ХРОНИКИ ДАО - Deng Ming-Dao
Дядя выдул облако сигарного дыма, наблюдая, как оно медленно летит вдоль Стоктон-стрит.
– У меня есть деньги, чтобы сделать инвестицию, – тихо произнес Сайхун.
– Сколько? – Дядя даже не повернулся, чтобы посмотреть на него.
– Столько, сколько вы заработали на ресторане.
– Ты бы лучше дом себе купил или женился, – посоветовал дядя.
– Мне больше хотелось бы вложить эти деньги.
– У меня? Забудь об этом. Я не желаю вести дела с родственниками. – С выражением крайней тоски на лице дядя посмотрел на тлеющий кончик сигары.
– Но я не знаю, кому можно довериться.
– Ну ладно, – неуверенно произнес дядя, – я позвоню тебе, если появится какое-нибудь выгодное дельце. Тебе нужны люди, которые могли бы справляться со всем. Ты знаешь, как получать разрешение? А с парнями из городского муниципалитета знаком? Чтобы все это провернуть, не одни ботинки стопчешь.
Сайхун ничего не знал обо всем этом, но именно поэтому ему и нужна была помощь.
– Так вы позвоните мне?
– Да. Ведь у Джин есть твой номер?
Сайхун кивнул. Вскоре дядя Генри помог ему вложить деньги в ресторан.
Дядюшка Уильям умер через два года после того, как они втроем переехали в Сан-Франциско. Сайхун изо всех сил старался хотя бы как-то утешить тетю Мейбл; он даже лично занялся дядиными похоронами. Через год, вернувшись в свою комнату в отеле, Сайхун нашел послание. Тетя была больна. Забеспокоившись, он тут же отправился в муниципальный госпиталь.
Приемный покой оказался темным, узким помещением, окрашенным в сепийные тона. Медсестра с резиновым выражением на лице, в белом чепчике без всякого интереса взглянула на него.
– Никаких посещений! – резко бросила она.
– Еще нет десяти часов, – терпеливо начал пояснять Сайхун. – И потом, к родственник.
– Ну и что?
Сайхун угрожающе двинулся к ней:
– А то, что я хочу видеть ее, немедленно! Медсестра даже подпрыгнула от неожиданности.
– Как фамилия? – немного более смиренно спросила она.
– Мейбл И.
– Палата номер 402. У вас пять минут.
Он помчался вверх по лестнице. Деревянные ступеньки скрипели при каждом шаге. Воздух в больнице был очень теплым. Везде витали запахи камфоры и спирта.
Двери в палаты были выкрашены в ядовито-красный цвет. На каждой двери была прибита деревянная планка: для вывешиваний прогнозов и результатов обследовании. Кое-где по коридорам горкой стояли стулья, будто кто-то решил обеспечить выздоравливающих пациентов местами для отдыха, если они захотят выйти пройтись. Длинный коридор тускло освещала единственная лампочка без абажура. Сайхун нашел палат)' тети. Когда он вошел внутрь, то едва не столкнулся с мужчиной, одетым в черное, который стоял у кровати больной.
– А вы еще кто такой? – возмущенно спросил Сайхун. Седовласый господин развернулся. Он оказался высоким, румяным и
голубоглазым. Сайхун заметил, что у незнакомца был белый воротник. Священник держал в руке четки и Библию.
– Я пришел, чтобы помочь вашей тете.
– Бычок… – слабым голосом прошептала тетя. – Заставь его уйти.
– Она не желает, чтобы вы находились здесь, – объявил Сайхун. – Пожалуйста, уходите.
– Я понимаю, что сейчас вы, очевидно, огорчены. Но люди обычно с удовольствием слушают слово Божье.
Сайхун сдержался, чтобы не нагрубить.
– У моей тети свои религиозные верования.
– Но ведь существует лишь один Бог.
– Послушайте, я сегодня не в настроении, – бросил Сайхун, крепко взяв священника за руку. Он тут же вытолкал непрошенного гостя за двери, потом прикрыв их. Потом он задернул занавесь через всю комнату и сел рядом с тетей. Спинка больничной кровати была приподнята гак, что тетя Мейбл почти сидела. Одетая в какую-то рубашку бледной расцветки, тетушка на фоне неподвижных белых простыней казалась совсем маленькой и неподвижной. Низко опущенная лампа отбрасывала на кровать поток желтого мутного света. Рядом, на тумбочке, в старой фарфоровой вазе стояли цветы. Из-за сильной жары они уже начинали вянуть.
Тетушкины волосы крохотными серебристыми волнами разметались вокруг головы по подушке. Ее лицо казалось теперь еще более морщинистым, а глаза, сверкавшие, словно алмазы, теперь выглядели глубоко ввалившимися. Губы были сухими, бесцветными.
