Дмитрий Дашко - Лейб-гвардии майор
— Мадемуазель, я, конечно, польщен неожиданным вниманием к моей скромной персоне, но… — заговорил Карл, справившись с кашлем. Разбойница прервала его речь, приложив шаловливый пальчик к губам кузена:
— Не продолжай, милый. Не говори ничего, я все понимаю. Думаешь, не пара я тебе. Не ровня и ровней быть не могу, — она горько усмехнулась. — Это я в таком виде тебе не нужна, но ты обожди чуток. Все еще переменится.
Карл озадаченно потер подбородок.
— Я готов ждать годами, но чего или кого?
— Меня, — разбойница загадочно улыбнулась. — Ты только потерпи. Ей-ей… немного тебе ходить невенчанным осталось.
Гренадеры смеялись пуще прежнего — гоготал во всю глотку Чижиков, хихикал в кулачок Михайлов, рассеянно улыбался Михай.
— А ты смелая, — тихо произнес Карл и, сняв с головы девушки дурацкий колпак, провел рукой по шелковым волосам. — Я люблю смелых.
— И я люблю, — тряхнув головой, дерзко сказала разбойница. — Ты на меня не смотри как на девку кабацкую, я чай еще не целованная, для мужа себя берегу.
— Так сколько же ждать тебя и твоих перемен?
— Недолго, — сказала девушка и повторила: — Недолго.
— Вот так, Карл, — резюмировал я, — без тебя — тебя женили.
Глава 8
Как мы ни старались, одну ночевку все же пришлось сделать в лесу. Все слишком устали и были не в состоянии продвигаться дальше. Глядя на звездное небо, я всерьез задумался. Мне пришли в голову некоторые параллели с моим прошлым, и навела на них наша спасительница, разбойница Маша.
Ремесло наемного убийцы процветало всегда. Нанятые за деньги профессионалы убивали еще в Древнем Египте, в античные времена, в Средние века и, конечно, в более «прогрессивные» периоды истории. Разумеется, восемнадцатый век не является исключением из данного правила, но есть одно «но»: наемные специалисты обычно прибегают к ядам, засадам в укромном местечке, но почти никогда не устраивают охоту по всем правилам снайперского искусства, а ведь тот самый знаменитый Балагур, который когда-то ловко снял выстрелом из штуцера поручика Месснера в памятный день моего переселения в тело настоящего фон Гофена, применил тактику более позднего периода. Неужто какой-то местный самородок самостоятельно додумался до новых приемов? Вот бы выйти на него, посмотреть в холодные глаза убийцы.
Маша тоже орудовала не хуже заправского снайпера. Она говорила, что ее кто-то учил, причем распространяться об этом человека почему-то не захотела: из боязни, чувства уважения или из благодарности. Возможных причин — масса. Но ее учитель… Не может ли он оказаться тем самым Балагуром, за которым охотится ведомство Ушакова?
Я подошел к девушке. Она сидела на пеньке и при свете костра штопала порванную рубашку дяди. Картина идиллическая, если забыть об обстоятельствах, при которых мы познакомились.
— Не помешаю? — спросил я.
Девушка пожала плечами:
— Свет вы мне не застите, в душу не лезете, значит — нет, не помешаете.
— Насчет души я не уверен, — вздохнул я.
Девушка отложила заштопанную рубаху в сторону, внимательно на меня посмотрела:
— Что вам от меня нужно?
— Расскажи мне о том человеке, который учил тебя стрелять.
Маша насторожилась:
— А зачем он вам?
— Очень нужен по важному делу, — почти не солгал я.
Девушка замотала головой:
— Не задавайте мне о нем вопросов, пожалуйста.
— Почему? — удивился я.
— Потому что я жить хочу. Он очень страшный человек, поверьте. Забудьте о нем.
— Не надо бояться, Маша. Я смогу защитить тебя.
Маша улыбнулась:
— От него?! Вряд ли. Он убьет вас. Узнает, что это я о нем рассказала, найдет меня и убьет.
— Я могу поговорить с генерал-аншефом Ушаковым. Если ваш учитель тот, о ком я думаю, Андрей Иванович нам поможет.
— Быть может, я кажусь вам маленькой дурочкой, но на самом деле я многое повидала. Вам с ним не справиться, барон. Простите.
Я понял, что сейчас она упрется и не станет ничего говорить, решил дать ей время хорошенько подумать над моим предложением. Уж какую-нибудь программу по защите свидетелей мы с Ушаковым сумеем придумать, так что опасность будет сведена к минимуму. Я пообещал девушке вернуться к разговору утром, сам лег и неожиданно для себя крепко заснул.
На рассвете выяснилось, что дядя с племянницей ночью спешно собрались и тайком покинули нас. Похоже, Мария и впрямь была напугана возможными последствиями, поэтому предусмотрительно сбежала. Жаль, ниточка, которая вполне могла привести нас к Балагуру, внезапно оборвалась.
