Поворот (СИ) - Номен Квинтус

— Хм… действительно, — уж считать-то самый успешный банкир России умел неплохо.

— И так получается вообще по всем товарам. Поэтому открою вам тайну: когда мы какие-то заводы и шахты в казну забрали, мы сразу всем рабочим на этих заводах заработок подняли на четверть — а готовую продукцию стали получать где на треть, а где даже втрое дешевле прежнего! А вот высвободившиеся средства мы теперь можем и на постройку новых заводов направить, и на улучшение жизни вообще всем людям в стране. Конечно, бывшие владельцы этих заводов лучше точно теперь не живут, но не надо было из-за войны цены втрое задирать, ведь это же откровенный грабеж!

— Но узаконенный.

— Теперь уже нет. А вы… вы наверняка уже заметили, что количество предлагаемых к продаже заводов и фабрик сильно выросло?

— Заметил, даже приценялся к некоторым. Но уж больно цены запрашивают… невеликие, думаю, что что-то тут неладно.

— И это при том, что на сырье, на тот же уголь, металл, лес казна цены сильно опустила. Казалось бы: радоваться нужно, а хозяева страстно возжелали от собственности своей избавиться.

— И вы знаете почему?

— Конечно, мы все для этого и сделали. От хозяев таких рабочие опытные просто бегут, а мужики, им на замен приходящие, ничего толком выделать не умеют, от таких убытки одни. А уходят рабочие потому, что рядом другой завод есть, казенный, на котором и оплата в полтора раза больше, и иных благ, вроде помощи медицинской или жилья удобного и недорогого, достаточно. А с завода, неважно в прибыль он работает или убытки одни приносит, налоги-то платить надо — вот все и стараются обременение такое сбросить.

— Ну, это если завод рядом…

— Вот именно. Но казне теперь очень просто такой завод рядом новый выстроить, даже не особо и большой. А когда прежний владелец окончательно разорится, выкупить старый завод и объединить его с новым. Поэтому умные заводчики стараются свои заводы продать побыстрее, некоторые — пока еще немногие, но только пока — даже даром в казну их передают. Ну а те, кто сам в производстве ничего не смыслит и только прибыли проматывать горазд… лично мне их не жалко совсем. А так как вы не просто умный, а… я даже не знаю, как сказать, чтобы это не выглядело пошлым комплиментом…

— Я понял вас. И о предложении вашем подумаю. Обещаю, что думать буду недолго. Но позвольте полюбопытствовать: а какие заводы вы желаете сейчас выстроить… под моим руководством?

— Сейчас у нас строится… то есть мы приступаем к строительству трех тракторных заводов. Двух на пустом месте, и один — там предполагается в разы расширить заводик уже существующий.

— Дело, вероятно, полезное…

— Очень. Но вот лично меня беспокоит то, что все три завода где-то через год, не раньше, смогут выделывать тысяч пять столь нужных стране тракторов. А потребность уже составляет тысяч сто, и уменьшаться не будет.

— И куда вам столько?

— Куда? Я вам одно скажу: сейчас в России полей, которых плуг еще не касался, почти шестьдесят миллионов десятин. При том, что все мужики России с трудом обрабатывают на своих саврасках семьдесят два миллиона.

— Да уж, такие цифры внушают уважение. Андрей Владимирович, а давайте я просто попробую немножко таким вашим министром побыть? Не всерьез, а просто… ну чтобы понять, способен ли я к работе такой? И если пойму, что способен, тут же и вакансию вашу займу, а нет… вы мне должность хотя бы директора казенного завода общества «Электросталь» предоставить сможете?

— Адрес нового здания министерства вот. И ключ возьмите, там пока еще ни одного сотрудника нет, даже швейцара. Но вы, я надеюсь, штат быстро укомплектуете, а по заводам тракторным вам завтра к полудню все нужные бумаги принесут. Куда их доставить, домой к вам или?

— В министерство конечно. Надеюсь, я там не заблужусь… а швейцара нынче же там поставлю. Спасибо, Андрей Владимирович!

