Наши танки дойдут до Ла-Манша! - Морозов Владислав Юрьевич

— Без команды не стрелять! — сказал я ефрейтору и добавил: — Только спокойнее, мы на более-менее открытом месте, их мало, отобьёмся. Вот только шуметь лишний раз не стоит...

С этими словами я закинул карабин за плечо и потянул из бокового кармана своей брезентовой куртки (от комплекта горного обмундирования) предусмотренное именно для таких случаев оружие. Надёжный спутник ВОХРы — револьвер системы «наган» с самодельным глушителем, простой и безотказный.

Отдельные пижоны (особенно на Западе) всегда говорили, что пистолет, мол, лучше револьвера — автоматика, больше патронов в обойме и др. Сторонники же револьвера резонно считают, что если тебе для решения некоего вопроса не хватает пяти-шести патронов в барабане — зачем тебе, дураку, тогда вообще ствол? Я особой разницы между пистолетом и револьвером не видел, просто «наган» проще в обслуживании, да и точность у него местами лучше, чем у «Макарки» или «ТТ». Ну и патроны к «наганам» в наших арсеналах пока не дефицит.

Что же, попробую урегулировать конфликт без шума. А если что пойдёт не так — ефрейтор со своим автоматом вступит.

Звери приближались, шумно дыша и вывалив розоватые языки. Бежали целенаправленно в нашу сторону. По идее разные доморощенные специалисты утверждают, что собака должна тонко чувствовать возможные неприятности, но эти, видимо, были исключением из правил — точно отвыкли от людей, а мне это только на руку. Я не ошибся, зверей было всего пять штук, никакого движения позади них не наблюдалось, а значит, это не стая, а так, мелкое сборище. И, похоже, это были всё-таки собаки, потомки каких-нибудь овчарок или двортерьеров, бывшие цепные друзья человека. Волков я близко несколько раз видел, они несколько крупнее, у них другой окрас, и, что самое главное, волки умнее — они не побегут вот так, по-дурному, всей толпой с расчётом исключительно на испуг.

Когда передние две тёмные зверюги приблизились десятка на три шагов — дистанцию эффективного револьверного выстрела, я поднял «наган».

Первое время отдельные романтические персонажи, до войны державшие собак или просто очень любившие их, много ныли по поводу того, что у них стрелять в пёсиков рука, видите ли, не поднимается. Но гуманисты быстро излечились после того, как вроде бы вполне мирного облика шавки при попытке приманить их куском хлеба или консервов пару-тройку раз остервенело бросались на них, норовя вцепиться прямо в горло «кинологам-любителям» (я знал прапора, которому откусил два пальца на левой руке мелкий, но, похоже, сильно одичавший и оголодавший спаниель). Кое-кто считал, что собаки хуже человека переносят такую вещь, как электромагнитный импульс, и слишком многим уцелевшим четвероногим ядерные удары первых дней войны начисто поломали психику. Я с этими суждениями был категорически не согласен — да, собака слышит много лучше человека, но «радара» в голове, как, к примеру, у совы, у неё точно нет, так что на неё может повлиять скорее сам взрыв, а не ЭМИ от него. У нас в Англии было несколько приблудившихся собачек разных пород, которые пережили Главный Удар и остались вполне нормальными. Скорее на нынешних пёсиков повлиял переход на питание падалью, поскольку никакой другой жратвы у них Длинной Зимой и сразу после её окончания, считай, и не было. Зато человеческих трупов было в избытке...

Ну да ладно, чему-чему, а метко стрелять одиночными я за последние несколько лет научился.

Благодаря глушителю звука почти не было так, щелчок бойка и негромкий хлопок. Одна, ближняя, зверюга кувыркнулась в траву — попал. Ещё один выстрел — покатилась в кустарник и вторая. Остальные три, кажется, поняли, что дело неладно, и, передумав бросаться на нас с радистом, разом изменив направление, рванули через кусты в сторону, в глубь леса.

Я успел сделать и третий выстрел — явно попал, но попавшая на мушку зверюга не свалилась, хотя было слышно, как завизжала, практически жалобно. Этой я, похоже, влепил не как первым двум, в башку, а явно куда-то ещё. Ладно, сойдёт. Хотя не убитый, а раненый противник есть бесцельный расход боеприпасов, особенно в нынешних, невесёлых условиях.

