Учитель. Назад в СССР. 2 (СИ) - Буров Дмитрий

— Хорошо, хорошо… Коллеги, первого сентября у нас все уроки по расписанию. Завуч расскажет, какие. Оповестите учеников, родителей. Учебники выдали? — заволновался Юрий Ильич.

— Согласно расписанию, выдача начнётся с двадцать пятого августа, — поделилась библиотекарь, сухонькая старушка в тёплой шали, казавшейся неуместной в этот тёплый августовский денёк.

— Лидия Сергеевна, не забудьте библиотечный урок для первого класса. Правила поведения в библиотеке и правила обращения с учебниками, — напомнил Юрий Ильич.

— Конечно, товарищ Свиридов, — коротко ответила библиотекарь.

— На торжественной линейке я выступлю от имени школы, пару слов про предстоящий учебный процесс скажет завуч. И, полагаю, наш гость тоже захочет высказаться. А затем всё на уроки.

— И всё? — удивился я.

— Что вы имеет ввиду, — повернулся в мою сторону Юрий Ильич.

— Торжественные речи и на уроки? Как-то… невесело, что ли, — пояснил я, понимая, что сделал что-то не так.

— Школа не место для веселья! — тут же влезла со своим категоричным замечанием Тамара Игнатьевна. — Тем более линейка. Само слово «торжественная» не подразумевает цирк, молодой человек.

— Егор Александрович, — улыбнулся я.

— Что? — изумилась учительница.

— Меня зовут Егор Александрович, Тамара Игнатьевна. Я же не обращаюсь к вам, уважаемая женщина, — уточнил свою мысль. Суровых дам от советского образования надо сразу ставить на место. А то если Тамара Игнатьевна запишет меня «в молодые люди», я так и останусь до пенсии зелёным и неопытным. И отношение от неё в мой адрес не изменится.

— Красиво он тебя, Томочка, — прихлопнув по столу ладонью, провозгласила Валентина Ивановна. — Ничего не скажешь, молодец, подопечный!

Звягинцева поджала губы, недовольно на меня зыркнула, но промолчала.

— Коллеги, тихо, пожалуйста, — попросил Юрий Ильич, привлекая внимание. — Егор Александрович, вам слова.

— Да я просто хотел сказать, первое сентября — это же День знаний, ребятишкам можно устроить настоящий праздник. Чтобы они прониклись тождественностью и боевым настроем на учебный год, — пояснил свои слова, осознавая, что старая истина о том, как инициатива любит инициатора, прямо сейчас на мне и сработает. Если, конечно, директор оценит идею.

— Можно же устроить, ну, я не знаю… небольшое театрализованное представление. Например, Буратино придёт в гости и подарит первоклашкам золотой ключик от храма наук.

«Чёрт, а Буратино уже написали в шестидесятых или я опять мимо кассы?» — мелькнула мысль.

— Храма? — приподняла брови Тамара Игнатьевна. — Религия — опиум для народа, — тут же выдала сентенцию.

— Тамарочка, не придирайся к словам, — осадила подругу Валентина Ивановна. — Ты прекрасно поняла, что имеет ввиду молод… Егор Александрович. Замечательная идея, Юрий Ильич. Что скажете? Хотя бы со скуки не помрём, слушая торжественные речи.

— Валентина Ивановна! — воскликнул директор. — Ну что вы такое говорите!

— Правду, — отрезала Дедешко. — Ладно, вы, Юрий Ильич… Томочка вашу речь поправит, если нужда возникнет, да и говорите вы внятно и по существу. Но этот пришлый… — учительница покачала головой. — Управленцы — большие любители рассусоливать, да и время отнимать. К тому же речь проверяющих мужей оставляет желать лучшего, — хмыкнула физичка.

Говорю же — очень интересный парторг в этой школе.

— Вот и хорошо, значит, парторг не возражает, — довольным тоном подвёл итог дружеской перепалки Свиридов. — Егор Александрович, — торжественно начал Юрий Ильич. — Театрализованные линейки дело для нас новое, молодое, можно сказать, вот вам и карты в руки. В помощь вам наша Ниночка… Нина Валентиновна, Вера Павловна и любые ресурсы. Что ещё? — задумался директор.

— Сценарий не забудьте показать парторгу и завучу, — подсказала Тамара Игнатьевна.

