Дмитрий Дашко - Лейб-гвардии майор
Я решил не упускать выпавший шанс, подошел к упавшему духом купцу и завел разговор:
— Простите, уважаемый пан. Я случайно узнал о вашем затруднительном положении.
Пан Борейко нуждался в том, чтобы его пожалели, так что он благосклонно выслушал мои слова. Они упали на нужную почву.
— Этот негодяй, пан Кмит, взял деньги и не сдержал своего слова, — пожаловался купец. — Напрасно я на него положился.
— Кажется, я знаю, как можно помочь вашей беде, — я расправил плечи и изобразил из себя античного супергероя.
— Да? — недоверчиво протянул купец, рассматривая мои два метра почти богатырьской стати и остапобендеровской наглости. — И что вы предлагаете?
— То, что мне вполне по силам. Вы ведь собираетесь в Вильно?
Пан Борейко кивнул.
Некогда польский город Вильно, а нынче литовский Вильнюс, перепавший соседям-прибалтам с барского стола бывшего Советского Союза, был нам по пути. Если купец рискнет нас нанять, мы сразу решим несколько важных проблем.
— Если вам нужна охрана, могу предложить услуги моего отряда. Купец с подозрением посмотрел на мою грязную и рваную одежду.
— Могу я знать, с кем имею дело?
— Ваше право, конечно, но боюсь, что имя мое ничего вам не скажет. Замечу только, что я из шляхетского рода. Мои спутники тоже являются достойными людьми. С нами вы будете как у Христа за пазухой, — я старался говорить так же убедительно, как коммивояжеры, таскающиеся по квартирам с чемоданами ненужных простым обывателям вещей и, тем не менее зарабатывающих на том неплохой гешефт.
— А много ли вас?
— Всего пятеро, но каждый из нас стоит троих-четверых. Не прогадаете.
— У вас очень странный вид, — изрек купец.
Ничего странного, посмотрел я бы на вас пан Борейко, доведись вам за какие-то несколько часов спалить мельницу, подраться со шляхтой и чудом избежать огненного крещения староверов. Моя улыбка была шире автомобильного радиатора:
— Не обращайте внимания. Мы стали жертвами обстоятельств. Знаете, в жизни бывают черные и белые полосы. У нас выдалась широкая черная полоса, — я стал «грузить» поляка, чтобы он не слишком приставал с расспросами. Однако подозрительный купец не сдавался:
— А вы точно не дезертиры или того хуже — беглые холопы?
— Обижаете, пан Борейко, напраслину наводите. Если вас что-то смущает, скажите сразу — мы больше не станем досаждать. Ищите других охранников.
Я с обиженным видом вернулся к своим. Купец задумался. По всему выходило, что ему не больно хочется связываться с непонятными людьми, но и без охраны тоже никак. После продолжительных колебаний он все же согласился нас нанять. Мы стали сговариваться об оплате.
— Если благополучно доставите мой обоз в Вильно, я заплачу два дуката.
— На каждого?
Купец заморгал от моей наглости:
— Конечно, нет. На всех.
— Надо подумать.
Я прикинул: купец предлагал в переводе на наши деньги около шести рублей. Этой суммы хватило бы только на то, чтобы оплатить водный путь только двух из нашей компании. Маловато, конечно. Я поднажал, в итоге купец накинул еще дукат и обещал кормить и поить за свой счет.
Это известие приподняло всем настроение. Голодное существование уже успело надоесть хуже горькой редьки. Мы прошли в корчму, сели за стол, дождались, когда пожалует сам владелец — седой еврей с грустными как у умирающего лебедя глазами — и сделали заказ. Нам достались: гусь в сливах, вареники со сметаной и по чуть-чуть хмельного меда.
Выяснив, что мы без оружия, купец поцокал языком и принес два старых давно нечищеных мушкета, три пистолета и пять ржавых сабель.
— Негусто, — вздохнул я, прикидывая, как разделить небогатый арсенал.
— Все, что есть, — признался купец. — Скажите, почему вы не хотите открыть мне свое имя?
— Скажем так: у меня здесь есть враги, и я не хочу, чтобы они знали, чем я сейчас занимаюсь. Поверьте, пан Борейко, сохранять мое инкогнито в ваших же интересах.
— Но как мне вас звать?
— Зовите меня Сержантом, — не стал мудрить я.
— Хорошо, пан Сержант, — сказал купец, показывая, что принимает правила игры. — Устраивайтесь на ночь. Утром я собираюсь покинуть эту деревню.
На следующий день обоз тронулся в путь. Сомневаюсь, что от моих гренадер веяло несокрушимой уверенностью, но купец явно чувствовал себя лучше от того, что какая-никакая охрана у него все же имеется.
