Владилен Машковцев - Время красного дракона
Если говорить о войне на Востоке, то она, конечно, будет трудной. Но в больших достижениях я не сомневаюсь ни на мгновение. Скорее всего, я рассчитываю, что нам удастся в итоге создать на Украине для продолжительного времени общую базу продовольствия. Она явится для нас источником тех ресурсов, которые, вероятно, потребуются нам в будущем. Осмелюсь доложить, что, насколько можно сейчас утверждать, германский урожай нынешнего года должен быть весьма хорошим.
Весьма вероятно, что Россия попытается уничтожить нефтяные скважины Румынии. Мы организовали защиту, которая, я полагаю, избавит нас от этого. Цель наших войск заключается в том, чтобы по возможности быстрее устранить эту опасность.
Если я Вам, Дуче, посылаю это обращение лишь сейчас, то только по причине, что заключительное решение утвердится сегодня в семь часов вечера. Потому я прошу Вас душевно никого не информировать об этом, в частности Вашего посла в Москве, ибо нет совершенной убежденности, что наши закодированные послания не расшифруют. Я повелел известить моего собственного посла о принятых решениях лишь в последний момент.
Факты, которые я собираюсь постепенно предавать огласке, так значительны, что мир изумится более нашему долготерпению, чем ответному действию, если он не из враждебно настроенной к нам части общества, для которой аргументы упредительно не имеют никакого веса. Что бы теперь ни произошло, Дуче, наши дела от этого действия не ухудшатся, они могут стать только лучше. Если бы я и принужден был к завершению этого года оставить в России 60 или 70 дивизий, то и это было бы лишь частью тех войск, которые необходимо было постоянно содержать на восточной линии. Пусть Британия позволит себе не сделать выводов из грозных реалий, перед которыми она очутится. Тогда мы сможем, обезопасить свой тыл, навалиться на врага с утроенной энергией с целью его ликвидации. Смею Вас, Дуче, заверить, все, что зависит от нас, немцев, будет сделано.
Обо всех Ваших пожеланиях, соображениях и о помощи, которую Вы, Дуче, в состоянии мне предоставить в намечаемой кампании, прошу известить меня лично или обсудить данные вопросы Вашим военным руководством с моим верховным командованием.
И еще одно хотелось бы заявить в заключение. Я снова ощущаю себя внутренне свободным, в результате того, что пришел к этому решению. Сотрудничество с Советским Союзом, при всем искреннем желании прийти к основательной разрядке, часто угнетало меня. Потому что это воспринималось мной как разрыв со всем моим прошлым, моим мировоззрением и моими предыдущими обязательствами. Я рад, что освободился от морального обременения.
С сердечным и товарищеским приветствием — Его высочеству главе королевского итальянского правительства Бенито Муссолини».
Ева Браун снова вошла, держа в одной руке какой-то листок бумаги, в другой — овчарку на поводке.
— Адольф, посмотри, какая пакость нарисована.
Фюрер приласкал овчарку, взял из рук Евы листовку с карикатурой, зло изображающую как бы на карте мира двух больших, отвратительных пауков. Один паук малиновый — с головой Сталина, другой — коричневый, с гитлерообразной мордочкой. Пауки сцепились в драке, отвратительная картинка. Фюрер улыбнулся:
— Ева, ты утратила чувство юмора? Английская сатира всегда глупа. Я спасу мир от красной чумы, которая угрожает и британцам. Я предчувствую успех.
— В моем салоне все смеялись до слез, когда я сказала, что ты собираешься назначить Сталина гауляйтером поверженной России.
— Нет, Ева, для гауляйтера он, пожалуй, не подходит, слишком свиреп. Если бы он уничтожал только врагов! Бог лишил его ума, он уничтожает миллионами рабочую силу.
— Трубочист пророчит ему погибель в год Змеи, Адольф.
— Если это сбудется, Ева, твой маг получит из моих рук Железный крест! А ты не спросила своего предсказателя, какой год опасен для меня?
— Трубочист сказал, что для тебя опасен год Петуха.
— Я действительно с детства не терплю петухов. А когда он наступит, Ева, этот год Петуха?
— Точно не помню, Адольф. По-моему, лет через пять.
Цветь пятьдесят первая
Плутарх мудро прорицал, что государственные мужи, правители, не должны спать по ночам, дабы не действовали злоумышленники. Сталин редко спал по ночам. И высокое начальство по всей стране ночевало в кабинетах. Не дай бог — позвонит Иосиф Виссарионович, а ты нежишься дома, в постели. Но ошибочно, разумеется, представлять, будто бы директора крупных заводов, секретари обкомов и горкомов партии мучились ночами в своих кабинетах при застегнутых френчах и гимнастерках. Рабочие кабинеты начальства имели вход в специально оборудованные спальни — с диванами, кроватями, туалетами и даже ванными, с буфетами, где хранились горячительные напитки и разная снедь. А некоторые руководители проводили параллельно правительственную связь в свои квартиры, особняки и дачи. Вскакивало высокое начальство по ночам в одних кальсонах или в трусах, вытягивалось в струнку по стойке смирно и хрипло говорило спросонья:
— Слушаю, товарищ Сталин! Здравствуйте! Да, я в рабочем кабинете!