Я заметил, что Карл, обнаружив исчезновение девушки, загрустил. Симпатичная оторва все же запала ему в душу.
Дорога вывела нас из леса. Оказавшись на открытой местности, все разом повеселели, довольный донельзя Михайлов затянул какую-то песню. Я вслушался и понял, что детским ушам она точно не предназначена, да и женским тоже, правда, сейчас мы больше не были обременены присутствием прекрасного пола.
— Денег нет, оружия нет, пачпортов нет. Лепота, — грустно протянул Михайлов.
— Хватит ныть, — оборвал его Чижиков.
— Рази ж я ною? — встрепенулся Михайлов.
— Нет, настроение поднимаешь! Еще раз в энтом духе ляпнешь, я тебе по морде насую, — предупредил гренадер.
— За что?!
— За все хорошее.
Михайлов заткнулся и перестал изводить нас нытьем.
Впереди показалось небольшое селение с корчмой, от которой исходил такой насыщенный аромат готовившейся пищи, что мои хлопцы как по команде сглотнули. Пустые желудки дружно заурчали.
— Может, продадим одну лошадь? — предложил Михай.
— Ага, и кто пешком потопает? — ехидно осведомился Чижиков.
Топать ножками умопомрачительное расстояние не хотелось никому.
— Если не лошадь, тогда что-нибудь другое продадим, — не сдавался поляк, скорее всего из принципа.
— Верно, — поддакнул Михайлов. — Нету сил-моченьки муку от голода терпеть.
— Чево уж тут, — вздохнул Чижиков. — Терпеть надо, пока господин сержант чего-нибудь не придумает.
Я осмотрел потрепанное войско и пришел к выводу, что продать мы можем только самих себя. Ничего ценного при нас не имелось.
— Надо к кому-нибудь наняться, — произнес Карл. — Предложим свои услуги в качестве телохранителей.
— Ничего другого не остается, — согласился я. — Только бы найти того дурака, что захочет нас взять. Зайду в корчму, пораспрашиваю.
Помог случай. Как водится: на ловца и зверь бежит. Из корчмы вышли двое: плечистый высокий шляхтич с наглым холеным лицом и дородный купчина — мрачный, в полном расстройстве чувств. Мы невольно стали свидетелями жаркого диалога.
— Пан Кмит, что же такое? Мы с вами так не договаривались! — жалобно причитывая, сказал торговец.
— Ничего не поделаешь, пан Борейко. Откуда мне было знать, что мой добрый друг, пан Матецкий, которого я привык почитать за старого холостяка, вздумает сыграть свадьбу и, конечно, позовет меня на пирушку.
— Откажитесь. Передайте ему, что вы очень заняты.
— Если я откажусь, то навсегда потеряю друга, — сокрушенно покачал головой шляхтич. — Это выше моих сил, пан Борейко.
— А как же уговор, что вы будете сопровождать мой обоз до Вильно?
— Ничем не могу помочь, пан Борейко. Не судьба мне повидать нынче Вильно. Дружба важней всего. Ах, если бы вы знали, как славно мы когда-то рубились с татарами вместе с паном Матецким. Иисусе Христе — второго такого отчаянного рубаку стоит еще поискать!
— Езжайте на свадьбу, но оставьте хотя бы своих людей! — в исступлении прокричал купец. — Пусть они помогут мне добраться до Вильно.
Шляхтич смерил его удивленным взором:
— Вы в своем уме, пан Борейко? Мои люди потому и мои, что всегда находятся при мне. Где я, там и они. Странно слышать от вас такие речи.
— Тогда верните деньги, которые я по вашей просьбе уплатил вам вперед.
— Какие деньги?! Я столько верст охранял ваш товар, а вы собираетесь лишить меня законной платы? Хотите, чтобы я пришел на свадьбу лучшего друга с пустыми карманами и без подарка? — шляхтич как бы невзначай потрогал эфес сабли.
Жест был красноречивей любых слов.
Пан Борейко застыл на месте, беспомощно открывая и закрывая рот. Больше аргументов у него не нашлось.
— Где мои люди? — зло произнес шляхтич. — Наверное, все еще пьют и едят! Матка бозка! Они готовы набивать брюхо круглые сутки.
— За мой счет, заметьте, — встрял купец.
Бедолага мог бы не тратить сил, пан Кмит не обратил ни малейшего внимания на его замечание. Он громко закричал, призывая на головы своих людей всевозможные кары того и этого света. Тотчас на крик из корчмы вышли с полдюжины гайдуков, что-то дожевывавших на ходу. Они заседлали лошадей и ускакали вместе со шляхтичем.
Я решил не упускать выпавший шанс, подошел к упавшему духом купцу и завел разговор:
