Взлет (СИ) - Старый Денис

Вот и получается, что лишь активный и, несмотря на молодость, уважаемый тысяцкий Братства, препятствует осуществлению мечты бывшего Звенигородского князя. Между тем, специально строить козни Владиславу Богояровичу, Иван Ростиславович не собирался. Его даже коробило бездействие в нынешних условиях. Но, раз уже так вышло, то, почему бы не воспользоваться ситуацией. С некоторым сожалением Иван Ростиславович понял, что он не такой уж и честный человек, точно не безгрешен, даже по отношению к тому, кого называл братом. Воеводе было неприятно то, что Владислав Богоярович выжил.

— Прошло почти два дня. Может быть, второй штурм сбил тысяцкого с холма и там нынче никого в живых нет? — задал вполне ожидаемый вопрос Ростислав Мстиславович Смоленский.

Все присутствующие задумались. Так и должно быть, но… Это не случилось ранее, может Господь бережет тысяцкого настолько, что он и по ныне держит ту гору, о которой рассказывали прибывшие на ладьях воины?

— Нынче нужно не сомневаться, не уповать на что-то, а проверить, — нарушил тишину великий князь. — Я склонен оказать поддержку и помощь тысяцкому. Чего, воевода, молчишь? Это твой человек!

Иван Ростиславович встрепенулся, встал, разгладил бороду.

— Братство отправит на выручку своему тысяцкому сотню иноков, — провозгласил он.

— Сотни мало, — задумчиво сказал великий князь.

— Так в две ладьи более не влезут, и так перегружены будут — возразил Святослав Всеволодович, князь Волынский.

— У нас нынче есть четыре ладьи, все и пошлем. А еще конно отправить нужно. Одвуконь идти почитай столько же, как и водой вверх по течению. А ладьи загрузить стрелами, сулицами, снедью. Небось им коней уже нечем кормить, — принял решение великий князь Изяслав Мстиславович и пристально посмотрел на воеводу Ивана Ростиславовича.

Киевский князь прекрасно понимал все расклады и для него было очевидным, что Иван Ростиславович хочет оставить за собой и контроль за Братством, ну и Галичское княжество. В таком случае можно было бы не отдавать Галич с иными городами Берладнику. Но Иван Ростиславович соглашался со всеми условиями, которые выдвигал киевский князь. Князя, столь обязанного лично Изяславу, еще поищи на Руси. Кроме того, Иван Ростиславович знаком с раскладами в Галичском княжестве, а это очень важно.

Не столько Иван Берладник будет галичским князем, сколько пасадником и править от имени великого киевского князя. Он принесет вассальное крестоцелование на верность и будет давать ежегодный выход на нужды всей Руси. Этот налог Изяслав хочет распространить на все русские княжества, чтобы верховная власть становилась сильнее, имела возможность кормить большую великокняжескую дружину. Так что Иван Ростиславович должен был стать князем лишь по именованию титула, но не по полномочиям.

С другой стороны, если Берладник сохраняет все рычаги власти в Братстве, то тут до бунта недалеко, так как недооценивать этот русский Орден было уже нельзя. И тогда фигура тысяцкого Владислава встает в полный рост. Именно он не так, чтобы и подчинен интересам Ивана Ростиславовича. Этот вьюнош весьма активен, смел и мудр и не будет более для него преграды, чтобы стать во главе Братства, если оттуда уйдет Иван Ростиславович. Ну а Изяслав найдет свой способ приручить мальца. Женить его на своей дочери Евдокии, например, которая уже в лета вошла, а доброго жениха так и нет. Тем более, что Владислав Богоярович еще и потомок польской королевской династии Пястов. Мало ли… пригодится когда и это. Жалко Евдокию, ее бы по-лучше пристроить, но и так неплохо.

И получится, мало того, что великий князь киевский имеет выход со всех княжеств, благодаря которому может увеличивать свою дружину в три, а то и более, раза, так еще и Братство, которое численно уже сейчас почти сравнимо с личными гриднями великого киевского князя, будет у Изяслава под рукой.

