Кэрол Мортимер - Прекрасна и опасна
Леонард впервые увидел Стеллу Бриттен, когда работал старшим менеджером у промышленника Джеймса Бриттена. Маленькая рыжеволосая красавица всего двадцати одного года от роду. Обожаемая отцом, окруженная толпой молодых людей, стремящихся завладеть ее сердцем, она, посещая отцовский офис, смотрела только на тридцатилетнего Леонарда.
Когда отец Стеллы скоропостижно скончался, рядом оказался Леонард. Он подставил плечо, на которое можно было преклонить голову и поплакать. Он предложил свою помощь во всем, что обрушилось на нее со смертью отца. У Джеймса Бриттена не осталось сына-наследника. Только Стелла – его такая красивая, но слишком скоропалительно влюбившаяся в Леонарда и уже забеременевшая дочь.
Они поженились через полгода после смерти Джеймса Бриттена. И хотя компания осталась в руках Стеллы, всего через три месяца после заключения брака Леонард стал председателем компании, которая принадлежала его жене. Кое-что его устраивало особенно: он мог бросить работу на других, развлекаться и жить на широкую ногу за границей, куда то и дело улетал «по делам».
В поездках он обязательно находил себе женщину – или женщин – в каждом городе, в котором побывал. И это несмотря на то что дома в Лондоне его ждали жена и дочь…
Жена, которая любила его так, что ничего не замечала и только радовалась, когда он возвращался домой. Но время шло, и Стелла все чаще приходила к горькому выводу, что этот человек просто не может – или даже не хочет – оставаться ей верным супругом. Дошло до того, что в отсутствие Леонарда Стелла начала прикладываться к бутылке, чтобы не думать об изменах мужа.
В тот вечер Стелла много выпила и села за руль, а потом врезалась в кирпичную стену и скончалась на месте…
Всего через день после этого восемнадцатилетняя Элизабет стояла у свежей могилы и наблюдала, как отец оплакивал погибшую от разочарования жену. Тогда она поклялась себе, что никогда и никого не полюбит так отчаянно и бесповоротно, как ее мать любила отца.
Не так ли и Мэгги Салливан любила своего мужа?..
Вот ведь ирония судьбы! Кому скажешь, не поверят, что два таких разных человека, как Элизабет и Роган, выросли у одинаково несчастных в браке родителей!
Элизабет – серьезная, одинокая, решившая для себя никогда не влюбляться.
И Роган: тоже одинокий, но дикий и неприрученный – неукротимый! – и тоже не желавший влюбляться…
– Бокал вина? – Роган глазами показал на бокал, который держал в руке. – Элизабет? – окликнул он, поскольку стоявшая в дверях Элизабет даже не пошевелилась.
Но она не могла сдвинуться с места. Словно приросла к нему в тот момент, когда вошла в комнату и увидела Рогана.
Сегодня вечером он был так хорош собой, что у нее буквально перехватило дыхание. За последние сутки она уже привыкла видеть его в черном одеянии и грубых ботинках. Не этот ли наряд делал его таким опасным на вид?
Сейчас на нем была шелковая рубашка цвета кофе и отлично сшитые брюки более темного оттенка.
Длинные волосы откинуты назад. В таком виде он казался едва ли не опаснее, чем в черном…
– Элизабет? – с нетерпением повторил Роган.
«Что, черт возьми, творится с этой женщиной?»
После утренних высказываний Элизабет по поводу его одежды Роган решил, что к обеду надо переодеться. Но время обеда уже подошло, а Элизабет все не появлялась, и он уже не знал, появится ли она вообще. Не перепугал ли он ее насмерть?
Он опять повернулся взглянуть на дверь и тут увидел ее. Она стояла неподвижно и очень тихо. Как странно она молчит… До сих пор, во всяком случае за время их знакомства, у нее всегда находилось что сказать. В том числе и о нем самом.
Она была очаровательна. Рыжие волосы в том же веселом стиле, ресницы, словно подкоп ченные, над голубыми глазами и немного персиковой помады на губах. На Элизабет действительно приятно было посмотреть…
Кто бы подумал, что невзрачная пижама или хлопчатобумажные брюки, что были на ней утром, скрывают такие загорелые ножки, самые стройные, какие он только видел? И лодыжки у нее тонкие. И темно-синие босоножки на высоких каблуках здесь очень к месту.
Доктор Браун не просто красавица. Она – удивительная красавица!
– Нет, спасибо, никакого красного вина.
Элизабет вошла в комнату. Она, разумеется, заметила его восхищенный взгляд, и, судя по сердитым глазам, это ей не понравилось. Что, конечно, плохо. Но если она не хочет, чтобы на нее смотрели – чтобы Роган смотрел, – то пусть лучше остается в черных брюках и блузке. Так безопаснее!
