Взлет (СИ) - Старый Денис

Плоты уже спущены на воду, а сотня ратников, из тех, что уже бились под утро за право контролировать реку, в нетерпении ожидали своего второго за день выхода.

А тем временем, протиснувшись между преградами из тел людей и коней, вышел на оперативный простор наш конный отряд. Не хватает все же опыта Ефрему. Не увидел он удачный момент ударить и по половцам.

Догоняя улепетывавших прочь мятежных русских тяжелых конников, десятнику бы заметить, как сильно и удачно для нас подставлялись спешившиеся вражеские ратники, которые так и не дождались приказа на штурм, видимо командиры ждали развязки боя за холмом, ну и за соседнюю возвышенность. Впрочем, кое-что Ефрем сделал и до полусотни ратных врага, он и вверенные ему конные сотни, истребили. Мало того, некоторые вражеские ратники начали сдаваться, подымали руки и что-то кричали. Их не убивали, а арьергардные воины Братства брали коней пленников и вели к нам в лагерь.

Я акцентировал внимание на том, чтобы русичей, по возможности, брали в плен, пусть я могу и передумать с этим и умертвить всех пленных, если, к примеру, у нас начнется нехватка еды, даже пространства. Это не проявление жалости, или жестокости, скорее более рациональный подход.

Братство расширяется. У меня планы на продолжение экспансии и они амбициозные. А людей все равно не хватает, тем более с учетом того, что в продолжающейся войне уже потеряно более трехсот братьев или послушников в Братстве. И битва не закончилась. Так что прокормим воинов, а там посмотрим, может кто и сгодиться, чтобы не в Братстве быть, но представлять наши интересы, к примеру, на Урале, или на Дону.

Я завязал мокрую тряпку у себя на лице, все-таки угарного газа много, и вновь направился на смотровую площадку. Бой с конными вражинами закончился. Не знаю даже, что бы я делал на месте врага. Вроде бы они и правильно себя ведут и грамотно обступали, создавали множество очагов сражения, но и мы предполагали такие атаки. Узкое дефиле — оно потому и узкое, чтобы бить можно было супостата. Думаю, что сюда больше не полезут.

А что еще? Холм соседний? Там жуткий пожар и ветер частью гонит на нас дым, но и врагам не комфортно, тем же спешившимся мятежным ратникам. А когда там все выгорит, холм будет лысым и в черноте. Полезут оттуда, так забросаем камнями.

На реке же ситуация была переломлена в нашу сторону, как только до вражеских кораблей добрался отряд Стояна. Уже наученные и получившие опыт абордажных боев, «стояновцы» сразу же захватили инициативу. Развернувшись, в бой вернулся и Боброк, до того командующий моим «флотом». Хотя почему я так скептически? Флот и есть.

В итоге река оставалась за нами. И это может сильно нам помочь в будущих сражениях.

— Подсчитали потери? — усталым голосом говорил я через час после того, как на всех участках противник отступил.

— Не точно, но мы потеряли две полные сотни убитыми. Раненых не много, до пяти десятков, — отвечал Алексей.

Он сам был раненный, правая рука весела на повязке.

— По врагу? Сколько наколотили? — последовал следующий вопрос.

— Сложно сказать, нужно посмотреть еще соседнюю гору, там все еще горит лес. Но конницы до трех сотен, половецких конных лучников до ста шестидесяти, еще речников более ста пятидесяти. Так что может быть и до тысячи человек потеряли наши враги, — доложил Алексей.

— Узнал, кто командовал приступом? Сам Игорь Ольгович, или все же галичский князь Владимирко? — обратился я к Богояру.

— Владимирко и он погиб. Нашли под одним из завалов из мертвых, — отвечал отец.

Я позвал его на Военный Совет, заслужил. И пусть Алексей сколько хочет скрепит зубами и мечет искры из глаз, но главные наши потери пришлись именно на людей Богояра. Это он, и его сотни, первоначально сдержали атаку конных мятежников, дали время, чтобы можно былоподнять щиты и колья, выстроиться пикенерам. Так что… Да ничего. Это мало что меняет, кроме того, что пока, именно, пока, Богояр мне союзник. А завтра? Нужно его отправить куда подальше.

