажу одежда оказалась мала даже Михайлову, а он в нашем отряде был самым низкорослым. Возникло чувство, будто я нахожусь в «Детском мире» — нарядные камзольчики и бархатные штанишки упорно не желали на нас налезать.
— Вот что, любезный, — сказал я приказчику, — времени у нас мало, рыскать по всему городу некогда, поэтому делай что хочешь, но одежду для нас разыщи.
— А как насчет… — начал говорить приказчик.
Я сразу понял, что его гложет, и быстро разрешил дальнейшие вопросы.
— Денег? Деньги у нас есть. — Я потряс перед его глазами туго набитым кошельком. — Можешь не волноваться, не обидим.
Упускать выгодных клиентов приказчику не хотелось.
Он оставил вместо себя мальчишку, попросил «ясновельможных панов» обождать и в сопровождении слуги куда-то убежал. Вернулись они только через полчаса, нагруженные тюками, будто вьючные верблюды.
