Охота на "Черный аист" (СИ) - Март Артём

Пограничник. Том 5: Охота на «Черный аист»

Глава 1

— Задавай, — с каким-то будто бы нервным выдохом сказал Давыдов.

— Правильно ли я понимаю, что если Шарипов попросит меня помочь ему вытащить отца Амины, Рустама Искандарова из лап душманья, я должен ему отказать?

— Верно, — кивнул Давыдов, — мы попытаемся вызволить его иначе. Но, видимо, Шарипов считает, что справится гораздо лучше нас.

Ну что ж, как командир, Давыдов имел право отдавать такие приказы. Тем не менее как человек, привыкший держать свое слово, я понимал, что его требование противоречит моим собственным принципам.

— Вопросов больше не имею, — холодно проговорил я.

— Очень хорошо, — кивнул Давыдов. — Надеюсь, Саша, мой приказ тебе ясен.

— Разрешите идти?

Начальник отряда поджал губы. Пристально уставился на меня. А потом сказал:

— Разрешаю, Саша. Иди.

Несколько дней спустя. Советско-Афганская граница. Где-то на участке заставы «Шамабад»

Когда Махмуд и Сардар вернулись из кишлака Комар, Нафтали наблюдал за советской стороной границы.

Командир боевиков внимательно всматривался в тот берег. Казалось, он был просто заворожен чем-то, что там происходило.

Их небольшая группа скрытно, но прямо при свете дня, подобралась к кишлаку и там разделилась. Двое отправились в Комар. Нафтали со своим заместителем по имени Махбуб пошли к Белой скале, но засели они отнюдь не на ее верхушке.

Командир «Чохатлора» справедливо рассудил, что за Белой скалой точно наблюдают пограничники. Потому располагаться прямо на ее вершине было бы глупо. Тогда они с Махбубом направились к левому склону холма. Засели там в прибрежной колючке и кустах можжевельника.

Боевики стали внимательно следить за советскими пограничниками. Если шурави вдруг заподозрят, что в кишлаке Комар появились чужие, Нафтали тут же отдаст приказ на отход. Никто не должен был знать, чем именно они занимаются.

— Командир, — отозвался Махмуд, когда они с Сардаром вернулись и заняли позицию в кустах, рядом с Нафтали и Махбубом.

— Докладывай, — сурово сказал Нафтали, не отрывая взгляда своих почти звериных глаз от советской стороны.

— Старик ничего не знает, — покачал головой Махмуд, — а девчонку он в последний раз видел только в день, когда ее забрали люди Юсуфзы.

Нафтали, наконец, оторвался от наблюдения и обернулся. Внимательно всмотрелся в обветренное, бугристое от застарелых оспин лицо Махмуда.

— Ты уверен, что он не лжет? — Холодным, даже угрожающим тоном спросил Нафтали.

Махмуд разулыбался. Показал командиру гниловатые зубы. А потом достал из-за черного кушака отрезанный палец. Продемонстрировал его Нафтали.

— Уверен, командир. Старик очень хотел, чтобы его палец остался при нем.

Нафтали хмыкнул.

— Вас не видели?

— Нет, — еще шире разулыбался Махмуд. — Эти трусливые крестьяне не увидят и ослиного дерьма перед своим носом.

— Хорошо, — благосклонно и надменно кивнул Нафтали. А потом снова уставился на тот берег Пянджа.

— Ты что-то видишь там, командир? — Спросил Сардар, проследив за взглядом Нафтали.

— Вижу, — кивнул тот, — вон там. Там шурави пробираются по берегу.

Сардар внимательно всмотрелся туда, куда кивком указал ему командир. Прищурился, стараясь рассмотреть на том берегу хоть кого-то.

— Я никого не вижу, — проговорил он.

— Нет, — с улыбкой покачал головой Нафтали. — Они там. Крадутся по берегу. Это советские пограничники. Сидят в своих секретах, вон в тех кустах.

Удивленный остроте зрения своего командира, Сардар достал бинокль. Прильнув к окулярам, попытался рассмотреть хоть какое-то движение в кустах, что росли через реку, на ее берегу. Однако он ничего так и не увидел. Даже протер окуляры концом своего тюрбана. Правда, и это не помогло.

— Где? Где они? — Спросил он хрипловато, но Нафтали ему не ответил.

