Таких не берут в космонавты. Часть 2 (СИ) - Федин Андрей Анатольевич

— Проходи, Василий, — сказала Клавдия Ивановна. — Присаживайся.

Я прошёл к столу директрисы, уселся на приставленный к нему стул для посетителей кабинета. Директриса поставила лейку на полку, вытерла руки о невзрачное выцветшее сине-зелёное полотенце. Пока она шла к столу, бросила привычный взгляд в настенное зеркало. Я наблюдал за тем, как Клавдия Иванова прошла мимо окна, за которым уже почти рассвело. Директриса чуть отодвинула по ходу от края стола большой дырокол — переместила его к стопке папок с грязно-белыми завязками. Замерла около своего массивного стула, посмотрела на меня сверху вниз. Задержала взгляд на моём лице, будто бы на пару секунд задумалась.

— Чаю не хочешь, Василий? — спросила она.

Я покачал головой, ответил:

— Нет, спасибо.

Клавдия Ивановна кивнула, уселась за стол напротив меня, положила на столешницу руки. Я не заметил на её тонких узловатых пальцах ни единого чернильного пятна. Хотя перед ней сейчас лежал наполовину исписанный лист бумаги и обычная советская авторучка с крохотным шариком на кончике пера.

— Честно признаюсь, Василий, ты меня удивил, — сказала директриса.

Она посмотрела мне в глаза — спокойно, внимательно.

Сообщила:

— Я внимательно ознакомилась с твоим личным делом, когда только ты к нам пришёл. Не пришла от него в восторг. И это ещё мягко сказано. Я понаблюдала за тобой со стороны. Поначалу пришла к выводу, что ты доставишь нам немало проблем. Поговорила с учителями. Она по большей части подтвердили мои опасения. Но теперь я вижу, что мы ошибались. Должно быть, в прошлой школе тебе приходилось нелегко. По известным причинам. Поэтому и у нас поначалу тебе было неуютно.

Клавдия Ивановна покачала головой.

— Рада, что ты быстро освоился, — сказала она. — Вижу, что моё первое впечатление о тебе было ошибочным. Я редко ошибаюсь в оценке учеников. Но в твоём случае я допустила промашку. Признаю это. Василий, твои учителя в один голос твердят, что ты избавился от первоначальной скованности и нелюдимости. Говорят: ты демонстрируешь успехи в учёбе. Я вижу, что и в общественной жизни школы ты тоже не отсиживаешься в стороне. Даже проявляешь себя по комсомольской линии. Молодец.

Директриса одобрительно кивнула.

— Продолжай в том же духе, Василий. Тогда в жизни ты достигнешь значительных успехов. Которыми будет гордиться и наша школа. Вне зависимости от того, по какому пути ты пойдёшь. Знаю, что ты за свою недолгую жизнь уже пережил значительные взлёты и падения. Скажу так: любые события награждают тебя ценным жизненным опытом. Этот опыт поможет избежать повторных неприятностей в будущем. Главное — не расслабляйся и твёрдо следуй к своей цели. Но не забывай об осторожности.

— Не забуду, Клавдия Ивановна, — ответил я.

Директриса улыбнулась — мне почудилась лёгкая грусть в её взгляде.

Клавдия Ивановна снова заглянула мне в глаза и спросила:

— Василий, ты умеешь хранить секреты?

Я выпрямил спину — стул подо мной заскрипел.

— Разумеется, Клавдия Ивановна.

— Тогда я тебе кое-что расскажу.

Директриса бросила взгляд на дверь, но тут же посмотрела на моё лицо.

— У меня есть… кое-какие планы, — сказала она. — Пока называю их мечтой. Я надеюсь, что однажды обустрою в школе небольшой музей, посвящённый нашим бывшим ученикам. Как ты понимаешь, во время Великой Отечественной войны многие ученики нашей школы показали себя настоящими героями. Многих из них наградили орденами и медалями. Но проявили себя наши ученики не только в войну. Они совершали подвиги и во время мирной жизни. Пока я собираю экспонаты и информацию для школьного музея.

Клавдия Ивановна взяла лежавшую поверх папок газету и положила её передо мной.

Я опустил взгляд, прочёл название газеты: «Комсомольская правда».

— Местную газету, где была статья о твоём смелом поступке, — сказала директриса, — я уже приобщила к прочим экспонатам из нашей музейной коллекции. Но «Комсомольская правда», согласись, это уже гораздо более весомый экспонат. Это первый случай на моей памяти, когда о нашей школе упомянули в центральной газете страны. Весомее было бы только сообщение в «Правде» или в «Известиях». Но и статья в газете «Комсомольская правда» — это для нас очень значимое событие.