Мы ехали по плохим польским дорогам, стараясь останавливаться на ночлег в деревнях и селах. Места считались неспокойными, немало шляхтичей промышляло разбоем, и причин для беспокойства у купцов хватало.
Когда обоз въезжал в густой лес, лица возничих и пана Борейко, теряли всякую беспечность. Как многие мирные люди, они отчаянно трусили, понимая, что засада может оказаться за любым поворотом.
Однако все обошлось, в Вильно мы прибыли без происшествий. Борейко отдал заработанные дукаты и добавил от щедроты души с десяток талеров. Я попросил оставить нам сабли, но на такой широкий жест купца уже не хватило. Жаль, без оружия, мы чувствовали себя как без рук.
— Пан Сержант, если у вас возникнет желание заработать еще денег, дайте знать, — напоследок сказал купец. — Я пробуду в Вильно еще с неделю. Распродам товар и вернусь в Витебск. Мне понадобится охрана и на обратной дороге.
— Спасибо за любезное предложение, пан Борейко, но нам не по пути, — ответил я.
— Жаль, — огорчено вздохнул купец и ушел.
Отдохнув в Вильно, мы двинулись дальше и через три дня были в Ковно, где нам предстояло по реке Неман доплыть до границы с Восточной Пруссией. Я договорился с капитаном маленькой шхуны, что он возьмет нас в кач — Не извольте беспокоиться. Доставлю в лучшем виде, — заверил капитан.
— Я слышал, что Неман изобилует порогами и во многих местах несудоходен.
— Не волнуйтесь, я знаю реку как свои пять пальцев. Забудьте все, что слышали о Немане и доверьтесь мне. Мы перелетим пороги птицей. Лучше скажите: чего это вас в Пруссию понесло? Обычно люди из нее бегут, а вы, наоборот, сами туда стремитесь.
Я поведал длинную и путаную «легенду», объяснявшую мотивы нашего поведения. Капитан ничего не понял, но догадался, что другой версии от меня не услышит.
Поскольку финансы у нас находились в том состоянии, когда впору приступить к исполнению романсов, я старался ужиматься во всем. Понятно, что не разбогатев на территории Польши, мы вряд ли решим денежные проблемы в Пруссии.
Пока я утрясал вопросы с контрабандистами, мои ребята сидели в трактире и потягивали дешевое пиво. Тут-то и произошла презабавная история, пополнившая наши кошельки звонкой монетой.
За соседним столом накачивалась венгерским компания шляхтичей, которые говорили так громко, что мы слышали каждое слово. Они с нетерпением ждали прихода какого-то пана Кульчиковского.
— Чем столь знаменит этот пан? — спросил шляхтич — молодой крепкий юноша.
— Ты не знаешь адвоката Кульчиковского? — поразился один из его собутыльников.
— Брось, Стась, откуда ему знать нашу знаменитость. Пан Кульчиковский прославился в те дни, когда наш юный друг, еще спал в колыбельке, а не в постели панны Аннуси.
Шляхтичи засмеялись.
— Позвольте ясновельможные, — привстал юноша. — Коль скоро придет сей знаменитый муж, а я ничего не знаю о причинах, сделавших его столь известной персоной, может, снизойдете к моему возрасту и расскажите, чем столь славен пан Кульчиковский. Может, он лучший в окрестностях фехтовальщик, самый меткий стрелок или удачливый охотник?
— Трижды выстрелил и все мимо, пан Миколай! Наш Кульчиковский если фехтует, то ножиком для зачистки перьев, если стреляет, то только бутылочной пробкой, а уж каков из него охотник, лучше не вспоминать.
— Так от чего же столь великая слава?
— О, то была дивная история. Произошла она во время войны со шведами, когда наш Август II сцепился с их Карлом XII. Приехал как-то раз по своим делам круль Август в наши края, да устав от забот, решил выпить. А что за радость осушать чашу в одиночестве?! Вот и решил найти себе достойного собутыльника, самого опытного и сильного по этой части. Привела к нему шляхта адвоката Кульчиковского. Круль у нас был высокий, плечистый да здоровый, а адвокат — хиленький, бледненький, сморчок-сморчком. Ну да вы скоро сами его увидите. Осерчал Август, велел гнать прочь обманщика, однако Кульчиковский попросил, чтобы круль на него не гневался, а дал только высочайшее изволение осушить за его честь кубок.
— Осилишь ли гарнец венгерского? — спросил Август.
— Отчего ж только один, а не три, государь? — отвечал шляхтич.
Удивился круль, велел поднести законоведу свой любимый кубок, в который вмещалась целая кварта, налил в него вина до самых краев и велел выпить. Шляхтич низко поклонился и выпил до дна кубок, не переводя духа.
