Владилен Машковцев - Время красного дракона
Правительство призывает вас, граждане и гражданки Советского Союза, еще теснее сплотить свои ряды вокруг нашей славной большевистской партии, вокруг нашего советского правительства, вокруг нашего великого вождя — товарища Сталина! Наше дело — правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!»
Володьке стало жалко немецких рабочих и крестьян, страдающих под гнетом клики кровожадных фашистских правителей. Но надо было срочно добраться до острова староверов на Васюганье. Война началась, а они там ничего не знают! Он собрал впопыхах котомку, взял уздечку и расстреножил за станицей первую попавшуюся лошадь. На украденном коне он и поскакал в сторону Васюганья. Володька же не мог знать, что остров староверов разбомбили, что там почти все погибли. На Лосином острове остался один обугленный Дурила, да и то благодаря неожиданно хлынувшему ливню. Возле Малого болота Володька встретил Малашу Мухоморову, которая и поведала ему о трагических событиях на острове староверов.
— А где Груня, Вера с Дуней, все, кто живым остался? — спросил Володька.
— Ушли на землю, Володя. Бог им судья, но принесли они нам беду. Наших мало осталось. А ваши все целы. Ежли встренешь когда-нибудь Майкла, скажи, што я жалею его, жду.
Так и ушел обратно Володька, не встретив никого, кроме Маланьи. Аркадий Иванович Порошин, Гришка Коровин, Верочка с Дуняшей и Груня поселились в Шумихе у бабы Тони Яковлевой. Верочка съездила к брату в Челябинск за советом: что делать, как жить? Но Антон советовать ничего не стал, приехал в Шумиху сам. Он внимательно выслушал рассказ Порошина и Коровина о жизни и событиях на острове староверов, насупился:
— Почему не ликвидировали Майкла? Где он сейчас?
— Уехал к линии фронта, чтобы где-нибудь проскочить в зарубежье, добраться до своей Америки, — признался Порошин.
— Идиоты! — выругался Антон. — Он же попадет в лапы НКВД и всех нас выдаст! И тогда все ваши чистые документы превратятся в дерьмо!
— Майкл не выдаст! — оборвал его Порошин.
— Ну, смотрите, гуси!
— Глядим.
— Как вы жить собираетесь?
— Мы с Гришей решили пойти на фронт, добровольцами.
— Кто ж заградит землю нашу, Россию? — ковырялся в ухе спичкой Гришка Коровин.
Антон Телегин поправил гимнастерку под своим широким, офицерским ремнем, выпрямился:
— Я формирую добровольческий батальон в Чебаркуле. Через три дня будьте у меня. Вместе воевать пойдем. А в правде и неправде после войны разберемся. Верочку с Дуняшей оставим в Челябинске, в моей квартире. А Груню отправим в Магнитку.
* * *
Майкл перешел линию фронта с легкостью, ибо таковой даже не существовало. Немецких солдат из дивизии «СС» он встретил бурным рукоплесканием, надеясь при помощи их пробраться далее, на запад, во Францию или Испанию, а затем уж и в свою Америку, к отцу-миллионеру. Но у Майкла был весьма существенный недостаток для того времени: он походил на еврея.
— Юда? — ткнул парабеллумом офицер задержанного.
— Окей! — не расслышал и не понял Майкл офицера.
Солдаты схватили Майкла и затолкнули в сарай, основательно набитый «жидами-комиссарами», членами партии большевиков, разными активистами. Майкл пристроился в углу на соломе возле странного типа, который показался знакомым.
— Где-то я вас видел, как русские говорят, — подмигнул типу Майкл.
— Да, мы сидели когда-то с вами в одной камере магнитогорской тюрьмы. С нами были тогда дед Меркульев, Золотовский, Монах, Коровин...
— Икскьюз ми плиз! Я не помню.
— Неужели, Майкл, вы не помните Трубочиста?
— О, Трубочист! Великий маг-иллюзионист! Как вы сюда попали?
— Примерно так же, как и вы, Майкл. Правда, мы шли в противоположных направлениях, меня взяли, когда я пытался перейти к русским.
— Что с нами будет? — загорюнился Майкл.
— Ночью фашисты обольют сарай бензином и подожгут. Мы будем гореть, Майкл! Коричневый дракон не лучше дракона красного! Сталин и Гитлер — близнецы...
— Насрать мне на Сталина и на Гитлера, как русские говорят.
Комиссары зашикали, окрысились:
— Замолчите, гниды, предатели! Не разводите антисоветчину и панику!
Но Майкл и Трубочист продолжали беседу, понизив голос, зарывшись в солому.
— Так не хочется умирать, — прошептал Майкл.
— Ты не погибнешь. Тебе предписано звездами вернуться к Магнитной горе, а позднее встретиться с прекрасной девой, которая тебя любит.
— Я хочу немножко в Америку.
— Ты можешь туда попасть только через Чукотку.
— В желудке белого медведя?