— Уже сегодня на помощь должны уйти не менее двух тысяч ратных. Пусть проводником для них будет инок-сотник Боброк. Это усилит оборону тысяцкого, если он еще держится, ну и оттянет на себя часть сил ворогов наших. А остальное войско завтра по утру так же выдвигается на север. На том моя воля! — великий князь грозным взглядом обвел всех присутствующих, готовясь противостоять возражениям, но несогласных не было.

— Дозволя, князя, мне идти тако жа! Тамака наш хан, пораненыя, — сказал приглашенный от половецкой орды бек Алтак.

— Дозволяю. И задачей у вас будет делать то, что с нами делали половцы Орды Елтука. Жгите траву, нападайте и убегайте, пусть земля горит под ногами наших врагов! — пафосно заканчивал Военный Совет великий князь.

Иван Ростиславович уже отчетливо в этот момент чувствовал сожаление. Лучше, все же, чтобы Влад погиб. Но будет ли готов воевода преступить заповеди Божие и через свою честь воинскую, если тысяцкий выжил? На этот вопрос и сам будущий князь Галичского княжества не ответит.

* * *

— Последний заряд остался, тысяцкий-брат! Повременим? — спрашивал меня Геркул.

— Приказа не слышал? Витязь? Али ты воеводой стал? — кричал я в сердцах.

Геркул ничего не ответил, посмотрел лишь укоризненно на меня, но пошел исполнять приказ. Я сам виноват. Развел тут демократию. Пока потратим время на пререкания и споры, враг уже начнет метать по нам камни.

Вечер третьего дня обороны. Устали так, что воины не бегают, а плетутся, если есть необходимость их перемещения. Нам просто не дают спать. Так мало еще и этого, так сейчас имеет место быть контрбатарейная борьба. Противник оказался не бесталанным, что следует признать. Они сделали три катапульты. Похуже наших, но в полевых условиях, при почти что отсутствии деревьев, тем более без выбора древесины?.. Мне нужны эти инженеры! Но прежде всего, мне нужно выжить.

— Приступ! Приступ! Они вновь идут! — прокричали наблюдатели с вышек.

— Еще вчера крик был бодрее, — вымученно усмехнулся я.

Новый приступ стоило ожидать примерно за полтора часа до заката. Так нам не дают отдыхать. Бывало, что имитируя атаку, не доходя ста пятидесяти шагов, противник просто разворачивался и уходил. Но такие хитрости мы уже немного начали распознавать.

Если по ротации в спектакле участвуют половцы, а не русичи, то еще ни разу не было штурма. Ночью так же не дают спокойно отдохнуть. Мало того, что подводят ближе свои катапульты и забрасывают нас камнями, так дважды были штурмы и в ночи. Благо нас огонь спасал, когда поджигали подножье холма и закидывали камнями, или стреляли во врага. Вот только, хвороста уже почти не осталось, все сожгли, да и остался всего один горшок со смесью и его я приказал использовать.

— Пошли! — сказал я, обращаясь к Ефрему.

Прервав молитву, десятник встал и посмотрел на меня усталыми и красными от недосыпа глазами.

— Веселее! Умирать идем! — сказал я, улыбаясь.

Так себе мотивация. Однако вылазки нужны, нужно показывать врагу, что есть еще порох в пороховницах. Порох… Как же мне не хватает тебя!

Умирать или не умирать, это все в руках Божьих, а мы должны воевать. У меня уже сложилось мнение, что наутро обязательно состоится серьезный штурм. Сильно долго нас выматывать нет смысла. Три дня без сна при активной работе — это уже немало, чтобы мы ослабли, тем более в условиях жары. Вероятно, противник думает, что у нас некоторый недостаток еды, хотя это не так.

Уже слышались команды десятников и мной, без всякого согласования, назначенных сотников, уже летели стрелы с вышек и, судя по звукам, скинули несколько бревен по ползущем по склону штурмовикам. Значит пора и нам вступить в бой.

— С нами Бог! — прокричал я, вкладывая в голос остатки бодрости.

— С нами Бог! — вяло и вразнобой отвечали воины.

Идти с таким настроением в бой плохо. Однако, опыт подсказывал, что перед сшибкой, благодаря выделяемому адреналину, силы у бойцов появятся. Вот только, если после не поспать, не поесть, то в следующую атаку воины просто не поднимутся.