Клавдия Ивановна придвинула газету ко мне и заявила:

— Василий, я хочу, чтобы в нашем школьном музее эта газета хранилась украшенная твой подписью. Для потомков, так сказать.

— Почему, моей? — удивился я.

— А чьей же ещё?

Директриса развернула на столе газету, перевернула страницу.

— Ничего себе! — сказал я.

Потому что увидел в газете свою фотографию: то самое фото, которое примерно неделю назад напечатали в кировозаводской газете «Комсомолец». Вот только здесь она была в два раза больше. Мой фотопортрет красовался в газете в одиночестве (без изображения пятиклассника Коли Осинкина). Я нашёл взглядом название: «Комсомолец-герой». Пробежался глазами по первому абзацу статьи. «В каждом поколении комсомольцев есть свои герои…» Увидел я и имя автора текста: Анастасия Рева.

— Ничего себе, — повторил я.

— Ты ещё не видел эту статью? — сказала директриса.

Я посмотрел на указанную в газете дату: «понедельник, 31 января 1966 год».

— Где бы я её видел? Это сегодняшняя газета.

— Значит, скоро ещё насмотришься, — сказала Клавдия Ивановна.

Она хмыкнула и спросила:

— Подпишешь? Для музея.

Я взял со стола авторучку и написал рядом со своим чёрно-белым изображением: «Для директора 48-й школы Клавдии Ивановны Кульженко. С уважением, Василий Пиняев, ученик 10-го „Б“ класса». Рядом с надписью сделал неаккуратную чернильную кляксу. Отметил, что почерк мой выглядел кривоватым, пусть и размашистым.

Клавдия Ивановна улыбнулась.

— Спасибо, Василий, — сказала она. — Только…

Директриса выразительно вскинула брови.

Я поднял руки и заявил:

— Никому не расскажу, Клавдия Ивановна. Честное слово.

Газету «Комсомольская правда» принесла в класс Надя Веретенникова после пятого урока.

Она с порога рванула к моей парте и воскликнула:

— Вася, ты уже видел⁈

Она показала мне газету, уже сложенную так, словно моя юная чёрно-белая физиономия красовалась на первой странице.

— Ух, ты! — первым отреагировал Черепанов. — Про Васю снова в газете написали!

— В «Комсомольской правде»! — объявила Надя-большая.

Её глаза торжествующе блестели, будто бы она только что завоевала золото Олимпиады.

После её слов классная комната заполнилась шорохами и радостными восклицаниями.

— Правда, что ли?

— В «Комсомолке»?

— Ничего себе!

— Надя, покажи!

— Там и про нашу сорок восьмую школу сказали! — объявила Надя-большая. — Даже про наш класс! Сказали, что Василий учится в нашем десятом «Б»!

— Где⁈

— Я тоже хочу такую газету!

— За какое число этот номер?

— Вася молодец!

— Наш Вася — знаменитость!

Меня похлопывали по плечу.

Парни пожимали мне руку. Девчонки мне улыбались.

Женский голос у меня за спиной тихо добавил:

— А Светка Клубничкина дура.

«Эмма, найди мне номер газеты „Комсомольская правда“ за тридцать первое января тысяча девятьсот шестьдесят шестого года. Есть такая? Ты её нашла?»

«Господин Шульц, газета найдена. Я вывела её скан на монитор».

«Не надо на монитор, — сказал я. — Прочти мне в ней статью „Комсомолец-герой“. На третьей странице».

«Господин Шульц, цифровая копия третьей страницы этого номера отсутствует».

Я хмыкнул и сообщил:

«Меня это не удивило. А тебя?»

«Господин Шульц…»

«Стоп, Эмма. Не отвечай. Сам знаю, что удивляться ты пока не научилась».

После уроков я отправился на почту. Меня сопровождали Иришка, Черепанов и Надя-маленькая. По дороге они всё ещё обсуждали статью в сегодняшней газете. Надя Веретенникова перечитала статью вслух всему классу (на перемене после шестого урока). Черепанов обратил наше внимание на то, что текст статьи в «Комсомольской правде» слегка отличался от текста, напечатанного в кировозаводском «Комсомольце». В слегка изменённой статье стало меньше пафоса. Но увеличилось моё фото (за счёт того, что исчезло изображение спасённого мной пионера). Меня в статье называли по имени и фамилии. А вот Коля Осинкин превратился в пятиклассника Николая О.