– Куда отправляется душа после смерти? – с детской прямотой обратилась к нему тетя.
Сайхун даже и не помышлял о том, чтобы вступать с ней в ученые споры по этому поводу.
– Там будет уютно и замечательно. Боги примут тебя. Ты родишься Заново.
– Как трудно представить себе рай, – прошептала тетя, – еще труднее, чем вспомнить родину.
– Тетушка, не говорите много, если вы устаете от этого.
– Да я лежу здесь день напролет, и мне хочется говорить. И все мои мысли лишь о моем доме в деревне, который я не видела уже пятьдесят лет. |(ак странно видеть его перед собой в таких живых красках. Как ты думаешь, моя душа попадет туда?
– Если вы этого захотите.
– Ах, да… Если я этого захочу. Из коридора послышался голос:
– Все посетители должны покинуть палаты!
' – Мне пора, тетушка, – мягко сказал Сайхун. – Завтра утром я приду снова.
– Конечно, приходи, – ответила тетушка. – Почитаешь мне сутры, 4|Трбы я отыскала свой путь в иной мир.
– Я обязательно приду, – пообещал Сайхун, поправляя простыни. Вновь очутившись на туманных улицах, он задумался о том, о чем с
Цкой легкостью говорил тете. Если не считать написанного в священных книгах, не было гарантий ни того, что существуют боги, ни того, что есть |акая вещь, как перевоплощение. Но он на самом деле верил, что душа после смерти может отправиться туда, куда она пожелает. Он испытывал достаточ-Щ? уважение к человеческому разуму, чтобы понимать: разум способен преодолеть смерть.
Если бы тетушка Мейбл была достаточно решительной, она могла бы Потом отправиться обратно в свою деревню. С другой стороны, если бы ее молитвы оказались достаточно горячими и искренними, она вполне могла бы попасть даже в рай.
Дома он отыскал сборник сутр и назавтра снова отправился к тете. Но она уже не могла его услышать.Он долго сидел рядом с ней и молился – молился по-настоящему впервые с того времени, как ему пришлось покинуть горный храм. Его с детства учили, что религиозное пение преданных богам может повести за собой душу умирающего, направить ее на нужный путь в момент наибольшего смущения смерти. И он со всем жаром сердца вновь и вновь шептал молитвы, твердо решив проводить свою тетушку в последний путь. Она так и не очнулась, чтобы вновь увидеть своего племянника.
Лишь изредка Сайхун замечал, как слегка вздымаются и опускаются простыни от тетушкиного дыхания. Дыхание было самой основой жизни, но даже эта основа теперь понемногу покидала тетушкино тело. Она не могла набрать в грудь достаточно воздуха, ей просто не хватало энергии для этого.
Сайхун поглядел на ее руки – узловатые и покореженные корни, казавшиеся чужими на чистой белизне постельного белья. Вывернутые, изогнутые руки годами страдали из-за мучительного артрита. Тетушка Мейбл так и не смогла распрямиться, несмотря на все лекарства и массаж, который ей делал Сайхун. Профессия навсегда изуродовала ее.
И теперь, глядя на темную в коричневых пятнышках кожу, он вспоминал, с какой любовью она готовила для пикника «дам сум», с каким терпением она складывала его вещи.
Он молился весь день, твердо решив сделать все, чтобы спокойно препроводить душу тетушки в объятия смерти. Сконцентрировавшись на единой мысли, он раз за разом повторял сутры, вместе с ними посылая небу свои самые искренние чувства. Остановить шаг судьбы было невозможно, но по крайней мере он сделает все возможное, дабы облегчить эти последние шаги.
Тетушка Мейбл умерла на следующий день во сне. Тегя Джин и дядя Генри приехали в больницу и помогли Сайхуну перенести тяжесть последних приготовлений. На похоронах было много старушек и друзей, которых тетя успела завести во время жизни в Сан-Франциско. Были там и молодые, которые сопровождали стариков. Тетушку похоронили рядом с мужем на поросшем травой холме над бухтой. На могиле курились благовония, ярко мерцали свечи. Флажки со священными письменами трепетали на ветру. Даосские монахи пели религиозные гимны и молились за упокой ее души.
Сайхун посмотрел на молодого человека: тот деловито махал лопатой, забрасывая гроб землей. Где же теперь тетушка Мейбл? Несмотря на все свои тренировки и медитации, он не мог разглядеть, куда она отправилась. Дядя Генри, желая успокоить Сайхуна, положил ему руку на плечо.
– Не принимай это слишком близко к сердцу, сынок, – хрипло произнес он. – Сейчас она находится в гораздо лучшем мире.