— Шурави умеют прятаться, — разулыбался Нафтали, — интересно, умеют ли эти детишки воевать.

— Абади говорил, что нам не стоит попадаться им на глаза, — нудновато-гнусавым от сломанного носа голосом напомнил заместитель Махбуб.

Нафтали посмотрел на Махбуба так, что вполне себе рослый и крепкий моджахед просто съежился под его свинцовым взглядом.

— Ты хочешь сказать, что какой-то пакистанский шпионишка может диктовать мне, что делать? — Мрачно спросил Нафтали.

— Нет, командир, — бросил Махбуб гундосо.

— Я тоже так думаю, — гораздо мягче сказал звероподобный моджахедин, — но твои сомнения заставили меня сомневаться.

Махбуб поднял к Нафтали немного затравленный взгляд, но ответить не решился.

— Сомневаться в том, — продолжил Нафтали, — что ты достоин служить в рядах «Чохатлора».

Нафтали снова уставился на тот берег. Бросил:

— Они собираются уходить. К бою. Я знаю, где можно незаметно перейти «Пяндж».

— К бою? — Удивился Махбуб. — Но такой задачи перед нами не стояло…

Командир «Чохатлора» наградил своего заместителя колким, словно трескучий мороз, взглядом.

— Теперь стоит, Махбуб. Я хочу посмотреть, каковы «на вкус» мальчишки, умудрившиеся уничтожить банду прославленного Захид-Хана Юсуфзы и его сыновей. Хочу понять, так ли силен был Юсуфза, как о нем говорят. И так ли силен наш будущий враг, раз победил его.

— У них сейчас обед, — сказал Шарипов водителю, субтильному сержантику, сидящему за рулем УАЗика, — сходи в столовую. Накормят.

С этими словами особист вышел из машины. Хлопнув дверью, направился к воротам Шамабада. У калитки его уже ждал дежурный по заставе.

На территории заставы шла работа. Пограничники занимались делом. Кто-то подштукатуривал здания заставы. Другие меняли шифер на навесе, под которым обычно покоилась Шишига.

Голые по пояс погранцы, крыли крышу на конюшне. Завалы уже разобрали, и полным ходом шла укладка новых стропил.

Идя через двор вслед за дежурным, Шарипов нервничал.

Он давно не чувствовал такого беспокойства. Особист считал себя довольно хладнокровным человеком, но сейчас, в этот момент, он сам себе удивлялся. Удивлялся тому, как неприятное чувство тревоги склизким слизнем ползает у него по нутру.

Причиной всему была Амина Искандарова. Но не только. В большей степени он нервничал из-за Селихова.

Шарипов отводил этому солдату важную роль в плане, который собирался провернуть. В плане по вызволенную Рустама Искандарова с территории Афганистана.

«Если за все это время Рустам не вышел на нас сам, — думал Шарипов, — значит, у него серьезные проблемы».

Особист понимал, что сейчас Рустам может стать трофеем, что переходит из рук в руки различных бандформирований, все еще хозяйничавших на той стороне. И неизвестно, к чему это приведет. Возможно, к тому, что за него потребуют серьезный выкуп. А может быть, и к смерти разведчика.

Шарипов не хотел последнего.

Его отец — Булат, был человеком, которого Шарипов уважал больше, чем любого другого мужчину из тех, кого он знал. Он считал, что именно отец воспитал его тем, кто может нести тяжелую ношу офицера особого отдела и не сломаться под ее тяжестью.

Знал он также, что майор, а сейчас подполковник КГБ Булат Шарипов послужил наставником и Искандарову. Был одним из тех, кто готовил его к работе в Афганистане.

Так разве мог Хаким просто стоять в стороне и наблюдать за тем, как гибнет близкий друг его отца? Как он станет смотреть ему в глаза, если Искандаров умрет на чужой земле?

Еще Хакима мучила совесть, что он не смог признаться Амине в том, что знаком с ее отцом. В том, что видел ее грудным младенцем, когда в последний раз встречался с Рустамом.

Что бы было, если бы он солгал ей? Тогда девочка так и осталась бы в страхе за жизнь своего отца. В неведении о том, успеют ли советские спецслужбы вызволить ее Рустама. А что, если бы он сказал правду? Стала бы она винить Шарипова в том, что он, как она может подумать, ничего не делает для его спасения? Затаит ли она обиду на Хакима, если ничего не выйдет?