Ночью немцы облили сарай бензином со всех сторон, подожгли. Пленные комиссары растерялись. Майкл, волнуясь, коверкая слова, возглавил натиск на воротца:
— Аи эм дирижер, командир! Раз, ищо раз! Ищо много, много раз! Обезумевшие пленники выдавили воротца сарая, бросились через редкую цепь карателей в ночную степь. Майкл и Трубочист бежали вместе со всеми. Но автоматные очереди хлестали по беглецам и в упор, и вдогонку. Из всего сарая остались живыми только Майкл и Трубочист.
— Куда пойдем? — упал Майкл в прохладу попавшейся на пути речки.
— Туда! — показал Трубочист на восток.
Через три дня Майкл и Трубочист снова перешли линию фронта и оказались на советской территории. Работники НКВД обнаружили их спящими в скирде соломы.
— Ваши документы? Кто такие, откуда?
— Мы оттуда! Немцы — сволочи, как русские говорят. Они закрыли нас в сарае, поодеколонили бензином, подожгли. Но мы от бабушки ушли, от медведя ушли, от лисы ушли. Окей!
— Сказки будешь рассказывать в трибунале, — усмехнулся капитан.
— Аи эм американец! Прошу сделать запрос через посольство. Мой папа — миллионер, менеджер.
— А я, простите, прилетел со звезды Танаит. Ночью я вам покажу, где она располагается, — улыбался Трубочист, отряхивая шляпу от соломы.
— Все ясно, ведите их в отдел, — сказал капитан. Трубочист продолжал веселить красноармейцев:
— Извините, но я — фантом! Меня в данное время здесь нет, я показываю будущее доктору Функу. Вы не знаете доктора Функа?
— Фамилии у следователя будешь называть, нам это ни к чему.
— Но вы не сможете меня арестовать!
Трубочист схватил рогулину, разбежался и запрыгнул на стог, будто спортсмен с шестом.
— Эй, слазь, придурок! — заорал капитан.
— Стрелять будем! — пригрозил красноармеец.
Трубочист помахал прощально рукой и зарылся в солому. Красноармейцы из 25-й дивизии НКВД окружили стог, двое из них взобрались на вершину, но наглеца не обнаружили.
— Поджигайте! — скомандовал капитан.
Скирду запалили со всех сторон. Бурая солома горела долго, буйно, обдавая жаром и Майкла, и капитана, и красноармейцев. Но из пламени так никто и не выскочил. Правда, Майклу показалось, что в густых и причудливых клубах дыма к небу поднялось корыто, в котором сидели Трубочист и какая-то рыжая ведьма-девица. Но ведь огонь и дым, как мы уже отмечали, порождают часто фантастические очертания, лики, фигуры, видения.
— Пресвятая дева-Мария! — перекрестился Майкл.
* * *
Четыре года полыхала и громыхала война. Мыслителя, политика и правителя нельзя признать за гения, если он не предвидит, что будет происходить в общих чертах хотя бы через 50-70 лет. Гитлер оказался авантюристом и ничтожеством, ибо не мог увидеть будущее и на пять лет вперед. Сталину судьба отвела в истории роль пигмея и злодействующего карлика, потому что он не смог организовать свое будущее.
История — это руины государств, кладбище элит, верований и утопий. Перенаселение — главная и самая страшная опасность для человечества, которую мир увидит и поймет с трагическим опозданием. Тоталитаризм для народов, задыхающихся от перенаселения, наиболее приемлемая форма выживания и организации. Тоталитаризм идеи опаснее диктатуры личности. И не имеет значения — будет ли это вершиться под красной тряпкой коммунизма, зеленым знаменем ислама или в оболочке какой-то национальной модели.
Нет народов — Богом отвергнутых. Но общество с древнейших времен состояло и состоит из эгоистических группировок, именуемых — то сословиями, то партиями, то иными объединениями для перераспределения материальных благ в свою пользу. Все идеи о равенстве фальшивы, неправедны, ведут к энтропии духа, к деградации в производстве ценностей.
— Спасение только в Боге! — думал Порошин, неся искорку своей жизни по фронтовым дорогам.
Четыре года горели русские города и деревни. Бабы впрягались в плуги вместо лошадей и коров, сеяли и убирали хлеб, кормили армию, чиновников, которые называли себя советской властью. Народ страдал, добывал уголь, выплавлял металл, воевал. И не ведал народ, что он защищает не Россию, не социализм, а тираническую систему госкапитализма, внедренную по-бандитски Лениным, Троцким, Свердловым, Бухариным...
Да ведь родная земля и родное небо выше временщиков и социальных утопий. И никогда она, родная земля, не примет иноземцев, идущих с оружием. Кто с мечом к нам придет, тот от меча и погибнет! Четыре года сражался народ за свою землю. Майор Антон Телегин погиб в бою на Курской дуге. Аркадий Порошин стал командиром противотанкового артиллерийского дивизиона, был трижды ранен. Сержант Григорий Коровин прошел всю войну без единой царапины, командуя взводом разведки. Его жена — Груня с первого дня отправки на фронт была рядом с ним, медсестрой. И они прошли все тяжелые испытания, оставили свои автографы в Берлине, на рейхстаге. Легендарный маршал Жуков лично вручил медаль «За отвагу» сержанту Григорию Коровину и даже выпил с ним чарку водки. Верочка Телегина и Дуняша дождались возвращения с войны капитана Аркадия Ивановича Порошина.