Глава 2

Страна довольно быстро переходила на мирные рельсы, а не самый плохой урожай восемнадцатого года гарантировал, что по крайней мере в текущем году народ в стране будет относительно сыт. Урожай на самом деле даже немного превысил ожидания министерства земледелия. Но совсем не из-за конфискации и национализации огромных земельных угодий. Просто в связи с окончанием войны примерно миллион солдат не демобилизовали, а отправили в деревни «на помощь мужикам», и отправили их вместе с полутора миллионами армейских лошадей. Да и «помогали» они не крестьянам-единоличникам, а батракам, ставшим «сельхозрабочими» в национализированных помещичьих угодьях, так что именно государство получило существенный прирост урожаев (и, соответственно, запасов того же зерна и фуража). Еще довольно заметный прирост таких запасов случился из-за национализации всех водочных заводов в стране, которые в большинстве своем просто были остановлены — и, следовательно, зерна уже не потребляли. Правда, по этому поводу случились мелкие народные волнения — но все же именно мелкие: народ в массе своей осознал, что «новая власть шутить не любит».

Власть и не шутила: за использование зерна в производстве спиртного теперь устанавливалась уголовная ответственность даже если мужики для собственных нужд самогон гнали, а если такое спиртное готовилось для продажи, то таких самогонщиков вообще на каторгу отправляли. Но это, конечно, не означало, что ту же водку делать перестали. Весной восемнадцатого довольно много «казенных» полей засадили картошкой и теперь спирт именно из картошки и производился. Причем не просто из картошки, а из добываемого на выстроенных (на скорую руку, лишь бы побыстрее) крахмальных заводах.

И вообще именно лето восемнадцатого года принесло много изменений на российских полях: все же из семидесяти миллионов десятин пашни «казенными» стало уже двадцать два миллиона — и на этих «казенных миллионах» выращивание всего стало выполняться под строгим контролем со стороны агрономической науки. А наука — она часто «не отвечает интересам крестьянства», но очень хорошо отвечает интересам государства. И в результате закрома родины обильно пополнились горохом (его собрали аж впятеро больше, чем в предыдущие годы), было собрано заметно больше «товарной» ржи и ячменя, овес тоже по валовому сбору побил все рекорды, хотя это и привело к снижению валового сбора пшеницы почти на четверть по сравнению с годом семнадцатым.

Но зато потери урожая тоже сильно сократились: во-первых, этот урожай стало проще вывозить с полей, а во-вторых, зерно стало хранить много «безопасней». С вывозом было понятно всем: в Филях в самом начале восемнадцатого года заработал, наконец, строящийся уже почти три года автомобильный завод, который по плану должен был выпускать по шестьдесят тысяч грузовиков в год. Изначально он строился под производство «итальянской» машины, но инженерам, занимающимся пуском завода, привезли «на посмотреть» полсотни грузовиков со всего света — и они, эти самые русские инженеры, сконструировали автомобиль уже «собственной конструкции». Проще говоря, скомпоновали лучшие части множества автомобилей в нечто целостное и получили неплохой грузовичок грузоподъемностью аж в тонну и три четверти.

Конечно, завод на полную мощность даже к осени не заработал, но порядка десятка тысяч авто он уже выдал — и на этих грузовиках была перевезена изрядная часть зерна с «казенных» полей. Ну а то, что для перехода на новую модель пришлось у тех же немцев (а еще у шведов) станков новых закупить на несколько миллионов рублей, Наталия сочла «вполне оправданной инвестицией».

А вот для того, чтобы собранное зерно в хранилищах не пожрали «враги человечества», у американцев было закуплено почти две тысячи тонн алюминия. Конечно, далеко не весь металл пошел в зернохранилища в виде фосфида алюминия — но всяки бяки в этих хранилищах портить зерно перестали.

А хранилищ понастроили много, солдатики в селах не только пахали и сеяли, но еще и строили. Те же хранилища строили, а еще дома для «сельхозрабочих», а также школы, фельдшерские пункты и прочие «учреждения культуры». И в городах строили: дома, опять же школы, больницы и — в обязательном порядке — «Дворцы культуры». Правда строительство все это шло по стране очень неравномерно: больше всего строек было на территории лесной зоны европейской части России, довольно много — на севере левобережной части Поднепровщины, и все это объяснялось не тем, что бревен было для строительства много, а тем, что здесь хватало топлива для изготовления кирпича и цемента. Понятно, что вдали от угольных шахт Придонья довольно много кирпича «жглось» вообще на древесном угле — но здесь кирпич все же делался, а вот в степной зоне с топливом было довольно грустно. Впрочем, и тут стройки потихоньку шли: везде, где имелся «природный камень», началась массовая его добыча, ранее почти невозможная из-за того, что перевозить камень из карьеров к местам строительства было не на чем. Конечно, пока избытка автотранспорта тоже еще не было, но он все же начал понемногу появляться и в глубинке, так что грузовики и тут старались использовать по максимуму…