Ревизор: возвращение в СССР 33 (СИ) - Винтеркей Серж
— Мне надо с ней поговорить, — настаивал капитан.
— В нашем присутствии, — потребовал отец.
— Как хотите! Может, так оно и лучше, — согласился капитан.
Регина напряжённо следила, как открывается дверь в её комнату. Сначала вошла бледная мать и села на стул возле письменного стола, за ней зашёл милиционер в форме. Отец встал в дверях. По нему было видно, что он сильно волнуется. Нервное состояние родителей передалось Регине, и она вцепилась руками в кровать.
— Капитан Баринов, — показал он ей своё удостоверение, но она ничего не разобрала там. Зато отец попросил ему тоже показать.
— ОБХСС? — проговорил он и обессилено сел на кровать неподалёку от дочери.
Капитану присесть никто не предложил, и он остался стоять.
— От вашей дочери, товарищи, поступило заявление, в котором она обвинила партийное руководство целого московского района в противоправных действиях. По результатам проверки эти факты не подтвердились. Получается, ваша дочь оклеветала честных советских граждан. Мало того, она пыталась дискредитировать в их лице государство… Это все находит свою оценку в соответствующих статьях Уголовного кодекса… И что мне прикажете делать? По-хорошему, я должен возбудить против вашей дочери уголовное дело!
— Послушайте, товарищ капитан, — поднялся отец и Регина увидела, что у него руки трясутся. — Можно же обойтись без этого на первый раз!
— Сложно с учетом других факторов. У вашей дочери очень плохая характеристика из МГУ, её исключили из комсомола за аморальное поведение и отчислили… При этом, до этого у неё был строгий выговор тоже за клевету, — с сомнением произнёс капитан, и мать застонала, закрыв глаза рукой. — Года с тех пор не прошло и, вот, опять то же самое, только теперь это уже всё гораздо серьёзнее. Это клевета на советскую власть и её представителей.
— О чём ты думала⁈ — вскричала мать, скатываясь в натуральную истерику со слезами и упрёками.
— Капитан, ну, может, можно как-то обойтись? — молящим тоном попросил отец. — Она ещё глупа и наивна, не понимает, как жизнь устроена…
— Я, как отец, вас очень понимаю. Но совсем ничего не предпринять я тоже не могу.
— Ну, пожалуйста! — рыдая, взмолилась мать.
Ещё чуть-чуть, и она упала бы перед ним на колени. Видимо, это почувствовал и капитан.
— Ну, ладно, ладно, — поспешно проговорил он. — Попробуем обойтись предупреждением. Если руководство не будет возражать, то считайте вам очень повезло. Но только в одном случае, сами понимаете. Я слышу вас, но ваша дочь так и не сказала ни слова с того момента, как я вошел. Может быть, у нее другая точка зрения, чем у вас?
Москва. Политическое управление МВД СССР.
— Ну, что же, молодец, — удивлённо качая головой, похвалил генерал Брагин Василия Баранова. — Это же надо, такую комбинацию провернуть!
— Просто не придумали, товарищ генерал, как ещё их вынудить побыстрее в музей за штемпелями обратиться, — едва заметно улыбаясь, ответил майор. — Кто знает, сколько бы они ещё эти восемнадцать золотых монет продавали бы?
— Авантюристы! Но главное, всё у вас получилось, — проговорил генерал с довольным видом. — Молодцы! И дело громкое, и отработали красиво.
— Лев Борисович, надо бы Павла Ивлева как-то отметить за помощь милиции. Без его содействия мы бы на них никак не вышли.
— Согласен. Подумаю, — кивнул он и протянул майору руку на прощанье.
Москва. Оздоровительный комплекс Часового завода «Полёт».
Когда я приехал, почти все уже сидели за столом в бане. Ждали меня, Мещерякова и Гончарука.
— Павел, пока ты не разделся, дойди до проходной, предупреди охрану, что Гончарук первый раз и не знает, где мы тут, — попросил меня Бортко.
Но не успел я выйти на улицу, как Мещеряков сам привёл его, и мы быстро присоединились к товарищам.
Хорошо, что встречу в Министерстве обороны назначили на завтра. Мне, хоть, удалось спокойно объехать все свои намеченные предприятия. Приготовил свой ежедневник, чтобы доложить о состоянии дел…
— Товарищи, пока Михаил Жанович раздаёт зарплату, — взял слово Захаров, — я вам расскажу о текущей ситуации.
