Наши танки дойдут до Ла-Манша! - Морозов Владислав Юрьевич
После недолгих поисков я понял почему, поскольку нашёл в траве у самого леса два едва различимых среди травы и сухого прошлогоднего peпейника холмика. На одном лежала ржавая стальная каска СШ-68. Значит, действительно был бой, а победившие потом закопали трупы как побеждённых, так и своих (каску в качестве надгробия они положили явно своим) в разных ямах. Если дело было в начале Длинной Зимы — возможно, зарывали прямо в свежих воронках. Надо сказать — странноватая для нашего сурового времени меркантильность...
И что тогда — тот, валяющийся на дороге костяк — действительно единственный, кто уцелел? Для ответов на эти вопросы всё-таки надо было проникнуть на объект.
Мы с ефрейтором начали поиск входа. Собственно, искал я, а радист тупо стоял с автоматом наперевес и бегал глазами по сторонам. Ему, как обычно, было очень страшно.
При осмотре сразу же начались сюрпризы. Да, обширный рукотворный холм, где под толщей земли явно скрывалось нечто железобетонное, наличествовал. Но, по идее, если это было убежище или склад (а я такие сооружения повидал в избытке) — должны же обязательно быть въездные ворота в этот холм, солидные такие, рассчитанные на атомный удар и защиту от отравляющих веществ.
Но, как ни странно, на самом холме их не было. И как же они на этот объект попадали и как запасы завозили? Или не завозили? Можно было предположить, что где-нибудь, в нескольких десятках или сотнях метров отсюда, находится оборудованный въезд, прикрытый, скажем, сдвижной плитой. Но, с другой стороны, лес вокруг поляны с холмом и горелыми машинами был нетронут — никаких признаков строительства. Предположить, что строители прорывали выход изнутри, словно метрополитен, конечно, можно было, но это же не ракетная шахта и не правительственный бункер зачем такие титанические усилия ради какого-то заштатного объекта? В конце концов, был бы въезд, была бы и хоть немного оборудованная грунтовая дорога, но ведь дороги-то тоже не было. А на нет, как говорят в народе, и суда нет.
Так или иначе, искать въезд где-то среди окрестного леса было глупо. И я полез на сам холм.
Радист послушно полез за мной, потея и пугаясь каждого шороха.
Здесь тоже всё заросло — трава, кусты, репейник, лопухи и ещё много чего. Сюда явно очень давно никто не лазил.
Я походил по траве и быстро наткнулся на два неряшливо отрытых окопчика, там среди травы обнаружилась россыпь очень старых, потемневших и позеленевших гильз. Гильзы были 7,62 мм, как от «калашникова», так и от пулемёта «ПК». Но стреляли здесь, самое меньшее, с год назад.
А метрах в двадцати за окопчиками обнаружилось искомое, похожее на усечённую пирамиду без одной стены возвышение — типичный входной тамбур фортификационного сооружения, обсыпанный землёй бетонный куб в рост человека. Слева чернела какая-то круглая дыра, похожая на вентиляцию. Когда я подошёл ближе, меня насторожило отсутствие на этой вентиляции сетки и каких-либо признаков механизмов, а ведь на входе должен был стоять как минимум противохимический и противоатомный фильтр, оборудованный чем-то вроде вытяжки. Но тут была просто вставленная в бетон толстая ржавая труба, уходившая куда-то вниз, в темноту. Судя по сухим веткам и соломе, наторканным в эту трубу, здесь успели похозяйничать птицы. А справа, пониже вентиляции, обнаружилось то, чего я искал — невысокая железная дверь с остатками казённой серо-зелёной краски, вся во вмятинах и забоинах.
Никаких внешних запоров на двери не было, только приваренные петли для висячего замка, который отсутствовал и, видимо, уже довольно давно. Причём эта дверь была установлена явно второпях, поскольку открывалась она наружу. А такого в принципе не должно было быть — у всех подобных убежищ двери всегда делаются открывающимися внутрь, в расчёте на возможный внешний завал. При открывающейся наружу двери в этом случае изнутри своими силами ни за что не откопаешься. Непростительная ошибка строителей. И не открывали эту дверь очень давно — осыпавшаяся сверху земля и разросшаяся за последние годы трава начисто скрыли нижний обрез двери. Чтобы открыть вход, требовались земляные работы.
