Андрей Валентинов - Око Силы. Вторая трилогия. 1937–1938 годы
Хотелось рассказать о том, что видел он сам, но Чиф понял – не поверят. Его спутники видели лишь странную игру света в ночном небе. Эффект золотого неба…
Утром всех поразила тишина. Канонада, ставшая уже привычной, стихла, а над горизонтом вставало огромное серое облако. Товарищ Лю, чувствовавший себя куда лучше прежнего, присмотревшись, уверенно заявил, что в районе Пачанга произошел невиданной мощи взрыв, поднявший в воздух тучи пыли и пепла. Бойцы тревожно переглядывались – такого видеть им еще не приходилось.
Идти стало легче. Воздух потеплел, из-под слоя льда все чаще стали появляться скальные гребни – граница ледника была уже близко. Все держались бодро, Лю Вэйцзян, несмотря на кашель, забрал у Чифа карабин и уверенно зашагал в голове колонны. Кажется, народная медицина не подвела.
Косухин шел рядом с Валюженичем. На душе было невесело, увиденное не укладывалось в сознании. Внешне все логично: редкое, но вполне естественное атмосферное явление, возможно действительно вызванное взрывами и пожарами у Пачанга. Затем мощный взрыв, чуть было не ослепивший тех, кто неосторожно смотрел в небо. Но что тогда видел Чиф? Кипение черно-красных туч, золотой город, небесные всадники?.. В конце концов Косухин не выдержал и, поравнявшись с господином Чжао, пересказал ему видение, сославшись на книгу, которую якобы довелось читать. Фольклорист слушал внимательно, затем вздохнул:
– Не знаю, где вы прочли о подобном, господин Хо. В любом случае, могу вас разочаровать – писал явный дилетант, ничего подобного в тибетских преданиях не встречается. Смею спросить, с чего это вы заговорили об этом?
– Вчера ночью, – замялся Косухин. – Увидел золотое свечение, вспомнилось…
– Понимаю! Зрелище, конечно, любопытное. Возможно, из-за подобных явлений родилась легенда о золотом небе. Не слыхали? Предание давнее, встречается у многих народов, в том числе у славян. Смысл его в том, что небо состоит из нескольких уровней. Наш, голубой – нижний, а самый верхний, так сказать истинный, – из чистого золота. Именно там живут боги…
– А Пачанг? Он… Тоже на золотом небе?
В ответ послышалось хмыканье:
– Легенда о Пачанге, мягко говоря, не имеет к этому преданию никакого отношения. Истинный Пачанг находится не в небесах, а вообще за пределами этого мира. Знаете, господин Хо, я бы мог порекомендовать вам кое-что из популярной литературы…
Оставалось поблагодарить язвительного фольклориста. Ясности не прибавилось, и Косухин решил выбросить пока из головы воспоминания о том непонятном, что довелось увидеть. Может, в Пачанге ему объяснят – если, конечно, в городе еще уцелел кто-то, способный объяснить.
Валюженич не ошибся. После полудня отряд подошел к гряде высоких скал, за которыми начинался спуск в долину. Здесь решили не задерживаться, всем хотелось побыстрее покинуть надоевший лед. Сразу же за скалами резко потеплело. Казалось странным, что совсем рядом лежит недвижная туша ледника. Идти стало легко, ноги сами несли вниз, приходилось то и дело останавливаться, чтобы успеть разведать дорогу.
Где-то через час тропа вывела на большую площадку, откуда открывался вид на долину. Валюженич, вооружившись картой, уверенно заявил, что они у цели. Чиф настроил бинокль и поглядел вниз.
…Пыль. Вся долина затянута белесой пеленой. Впрочем, кое-что он понял сразу: долина была пуста. До самого горизонта – ни человека, ни всадника. Пыль – и тишина. Косухин взглянул чуть дальше и увидел большое темное пятно, над которым неспешно поднимались черные клубы дыма. Пачанг… Они опоздали.
Глава 5. Ника
Виктория Николаевна неторопливо шла по тротуару, стараясь не смотреть по сторонам. Это давалось нелегко, все время тянуло оглянуться. Сейчас будет витрина… Ника остановилась, делая вид, будто разглядывает нелепые ситцевые платья, а затем осторожно взглянула назад. Нет, ничего подозрительного. Она дважды пересаживаясь с трамвая на трамвай, а потом удачно выбрала маршрут – через пустынные переулки, где любой подозрительный сразу будет же виден. Виктория Николаевна не имела опыта конспиративной работы, но прекрасно запоминала лица.
