Алекс Мак - Чужаки
Сайлас, занятый своими мыслями, не заметил, что почва по мере их продвижения становится все более влажной.
— Господин, — окликнул его Тай. — Я не мешать, но…
Китаец вытянул руку вперед, указывая на что-то вдали. Сайлас пригляделся и увидел, что густой лес на их пути редеет, переходит в равнину, покрытую мелкой порослью.
— Болото! — воскликнул рядом рыжий.
— Ну и что? — ехидно поинтересовался лорд. — Вы боитесь запачкать ножки?
Он целеустремленно двинулся вперед, раздвигая кусты и не обращая внимания на попытки рыжего возразить. Дело было не только в упрямстве, Сайлас и представить себе не мог, как они поворачивают назад, долго ищут обход — нет, это было не для него. Через некоторое время все трое стояли на краю огромного болота, наполненного тишиной, которую прерывал только пронзительный писк миллиардов кровососущих. Среди ядовито-зеленых кочек там и сям виднелись окна воды, голые палки вместо деревьев торчали над абсолютно плоской поверхностью болота.
— Невеселый пейзажик, — протянул Алекс.
— Если господин желает веселиться, он может оставаться здесь. Один, — раздражаясь, ответил Сайлас. — Тай, ты идешь впереди. Возьми палку подлиннее, будешь проверять почву впереди. Пошел!
Китаец не совсем понял, что от него требуется, тогда Сайлас сам обломил ближайшее деревцо и показал жестами, что Тай должен делать. Тот согласно кивнул и направился в глубь болота. За ним последовали Сайлас с Челноком наперевес, а потом и рыжий, который тащил на спине мешок с остатками их припасов.
Уже через несколько минут их тела покрылись коркой грязи, которая даже залепляла рот и мешала дышать. Периодически то один, то другой из путников оступался и падал в противную жижу, которая являлась основной составляющей болотного коктейля. Правда, в этом был один плюс: скоро комары уже не могли пробиться к разгоряченным телам. Лучше всех держался китаец.
— Теперь я наглядно вижу, что цивилизация губительна для человека, — простонал Алекс, в очередной раз поднимаясь на ноги. — Древние китайцы были гораздо крепче и выносливей!
— Говори за себя, — задыхаясь, все-таки огрызнулся Сайлас и прибавил хода. Он не мог вынести мысли, что какой-то грязный китаец в чем-то превосходит самого лорда Бонсайта. Очень скоро ему пришлось об этом пожалеть. Легкие не справлялись с нагрузкой, сердце стучало как сумасшедшее, в глазах темнело, но Сайлас упорно рвался вперед, пока земля неожиданно не ушла из-под его ног и небо, сделав кульбит, не закатилось в неизвестном направлении.
Очнулся Бонсайт на сырой кочке, рыжий отжимал ему на голову смоченную болотной водой тряпицу.
— Ну, как ты? — спросил он тревожно. — Ты потерял сознание. Наверно, от перегрузки.
Этого говорить ему не следовало. Потерять сознание, проявить слабость, да еще перед этим сбродом. Это было слишком.
— Не смей обращаться ко мне так фамильярно! — заорал, наливаясь краской и пытаясь приподняться, Сайлас. — Я лорд! Пить мне!
— Да ладно, ладно, — отпрянул рыжий, явно подозревая, что у лорда тепловой удар. — Но воды у нас, ваше лордство, нет. Вы так резко изволили рвануть на болото, что мы не успели ее захватить, даже если было бы во что.
— Молчать! — опять заорал Сайлас, но тут же в изнеможении упал на сырую, пропитанную влагой почву. — Где китаец?
— Пошел вперед на разведку.
— Хорошо. Я передохну немного. — Бонсайт закрыл глаза и неожиданно для самого себя задремал, неуютно свернувшись на земле. Начал накрапывать противный моросящий дождик.
— Ну все одно к одному, — бурчал себе под нос рыжий, пытаясь усесться на кочке с подветренной стороны, чтобы меньше дождя попадало на спящего. — И китаец куда-то запропастился, и этот того и гляди коней двинет. Не тащить же его на себе, в конце концов.
Алекс наконец нашел более-менее удобное положение, скорчившись на краю кочки и поджав ноги к самому подбородку. Так ему показалось теплее, поскольку дневная жара сменилась промозглой сыростью и холодом, который пронизывал его до костей. Дрема стала подкрадываться и к нему.
Послышались тяжелые шаги, кто-то шел, хлюпая болотной жижей и разбрасывая брызги.
Алекс напрягся на своей кочке, но это оказался Тай.
— Ну что? — стараясь не очень надеяться, спросил рыжий.
— Там далеко не очень, — старательно подбирая слова, ответил воин.