И он рассказал нам о том, что Быстрова отнесла в ОБХСС расклад по предприятиям гагаринской группировки.
— Цифры в основном перевраны, — добавил он, — но основная информация о самых крупных предприятиях достаточно полная.
Надо было видеть вытянувшиеся лица собравшихся. Все уже получили свои конверты и так и застыли с ними в руках, слушая Захарова. А я… Я как-то особо и не удивился. Именно поэтому я и пытался удалить Регину подальше от себя и своих дел. Что бы там не думали про нее Самедов или Володин, посвящая ее в свои дела, раз, как выяснилось, она настолько в них посвящена, а она человек плохо контролируемый и непредсказуемый. Вся на эмоциях, и чрезмерно избалована…
— Как же гагаринские это допустили? — спросил Ригалев, укоризненно качая головой.
— Там остался, по сути, один Володин, — с побледневшим лицом ответил Гончарук, — есть еще, правда, Витька Белов, но он недалёкого ума… Да и Володин сам не гений, мягко говоря…
— Хорошо, что в милиции нет людей, готовых пилить сук, на котором сидят, — ответил Захаров. — Мне доложили об этом ещё в пятницу, и я принял все необходимые меры. Быстровой сама же милиция заткнет рот… Но! Товарищи, обращаю ваше внимание, что Володин становится опасен. Он слишком грубо ведёт дела, слишком недальновиден, неспособен на два хода вперёд ситуацию просчитать. С этого момента с ним никаких дел и договоренностей.
— Я как знал! — прошептал Гончарук в полной тишине.
— Поэтому, если кто-то что-то про Володина и его людей услышит, об их предприятиях или ещё что-то узнает, — продолжал Захаров, — немедленно сообщайте нам с Михаилом Жановичем. Не найдёте нас, значит, Андрею Юрьевичу, — показал он на Мещерякова. — Мы не меньше их самих заинтересованы в том, чтобы они не делали глупостей. Их ошибки всем могут дорого обойтись… Всем всё понятно?
— Ну, Володин! — воскликнул Ригалёв. — Ну, подставил!
Мужики поддержали его, возмущённо высказываясь. Затем попрятали конверты кто куда, вернулись за стол и сразу несколько рук потянулось к бутылкам. Бортко поднял тост за дружбу между московской милицией и горкомом партии.
Дальше вернулись к делам. Отчитался Бортко по текущим вопросам строительства в Городне. Объяснили для Гончарука, что у этого Часового завода, где мы сейчас отдыхаем, там строится музей и в будущем планируется дом отдыха со спортивно-оздоровительным комплексом. Про наши подвальные закрома ничего Бортко ему не рассказал. Почему он так решил, никто из нас, естественно, уточнять не стал. Жираф большой, ему видней. Может, есть подозрения, что Гончарук, продолжая работать в Гагаринском райкоме, может случайно о чём-то брякнуть тому же Володину? Хотя со временем все равно придется все рассказать. Либо кто-то еще раньше проговорится. Раз теперь Гончарук один из нас, то это неизбежно.
Дальше Осипов нас порадовал, что в Богородске на Кожевенной фабрике заканчивается монтаж очистных сооружений.
— В июле рассчитываем привезти в Москву первую полноценную партию к нам на обувную фабрику, — сообщил он и я сразу сделал себе пометку сообщить им об этом.
Когда подошла моя очередь, доложил, что получил готовые реконструкции с Городненских раскопок и заказал художникам портрет.
— Они хотят примериться к проекту и хотели бы с будущим руководством музея обсудить экспозицию… По деньгам сказали, возьмут не больше пяти тысяч. Есть у нас кандидатура на должность директора музея? С кем мне художников познакомить?
— Мы же распределения ждём в историко-архивном, — переглянулся Сатчан с Бортко. — Нам там обещали кого-нибудь в наш музей направить…
— Что, сразу директором музея после института? — с сомнением посмотрел на них Захаров.
— Ну, ясно что нет, — пожал плечами Сатчан. — Там и преподаватели есть, может, получится кого-то из них уговорить… Просто идея была, чтобы не один директор ехал, а сразу и команду себе набрал. А вообще, надо бы подумать, как нам хороших специалистов к себе туда привлечь. Как бы ещё не пришлось жилой дом строить на территории комплекса.