– Вы предпочитаете белое вино или хотите чего-нибудь другого?
Элизабет села в кресло и резко ответила:
– Нет, спасибо, я просто не употребляю алкоголь.
– Тем лучше. Вы курите?
– Нет.
Он передвинул свое кресло так, чтобы сесть напротив нее, и прищурился:
– Употребляете наркотики?
Она поджала губы:
– Конечно нет!
– Спите с женатыми мужчинами?
Она раздраженно прищурилась:
– Роган!
Якобы сдаваясь, он поднял вверх руки и ухмыльнулся:
– Просто дурачусь. Значит, вы женщина без недостатков?
Это был не столько вопрос, сколько утверждение, поэтому Элизабет ничего не ответила. Да и что она могла сказать, если совсем недавно таяла в руках именно этого человека?
– А вы, Роган? Уж вы-то определенно употребляете алкоголь?
– Умеренно. – И он вместо тоста легонько качнул бокалом в ее сторону.
– Курите?
– Уже много лет не курю.
– Наркотики?
– Никогда, – так же категорически, как до этого она, ответил он.
Элизабет чуть приподняла брови:
– Спите с замужними женщинами?
– Опять же нет, – объявил он.
У нее слегка покривились губы.
– А с незамужними?
На его лице появилась жесткая усмешка.
– Элизабет, мне тридцать три года. Так как вы думаете?
– Я думаю, что это не мое дело, как вы сами сказали.
Ухмылка Рогана стала еще шире. Опять на фоне загорелой кожи блеснули белейшие зубы.
– Я полагаю, вы последнего вопроса задавать не собирались.
Конечно, не собиралась. Разумеется, Роган Салливан спал с незамужними женщинами. Хотя словом «спал» вряд ли можно было бы определить то, как он проводил с ними время в постели.
Элизабет не понравился его взгляд, которым он скользнул по открывшемуся колену, когда она закидывала ногу на ногу. Она вскочила с кресла:
– Может быть, пойдем в столовую?
– Вы, кажется, сегодня немного напряжены, Элизабет?
– Совсем нет.
И тут же поняла, как фальшиво это прозвучало.
«Что в нем такого? Почему мне так неловко рядом с этим человеком? Куда деваются мои выдержка и рациональность? Что бы ни было, это надо прекратить!»
– Я думаю, нам пора обедать, – на этот раз спокойнее сказала Элизабет.
– Отлично, – ответил он, тоже поднялся и оказался вплотную рядом с ней.
Нервы Элизабет чуть не сдали окончательно.
Она не пила спиртное, не курила, не спала с мужчинами – по крайней мере, с женатыми, – но находиться в одной комнате с Роганом ей было трудно. Каждый раз, когда он оказывался где-нибудь неподалеку, ей хотелось сорвать с него одежду и завладеть им. Завладеть самым безнравственным образом!
Роган наблюдал за сменой выражений на ее лице. Напряжение, желание, которое тут же сменилось тревогой…
– Тысячи долларов не пожалел бы, чтоб узнать, о чем вы сейчас думаете.
– И выбросили бы деньги на ветер!
– Заметьте, свои деньги.
Она пожала плечами:
– Я думаю о том, какими книгами заняться завтра.
– Досадно, когда тебя разоблачают, правда? – заметил он.
Она вздернула подбородок:
– Представления не имею, о чем вы говорите.
– Уверен, что имеете, – протянул он.
– А я уверена, что вы мне задолжали тысячу долларов.
Он скорбно тряхнул головой:
– Мы оба знаем, какая вы лгунья, так что ни черта я вам не должен!
Как и полагается вежливому человеку, он пропустил ее вперед. Однако здесь было не столько учтивости, сколько желания увидеть стройные ножки и плавное покачивание округлых бедер. Во время работы над диссертацией у него, конечно, не было таких лекторов!
– Когда, говорите, вы собираетесь возвращаться в Штаты? – спросила Элизабет, как только подавшая им копченого лосося миссис Бэйнс удалилась.
Опять они сидели за тем же небольшим обеденным столом. Хорошо, что сквозь стекла огромного эркера светило вечернее солнце, свечи здесь оказались бы совершенно лишними…
Слава богу, никакого романтического ужина…
Элизабет ни на мгновение не обманывалась. Роган никогда не обратил бы внимания на такую женщину, как она. Его взгляды привлекали более экзотичные особы, а вовсе не университетские преподаватели, которые не пьют, не курят и не спят со всеми подряд.