— Что ж, нужно будить «хозяина», — вздохнул Алекс и осторожно потряс Сайласа за плечо. Тот что-то пробурчал во сне, но не проснулся. Алекс потряс его сильнее и тут же слетел с кочки от сильнейшего удара кулаком. Сайлас сел на земле, поводя по сторонам полубезумным взором. Наконец его взгляд принял более осмысленное выражение.
— Что случилось? — мрачно спросил он.
— Тай нашел выход, — поднимаясь из грязи и потирая челюсть, ответил рыжий.
— Так чего ты расселся? — возмутился бравый лорд и попытался встать на ноги, чуть было опять не упав. Его шатало, но он, по-бычьи нагнув голову, двинулся в направлении, указанном китайцем.
— Да подождите же вы, ваше лордство, — бросился за ним вдогонку Алекс. — Взялся на мою голову! — это он сказал значительно тише.
Они пробирались по болоту, почти ничего не видя ни впереди, ни даже у себя под ногами. Дождь усилился, и теперь сплошная пелена воды заливала им глаза, смывая грязь, заливаясь холодными струями за шиворот, делая грязь под ногами еще более скользкой и абсолютно непролазной.
— Долго еще? — периодически спрашивал рыжий у Тая, натыкаясь на яростный взгляд лорда, но не в состоянии удержаться от вопроса.
— Нет, там, — неизменно отвечал китаец, указывая рукой в непонятном направлении.
Неожиданно сквозь назойливые струи путники разглядели полоску возвышающейся над плоскостью болота земли с высокими деревьями на ней. Затаенная радость проникла в их сердца. Не в силах сдержаться, Сайлас рванулся вперед, не обращая внимания на предостерегающий возглас Тая. Тут же земля ушла у него из-под ног, и он по пояс провалился в болотную яму. Сердце подскочило к горлу и сразу упало в желудок. Панический ужас сдавил грудь. Но тут же ярость на свой нелепый промах охватила Сайласа. Он дернулся всем телом, пытаясь вылезти на ближайшую кочку, но только глубже погрузился в жидкую хлюпающую грязь. Паника пронизала все его существо, леденя хуже болотной жижи. Он не видел своих спутников за пеленой дождя. «Может, они уже на берегу, — в отчаянии думал он. — Нужно крикнуть, позвать их». Но голос не повиновался — никогда Бонсайт не будет просить о помощи!
Сайлас еще раз дернулся, надеясь освободиться из смертельной ловушки, но болото схватило еще крепче. Он тянулся из последних сил к земле, уходя все глубже и глубже в трясину. Грязь залепляла глаза, рот, одну руку он уже не мог вытащить на поверхность. Челнок тянул вниз.
— Будь оно все проклято! — закричал лорд Бонсайт, извиваясь в болотной ловушке. — Я должен был править этим миром! Будь оно все проклято!
В бессильной ярости он кричал, плакал, рвался на волю из цепких объятий трясины, увязая все глубже и глубже.
— Эй! Да ты что там?! — послышался взволнованный голос.
К Сайласу протянулись руки, его вытащили на более сухое место, трясина с огромной неохотой и противным чавкающим звуком отдала свою добычу. Лорда дотащили до полоски леса, виднеющейся вблизи, и аккуратно уложили на сухую, замечательную хвою. Сайлас вытянулся на земле, наслаждаясь покоем и безопасностью. Его начало потряхивать от холода, и он заметил, что старательный Тай уже раздувает огонь в маленьком костерке. Как и откуда в этой сырости он добыл огонь, Сайлас даже не мог себе представить. Рыжий что-то колдовал с травами и берестой, обложив предварительно Бонсайта сосновыми ветками со всех сторон. Под деревьями было сухо, вскоре от костра стало распространяться тепло, и, снова засыпая, Сайлас почти почувствовал благодарность своим спутникам.
Проснулся он отдохнувшим, но абсолютно закостеневшим от неудобной позы и толстой корки присохшей грязи, которая покрывала его с ног до головы. Сайлас замерз и был крайне раздражен.
Как все люди, втайне страдающие острым комплексом неполноценности, Сайлас не переносил несколько вещей: оказываться, по его мнению, в глупом положении, принимать помощь от других людей и хоть в чем-то проявить слабость или утратить превосходство. От этого самого пресловутого комплекса происходили и его постоянная агрессия, и непомерное высокомерие, и подозрительность к окружающим. Лорд Бонсайт никому не верил, никому не доверял и никого не любил. Нельзя любить и подозревать одновременно. Поэтому, когда Сайлас проснулся, от его благодарности к невольным спутникам не осталось и следа. Наоборот, он стал презирать и даже ненавидеть их еще сильнее, поскольку «он выглядел дураком», когда чуть не погиб в болоте. Свойственная всем невротикам переоценка своих талантов и способностей на фоне внутренней убежденности в собственной ничтожности взяла верх и ввергла славного лорда в самое отвратительное настроение.