Ника посмотрела на свое отражение в витрине и покачала головой. Интересно, что сказали бы знакомые, считавшие ее первой модницей Столицы! Старая шляпка почти закрывала лицо, а пальто, позаимствованное из гардероба домработницы, уродовало фигуру, делая молодую и привлекательную женщину похожей на потертую жизнью провинциалку. Собираясь на эту встречу, Виктория Николаевна хотела подгримироваться, вспомнив давний опыт любительских спектаклей, но в конце концов поступила совершенно иначе, вообще отказавшись от косметики. Так ее узнать еще труднее. В последние месяцы приходилось долго стоять перед зеркалом, чтобы оставаться похожей на себя прежнюю.
…Когда-то Ника считала себя красавицей, ей хотелось, чтобы это замечали все. Теперь эти «все» перестали существовать, а тот, ради которого имело смысл останавливать время, не был рядом. Да, она изменилась, это читалось во взглядах знакомых, подруг. Изменилась… Ника даже про себя не могла произнести слова «постарела».
Виктория Николаевна посмотрела вперед. Газетный киоск, рядом – афишная тумба. Теперь – незаметно поглядеть на часы… Кажется, она не опоздала. Нужно обойти киоск и стать у самой кромки тротуара. Интересно, придет ли тот, другой? Обычно на свидание с нею мужчины не опаздывали, но здесь был иной случай. Человек, с которым предстояло увидеться, мог не появиться не по своей воле. Виктория Николаевна хотела вновь взглянуть на циферблат, но сдержалась. Не стоит рисковать – прохожие иногда бывают весьма наблюдательны…
Машина затормозила неожиданно и как-то беззвучно, шум тормозов утонул в уличном гуле. Щелкнула дверца:
– Садитесь!
Уже оказавшись в машине, Виктория Николаевна вспомнила, что не поглядела ни на автомобиль, ни на шофера. На миг стало страшно, но затем, быстро оглядевшись, она успокоилась. Все правильно: большой, не очень новый «ЗИС»… Когда машина тронулась с места, вклинившись в поток автомобилей, мчавшихся по Ленинградскому шоссе, Виктория Николаевна, наконец, взглянула на того, кто был за рулем. И тут описания совпали, только она почему-то представляла этого человека старше.
– Здравствуйте! – водитель разговаривал не поворачивая головы. – Я Флавий.
– Ника… – давнее прозвище прозвучало так тихо, что пришлось повторить. – Я Ника, меня прислал Терапевт.
– Хорошо…
Голос Флавия звучал холодно, даже безразлично. На какой-то миг он все-таки обернулся, скользнул взгядом. Вновь вернулся страх. Поможет ли ей этот человек? Интересно, почему он назвался Флавием? Ничего древнеримского, обычное лицо, не из тех, что нравятся женщинам. Таких, неприметных, тринадцать на дюжину. Разве что взгляд – резкий, напряженный и одновременно властный. Сколько ему лет? Спросить?
– Можно вопрос?
– Можно, – тон был таким, что у Виктории Николаевны почти пропала охота спрашивать.
– Простите… Сколько вам лет?
Человек рассмеялся – коротко, дернув уголками губ:
– Вопрос снимается, как нарушающий конспирацию. Тридцать пять.
Да, он выглядел старше. Впрочем, не ей замечать такое…
– Увы, рядом с вами смотрюсь болотным пнем. Вы меня еще в парике не видели!
Кажется, Флавий был способен даже на комплименты. Но вот парик – зачем?
– Сейчас мы повернем налево. Там будет тише – поговорим.
Ника кивнула. Она вдруг поняла, чем может привлекать этот человек – надежностью. Это было заметно по всему: как он вел машину, разговаривал, даже усмехался…
– Как там Терапевт?
Виктория Николаевна не сразу нашлась, что сказать. Терапевт чувствовал себя в последние дни плохо. Очень плохо…
– Не очень… Его хотели уложить в больницу. Сердце…
– А почему не лег? – Флавий резко дернул плечами. – Ну, интеллигенты! А еще врач!
– Не любите интеллигентов? – обиделась Ника.
Вновь усмешка – такая же короткая:
– Узнаю! Эмоции: люблю, не люблю… Здоровье – тоже оружие. Больной – плохой боец.
– А для вас люди – прежде всего, бойцы?
Флавий и на этот раз улыбнулся. Машина мчалась по шоссе, удаляясь от центра. Скоро начнутся пригороды, там действительно будет спокойнее…
– Вы напрасно задираетесь, Ника. От жизни товарища Терапевта зависят жизни многих людей. Неужели его здоровье не имеет значения?
«Товарищ Терапевт» прозвучало настолько непривычно, что Ника не сразу сообразила, как ей ответить.
– Вы, наверное, правы… господин Флавий. Но для меня товарищ Терапевт прежде всего человек, которого я очень уважаю и очень люблю!..
– Тем более надо было уложить его в клинику!.. Насколько я понял, вы из «бывших»?
Стало тревожно. Терапевт предупреждал: Флавий – большевик, из самых твердокаменных.
– Это… будет иметь значение?
