Смутные дни (СИ) - Волков Тим

— Вы ищите… А я на разведку… Если что — свистну три раза!

— Ага!

— Да! — не успев далеко отойти, доктор вдруг обернулся. — Тут разъездные пути… Если не подвода, то… Ищите дрезину!

— Дрезину? Ага-а…

Анну Львовну Иван узрел сразу, еще издали. Стояла на платформе среди всех прочих.

— Что, еще не уехала?

— Ох… Иван, напугал! Не уехала — в вагон не забраться! Народу-у… Это потому что поезд — дальний. Ничего, вот-вот местный поедет. Я думаю — уеду… Ой… Иван, ты как здесь?

— Телеграфисту плохо!

— Викентию Андреевичу? То-то смотрю — телеграф не работает. Буфет, кстати, тоже закрыт…

— Ладно, побежал я… Поезд не пропусти!

Обняв подругу, Иван Палыч, не стесняясь, поцеловал ее в губы.

Тусклый керосиновый свет. Пустой зал ожидания — все вывалили на платформу. Буфет тоже пуст — дверь на кухню заперта.

Что ж — служебный вход… или, как туту именовали — кухонный…

Черт! Надо было бы попросить револьвер.

Подумав так, Иван Палыч тут же и хмыкнул — тогда уж лучше винтовку! Еще лучше — станковый пулемет конструкции инженера Хайрема Максима, какой был когда-то на санитарном поезде.

Ага… Доктор едва успел спрятаться за угол, увидев, как из распахнувшейся двери появился парень с мешком!

Похоже, парень тоже что-то заметил. Сняв с плеч мешок, вытащил из-за пояса револьвер. С десяток секунд постоял, обернулся:

— Яким! Там кто-то это… следит!

— Кабы следили — давно бы взяли, — послышалось из подсобки. — Тащи, давай! Еще всего три ящика осталось. Тушенка!

Яким? Иван Палыч вздрогнул. Неужели, и вправду — Гвоздиков? Молодой бандит и старый враг, некогда цеплявшийся к Анне.

Эх, худо без револьвера! Надо хоть в управе спросить… В Комитете… А то вон, Петраков — с маузером! Так ему по должности.

Еще один парень… и еще… Вдвоем тащили ящик. Вот еще. Похоже последний. А вот и… Гвоздиков? А черт его! Поди, разбери тут — фонарь-то далеко…

Чуть выждав, доктор проскользнул мимо здания станционного вокзальчика и вслед за парнями нырнул в темноту.

Оказавшуюся не такой уж и темной — луна, да и фонари на разъезде… Ага! Вот они!

Чьи-то темные тени проворно тащили ящики и мешки.

Четверо. Всего-то четверо!

Эх, Викентий Андреевич — у страха глаза велики!

Хотя, если они все вооружены.

Доктор чертыхнулся, едва не споткнувшись о рельс. Железка! Значит, и вправду — дрезина. И эти парни… Те самые, что ограбили мельника? Очень может быть…

— Стоять! — хлестко прозвучало из темноты. — Именем правительства — руки верх, живо!

Громыхнул выстрел.

Парни побросали ящики и поняли вверх руки. Из-за деревьев, с маузером в руках, показался Петраков.

И снова выстрел!

Только на этот раз стрелял кто-то из бандитов.

Еще выстрел… еще!

— Да он тут один! Тоже мне, Аника-воин… Сейчас… Грузите ящики! А я добью…

А ведь и в самом деле — добьет!

— Руки вверх! — свистнув три раза, громко закричал Иван Палыч. — Живо — всех перестреляю!

Парни затаились и открыли огонь. Засвистели пули. Доктор прижался к семафору. Не хватало еще на рельсы залечь!

— Да нет там никого! На понт берут, сволочи! Кузьма, проверь! А я того…

Кто-то подбежал, стреляя из револьвера. Сбоку шмыгнул второй.

Однако, плохо дело!

— И этот один! — послышался крик. — Вон, за семафором!

— Палите, парни!

Снова раздались выстрелы. Разодрав рукав, пуля оцарапала доктору кожу.

Ну вот, ввязался!

Ну, так не оставлять же этого парня, Василия, бандитам на раздрай! У доктора и мысли такой не возникло. Тем более, Петракова он сам же сюда и привез. Теперь получается — подставил!

И что же, однако, теперь? А ползти к лесу.

— Похоже, готов… Я гляну! Кузьма, подстрахуй…

Кто-то бросился к семафору.

Выстрел!

— Кузьма-а! Ну, ты чего?

Снова выстрел.