— Да-да, Егор Александрович, непременно покажите Зое Аркадьевне и Валентине Ивановне во избежание, так сказать… — Свиридов сделал неопределённый жест рукой. — Собрание закончено. Тамара Игнатьевна, жду от вас протокол. Товарищи, не расходитесь. Егор Александрович, прошу! Продемонстрируйте нам обещанный экспонат, — с нескрываемым любопытством провозгласил директор.

Я наклонился, достал коробку из-под парты, поднялся и пошёл к доске. В сарае откопал старый почтовый ящик старый, вот в нём и принёс лампу, бережно завернув в наволочку. Поставил ящик на учительский стол и осторожно вытащил светильник наружу.

Самое сложное, с чем пришлось повозиться, — это резка по стеклу. Ничем таким я не увлекался, потому перевёл достаточно много материала, пока получил желаемый результат. Рисунок помогла нарисовать Лена Верещагина. Девочка решила ходить на практику в школу и очень помогла мне с подготовкой класса, с некоторыми бумагами. Ну и с эскизом тоже, когда увидела, как я мучусь с рисунком.

Серп и молот получились качественными. К тому же я раздобыл не без помощи вездесущего Василия Дмитриевича золотой краски. Уж не знаю, где он её отыскал, но я сделал аккуратную каёмочку по краю стеклянной скульптуры.

Немного волнуясь, словно я действительно пацан без жизненного опыта, принялся неторопливо разматывать наволочку, в которую упаковал относительно хрупкий светильник. Коллеги смотрели на меня буквально затаив дыхание, ожидая… Даже не знаю, чего они ожидали.

Наконец, ткань спала, я переставил лампу на стол, спустил ящик с тряпкой на пол, чтобы все могли рассмотреть поделку.

— И что это? — первой подала голос Тамара Игнатьевна. — Этим вы собрались удивить гороно и весь район? Такие поделки по пять рублей за пучок на базаре в субботний день, — ворчливо выдала русовед. — Степан Григорьевич не хуже сделает вместе с нашими ребятами на уроках труда, а то и лучше.

Завхоз хмыкнул, покачал головой, но ничего не сказал.

— Погодите минуточку, многоуважаемая Тамара Игнатьевна, — попросил я, и завертел головой в поисках розетки.

Обнаружил её под широким подоконником, похвалил себя мысленно за шнур подлиннее. Попутно огорчился, что в классе нет тёмных занавесок, и полный эффект показать не получится. Но, думаю, всё равно зрелище будет незабываемое.

Собственно, незабываемое зрелищ

е началось, едва я воткнул вилку в розетку.

Глава 8

В кабинете резко запахло палёным, розетка заискрила и во всей школе отрубился свет.

— Бес тебе в печенку, — отчетливо раздалось в тишине, а сразу за этим смачным выражением взвизгнула Ниночка и Тамара Игнатьевна недовольно высказалась:

— Степан Григорьевич! Вы все-таки учитель! Выбирайте выражения!

— Да как их выбирать-то, Тамара Игнатьевна, — съязвил завхоз. — Когда начало учебного года под срывом!

— Ну-ну, не будем впадать в крайности, дорогой Степна Григорьевич, — занервничал Юрий Ильич и подскочил к учительскому столу, возле которого стоял растерянный я, и любовался тлеющим проводом и оплавленной розеткой.

Дома я проверил буквально все от и до. Несколько раз включал и выключал светильник, щелкал тумблером, переключая режимы. Все работало как кремлёвские часы на Спасской башне, и вот на тебе. Первое задание и я так опростоволосился! Да еще и школу обесточил. Ладно, это дело поправимое сам накосячил, сам и исправлю.

— Ну что, молодой специалист, активист и будущий аспирант, жизнь тебя к такому не готовила. А Егор Александрович?

— Не готовила, Степан Григорьевич, — сокрушенно повертев головой, ответил я.

Жизнь меня к такому точно не готовила, хотя повидал я в ней дофига и маленькую тележку.

Я присел возле розетки, пытаясь понять, что могло не так. Осторожно вытащил вилку и принялся изучать подпаленный штепсель.

— Ты мне еще пальцы в розетку сунь, Егор Александрович, — проворчал завхоз. — Ну-ка, подвинься,

Я отодвинулся, освобождая место рядом с собой, Борода тяжело опустился на деревянный пол, поджав под себя целую ногу, и аккуратно уложив культяпку с протезом. Мы вдвоем продолжили изучать внезапное возгорание.