Самое хреновый вариант выходил в случае, если те, кто оставался внутри, прежде чем сдохнуть, всё-таки заперлись изнутри на ручные засовы и прочие запоры. При таком раскладе у нас почти нет шансов. Тут и взрывчатка, которой у нас было немного, не сильно поможет.
Я скинул рюкзак и карабин и, велев ефрейтору охранять и смотреть в оба, достал сапёрную лопатку и начал копать вокруг нижнего обреза двери.
Копал я недолго, под слоем земли и травы быстро обнажился скверно положенный, неровный бетон. убрав лопатку и надев рюкзак обратно на спину, я дёрнул дверь на себя.
Она заскрипела и не без усилия открылась, слегка цепляясь нижним краем за бетонный порог. Похоже, изначально дверь была плохо подогнана. Засов на внутренней стороне двери был, но давно приржавел в открытом положении.
За дверью было темно, вниз вели с десяток бетонных ступенек, по сторонам были осклизлые от сырости бетонные стены. На всякий случай пришлось доставать из рюкзака радиста керосиновую лампу-переноску, вроде тех, какими при царском режиме пользовались шахтёры. Электрический фонарик у меня был, но это на самый крайний случай. Я зажёг лампу и осторожно двинулся вниз. Пахло сыростью и тленом, покрытые грибком и плесенью стены были испещрены неглубокими царапинами и выбоинами, а под моими подошвами предательски хрустело мелкое бетонное крошево. Следы боя? Скорее всё-таки не боя. Было такое впечатление, что когда-то сюда закинули ручную гранату. Как видно — от большого ума. Во всяком случае, повреждения на стенах были очень характерные.
Когда я спустился, передо мной обнаружилась слегка побитая осколками железная дверь с остатками всё той же серо-зелёной краски. Дверь была сдвижная, оборудованная установленным в стене слева от неё винтовым запором (возле его колеса на стене были когда-то натрафаречены красной краской еле различимые буквы «ЗАКР» и «ОТКР», с соответствующими стрелочками. Но более всего впечатляли фрагменты «пломбы» — когда-то давно поперёк двери каким-то, явно очень хорошим, клеем размашисто наляпали бумажную полосу, на остатках которой можно было различить машинописные буквы:
«... консервирован связи с прекращением строительства 2.04.1979 г. 4-е Главное Управление Спецстроя МО СССР...»
Там же можно было различить неразборчивую подпись какого-то ответственного лица и чернильную печать с серпасто-молоткастым гербом Союза Нерушимого, которой эту дверь собственно и опечатали. Выходит, строили это сооружение военные, но при этом законсервировали его аж за три с лишним года до начала войны. Ну-ну.
Следов какого-то электрооборудования вокруг двери я не обнаружил, а вмонтированный в дверь цифровой замок был примитивным и механическим — шесть металлических колёсиков — вращаешь и цифирки в квадратных окошечках над ними меняются, образуя нужную комбинацию. Подобное я видел даже на гаражных висячих замках. Рядом с цифирками из вертикальной щели торчал металлический рычажок с колечком на конце, который, судя по всему, надо было опустить вниз.
Сверяясь с извлечённой из кармана моих маск-халатных штанов бумажкой, я накрутил на замке код 291116, после чего дёрнул за рычажок. Немного подождал, прикидывая, что если обитатели всё-таки заперлись изнутри — такую дверь взрывчаткой точно не взять, во всяком случае таким количеством, которое мы притащили с собой.
Однако внутри двери что-то глухо щёлкнуло и скрипнуло. Кажется, всё-таки сработало.
Я начал проворачивать тугой ворот запора, и дверь стала поддаваться, медленно сдвигаясь в сторону. Толщиной она была миллиметров в сто, как лобовая броня «Т-55» (хотя не факт, что это была броневая сталь), такое и гранатомётом не особо возьмёшь, разве что аккуратную дырочку проковыряешь, и не более того.
Я приказал торчавшему у входа радисту прикрыть за собой внешнюю дверь и спускаться ко мне вниз. Потом я заставил его поработать с винтовым запором, а когда дверь открылась на достаточную для прохода человека ширину, за ней не было ничего, кроме темноты. Какого-либо резервного запора на двери изнутри не было, зато имелась ручная блокировка цифрового замка, которой, похоже, никогда не пользовались.