Не спал по ночам Иосиф Виссарионович, поток информации был тревожным. И агентура, внедренная в зарубежные страны, и перебежчики от немцев, и анализы ситуации посольскими работниками — показывали одно: война с Германией начнется 20 или 22 июня. Правда, указывались и более ранние сроки, но сигналы оказались фальшивыми. Англия, Франция и другие страны могли подбрасывать дезинформацию, чтобы столкнуть Россию с Германией. Нельзя поддаваться на провокацию. Что даст боевая готовность? Абсолютно ничего! Ну, может быть, три-четыре дня упорных сражений в каких-то местах. Для прочного превосходства над Германией нужны еще десятки тысяч орудий, танков, самолетов. Продержаться без войны хотя бы годик! На Гитлера работает промышленность всей Европы. А наши наркомы неповоротливы, утрясают и согласовывают вопросы годами. Правительство сонное, парализованное. Молотов пыжится в себе, на скрипке играет. Жданов на гармошке пиликает. Выполняют поручения точно, но без привара, без гениальных ходов. Каганович псом верноподданным лает, горло зубами рвет руководителям за бесхозяйственность, а наладить по-крупному ничего не может. Калинин козел трусливый, пригоден лишь для одобрительного блеяния. Ворошилов и Тимошенко трупы, им не армиями надо командовать по уровню, а пожарниками на параде в районном центре. Как можно с этими ничтожествами руководить государством? А сменить их не так просто. Новые кони могут оказаться брыкливыми. И не меняют коней на переправе. С высоты власти можно и упасть. Чуть ведь не свергли на съезде партии, авантюрна игра в демократию. А что было бы после? Грызня за власть, раскол партии, а может, и развал государства. Еврейское засилье в верхнем эшелоне власти было опасно. Кто его устранил? Товарищ Сталин! Кто перевел крестьянское хозяйство на социалистические рельсы? Товарищ Сталин! Кто сделал полуфеодальную страну индустриальной державой! Товарищ Сталин! Кто выдвигает простых рабочих, колхозников, женщин в Верховный Совет СССР? Товарищ Сталин! Молотов правильно говорит, что основная наша задача — расширение границ государства. Но кто успешно присоединяет новые территории к Советскому Союзу! Товарищ Сталин! Правильно пишут в газетах, что народ любит товарища Сталина. Жизненный и культурный уровень трудящихся повышается. Недостатки, конечно, были и есть. Иной депутат считает себя слугой народа, а сам — ни богу свечка, ни черту кочерга. Были ошибки и у Политбюро, и у НКВД. От голоду миллионов десять умерло, раскулачили столько же с перегибами. В исправительно-трудовых лагерях и тюрьмах — держим двенадцать миллионов, расстреляли многовато. Перестарались Ягода и Ежов. Да и Лаврентия приходится сдерживать, излишне ретив, угодлив — того и гляди с трибуны заявит: «По указанию товарища Сталина завтра утром взойдет солнце! А после субботы наступит воскресенье!» Написал же ведь такое Берия: «Я и мои люди, Иосиф Виссарионович, твердо помним Ваше мудрое предначертание: в 1941 году Гитлер на нас не нападет».
Глуповат Лаврентий в подхалимаже, настораживало и выражение: «Я и мои люди». Надо запомнить, чтобы когда-нибудь объяснить наркому, что у него не должно быть «своих людей». И политику, направленную на сдерживание войны, примитивно называть «предначертанием».
Сталин боялся войны панически, в иные моменты он был твердо уверен, что Гитлер не нападет на Россию. У Советского Союза — 170 дивизий, 9200 танков, почти 47 тысяч орудий и минометов, 8450 самолетов. Берия, глава военной разведки генерал-лейтенант Голиков, нарком обороны Тимошенко вынужденно обманывали Сталина. Идя навстречу его желанию, они утверждали, будто СССР уже имеет превосходство над Германией. И начальник генерального штаба Красной Армии в этом обмане участвовал. Но против наших 170 дивизий немцы выставили — 188, более мобильных и технически оснащенных. Их самолеты и танки были лучше наших. Немцы в любое время могли молниеносно увеличить свою мощь на восточном фронте. О начале военных действий было известно с точностью до одной минуты.