Хотя, зная папулю, он может еще придумать и свое княжество в месте, которое будет контролировать. Нужно и такой вот сепаратизм предусматривать в сложном деле экспансии Братства. Для чего предусмотреть и вертикаль подчинения с жесткими рамками и ротацию в поселениях, выстроить экономику, сопряженную с центральной властью организации.

И, нет, я не собираюсь делать из Братства такую мощную корпорацию, которая могла бы затмить и государство русское. Постепенно, но буду отдавать в личное владение, только верховному правителю, освоенные земли. Если у великого князя будет много земли, то он останется великим и управляемость Руси возрастет. Ну а Братству за это стребую льготы, по необходимости, снабжение и протекция.

Но об этом позже, тут бы еще денек-другой простоять.

В этот раз, несмотря на то, что потери у нас были серьезные, я не мог назвать победу «Пирровой». Мы отбились с большими потерями для врага. А в целом, то, что произошло, сильно ударяет и по боевому духу противника и по его планам. Игорь Ольгович должен понимать, что повторный штурм может быть и закончиться его победой, но потери еще тысячи, а то и двух, воинов, должно предостерегать мятежниковот опрометчивых действий.

Противнику так и не получилось не только взять приступом наше укрепление, но и создать плацдарм для будущего наступления. Река осталась за нами, мало того, так теперь у меня уже четыре вполне добротных ладьи. Сколько осталось зарядов для пороков, враг не знает, как не может и знать достоверно о количестве защитников горы. А впереди маячит скорая решающая битва, вклад в которую я и мои люди сделали такой, что сложно придумать, кто мог бы помочь армии Изяслава Мстиславовича больше.

— Тысяцкий-брат, прошу тебя выслушать меня! — после того, как были отданы необходимые приказы о строительных работах, разбору завалов и мародёрству убитых врагов, сказал Боброк.

— Не расслабляемся. Мы еще не выиграли, лишь пустили кровь вепрю, придет медведь, добьет подранка! А нам нужно держаться, — используя образность, приободрил я соратников.

Все ушли по своим делам, воинов Богояра я направил на уборку тел погибших врагов, а после захоронить их в яме. Сколько еще нам тут находится, одному Богу известно, а уже завтра смрад от трупов будет стоять такой, что, не приведи Господь.

— Говори! — повелел я Боброку, удобнее присаживаясь на бревне.

Нужно будет какие раскладные стулья придумать, а то и «поджопника» мягкого нет, чтобы сидеть с лучшим комфортом. Пусть я и привык к боевым будням, но зачем же усугублять аскетизм, где можно немного, но сделать жизнь удобнее.

— Я отравил воду в ручье, с которого, как было замечено, пьют и сами враги и коней поют, — начал докладывать о своих диверсиях Боброк.

То, что вода отравлена, это хорошо. Смертей многих ждать не стоит, но вот болезней, это да. Еще команде Боброка удалось подпалить один из складов с фуражом, одновременно поджигались поля вокруг. Так что можно учитывать тот фактор, что кони противника будут недоедать.

— Как ладью взял? — спросил я.

— Так стоят они, непуганые вовсе. Ни дозоров, ни охраны. Да будь у меня не десяток, а полсотни, так как увел бы и четыре ладьи, — усмехнулся Боброк.

— Все? — не стал я ни хвалить, ни уточнять подробности.

Вполне мне понятная работа, не героическая. На самом деле, подготовленный диверсант мог бы и больше нагадить врагу, но и на том спасибо. Караулы, секреты, пароли и все такое знакомое, обыденное для меня, в этом мире почти что отсутствует. И это несмотря на то, что летучие отряды степняков, к примеру, могут наскочить, натворить дел, да сбежать. И вот только тогда и начинают выставлять охрану. А раньше зачем?

— Ты должен понимать, что-то, что ты со своими людьми сделал, больше не получится. Теперь от нас подобное будут ждать, — объяснял я ситуацию, когда Боброк стал просится в новый рейд.

— Я понял тебя. Но должен еще одно сказать… — Боброк замялся.

— Ну же! — потребовал я.