Мы молча постояли минут пять, прислушиваясь к окружающим звукам. Поводов для волнения не было — псы вроде бы удрали, всерьёз и надолго.

 —Пошли, — сказал я ефрейтору, опуская кисло воняющий порохом револьвер, и добавил: — А то они почти наверняка потом вернутся доедать своих убиенных сородичей. На всякий случай — смотри в оба.

Про доедание это я нисколько не преувеличил. Нынче везде такие правила, что у людей, что у зверей.

Н-да, будь это волки — наверняка пришлось бы ценные автоматные патроны тратить. И результат при этом был бы отнюдь не очевиден. Был у нас случай, когда трое поехали по казённой надобности на «уазике», который заглох по дороге. Вроде два автомата, пистолет, а вот поди же ты — не отбились от волчьей стаи. Их потом нашли, одного в машине, а двоих рядом с ней, загрызенными и прилично объеденными. Правда, там дело было в поле, считай на открытой местности, где некуда бежать и негде прятаться.

Вообще всяких хищников нынче в лесах хватает, только с чем-то кроме одичавших собак и сильно осмелевших за последние годы волков у нас мало кто сталкивался. Медведи и рыси — одиночки и любят тишину и лесную чащу, а нас, военных, в такие места редко заносит. Хотя один наш боец, сержант Чепенко, как-то утверждал, что раз во время патруля встретил в лесу нос к носу рысь, причём не простую, а чёрную. Как-то среагировать он просто не успел, по его словам, котяра исчезла с глаз раньше, чем он успел прицелиться. Но зато это стало поводом рассказывать, что он встретил не кого-нибудь, а «страшного зверя-мутанта», появление которого предвещало ни много ни мало очередной конец всему. Я же на эти его слова резонно предположил, что раз уж в природе бывает чёрный леопард (тот, которого обычно обзывают пантерой), то почему бы и не быть, к примеру, и чёрной рыси? Мало ли в природе феноменов, даже если не принимать во внимание фатально-ядерные дела последних лет. И уж точно встреча с экзотической зверушкой — не повод для дурацких россказней с фатальными пророчествами. Нынче байки насчёт очередного конца света не в моде. Один раз армагедец уже вроде бы был, и что тут поделаешь, если после него уцелели лишь отдельные, оказавшиеся то ли ненужными, то ли лишними для адского костра поленья — все мы. Сбитые лётчики, погорелые танкисты, неумелые ночные сторожа, не талантливо прикидывающиеся пехотинцами, оставшиеся без армии траченные молью генералы и полковники... Всё равно надо как-то жить дальше, ничего тут не поделаешь. Даже если впереди у нас звенящее ничто — времена, когда остатки человечества, которые придут следом за нами, будут колотить друг друга по чрезмерно толстокостным черепам плохо оструганным дубьём, ходить в лаптях и звериных шкурах и топить избы по-чёрному. Если, конечно, окончательно не утратят навыков в плетении лаптей из лыка и постройке бревенчатых срубов....

Ещё охотники говорили, что севернее сейчас стали много чаще, чем до войны, встречать росомах, но сам я вблизи пока что не видел ни одной такой зверюги. И слава богу, на фига же мне встречаться с этим самым злобным на планете зверем, перед которым часто пасуют даже бурые медведи, а чукчи, эвенки и прочие северные народы, как известно, держат росомаху вообще за живое воплощение тамошних злых духов...

За этими размышлениями я сопоставил пару фактов и решил, что, судя по направлению, в котором бежали эти собачки, интересовали их вовсе не мы с ефрейтором, а, вероятнее всего, встреченная нами давеча группа «бредовых бредунов». Всё сходилось — те топали медленно, шумно, да ещё, как водится у подобных им грязнуль, изрядно воняли. Как говорится — мои поздравления, такими темпами эту шестёрку точно очень скоро сожрут, ещё задолго до того, как они отыщут этот свой «Оазис». Хотя, честно говоря, это уже не моё дело.

В общем, мы с радистом потихоньку двинулись дальше.

После появления собачек я стал смотреть и слушать окружающий лес с удвоенным вниманием, но, как это ни странно, нечто интересненькое первым заметил ефрейтор.