Бегущий упал и завыл, катясь по шпалам.

Кто-то стрелял по бандитам из перелеска! Кто?

Послышался лязг и гул.

Оставшиеся в живых бандиты разгоняли дрезину. А ведь уйдут! Те, кто в живых остался… Двое… да и вообще — один… Интересно, как там Петраков? И кто, черт побери… А! Верно, солдатушки пешком добрались — успели.

— Иван Палыч! — вдруг тихо позвали сзади. — Ты как, цел?

— Да цел вроде…

Доктор быстро обернулся:

— Господи… Алексей Николаич! Ну, никуда от тебя не деться! Ты… ты как здесь? Тебя ведь… А-а-а! То был Деньков, урядник… верно?

— Лаврентьев тоже там, в лесу… прячутся, пока… неспокойно в стране, — подойдя, Гробовкий спрятал наган. — Предлагали и мне. Отказался… Я не разбойник, не волк. Я сыскарь, охотничья собака! Чего мне в лесу делать? Вот, сейчас на поезд — и в город. Пережду там. А там уж, как Бог даст…

— Удачи, Алексей Николаич! И спасибо тебе за все… Не ты бы…

— Спасибо. Ты это, Аглае объясни… как сможешь… Скажи, что не бросаю ее, вернусь, как только… в общем скажи ей… чтобы сильно не расстраивалась…

Шаги Гробовского затихли во тьме.

— Василий! Вы как там? — шаря по кустам, громко выкрикнул доктор.

— Кажется, немного ранен… — из кустов послышался стон.

Доктор улыбнулся, подходя:

— Ничего, перевяжем!

Где-то совсем рядом послышался стук колес. Поезд…

Глава 7

Банда Гвоздикова ушла — догонять их сейчас было опасно. Одного правда из банды удалось подстрелить — Гробовский помог. Но и с другой стороны случились потери. Петраков…

— Василий… — Ивану Павловичу хватило и одного взгляда, чтобы понять, что дела не так хороший, как говорил Петраков.

— Нормально, ерунда, — продолжа шептать тот, держась за окровавленную руку.

— У тебя… черт! — Иван Палыч нашёл Василия, скорчившегося у дерева в кустах. — Рука прострелена!

— Да ерунда!

— Постой, осмотрю.

Иван Павлович присел на корточки. Кровь текла сквозь пальцы, пропитывая тужурку. Пуля пробила плечо насквозь, задев артерию — кровь хлестала ритмичными толчками, ярко-алая.

— Держись! Будет больно, — рявкнул Иван Палыч, срывая с шеи платок. — Артерия перебита, сейчас остановим. Сейчас платком. И еще…

— Какая еще артерия… — кажется, Петраков не понимал всю серьёзность ранения.

Эх, молод, слишком молод…

Доктор туго перетянул плечо выше раны, используя ремень от саквояжа. Кровь замедлилась, но Петраков побледнел, закатил глаза.

«Только бы не потерял сознание».

— Солдаты! — крикнул доктор в темноту. — Сюда, живо! Начальник ваш ранен!

Трое, пришедших с Петраковым, подбежали, звеня штыками.

— Гражданин доктор, что с ним? Помощь нужна?

— Еще как, — ядовито ответил Иван Павлович. — В больницу надо начальника вашего, в Зарное. Найдите что-нибудь, желательно телегу. На «Дуксе» его уже не перевезем.

— Там телегу видел, — кивнул второй солдат, указывая на пути.

— Сгодиться! Только с хозяином самой телеги договоритесь, — скомандовал доктор. — И тряпок чистых, если есть, найдите. Живо!

Солдаты метнулись к телеге, стоявшей у путей.

— Доктор… я все? — кажется, только теперь до Петракова начала доходить вся серьёзность ситуации.

— Все нормально будет… если успеем до больницы добраться.

До больницы добраться успели — телегу с захудалой лошадкой гнали лихо. Едва спустили раненного с воза, как Иван Павлович приказал солдатам гнать телегу обратно — вернуть хозяину. В больницу к Аглае заскочили как ураган, посреди ночи. Надо отдать должное Аглае та быстро включилась в работу и уже через пять минут операционный стол был готов.

— Аглая, свети ярче, — сказал доктор, надевая фартук.

И вдруг почувствовал то почти забытое чувство, которое приходило к нему, когда он работал в этой больнице — чувство максимальной сосредоточенности и понимания. Понимая с Аглаей, которая схватывала все на лету и знала что делать лишь взглянув на доктора.

Петраков, бледный как полотно, лежал на столе. Стонал. Ничего, молодой, сильный, должен выкарабкаться.