Борис Порфирьев - Чемпионы
Какой–то иностранный журналист с фотоаппаратом через плечо и с блокнотами в руках, видимо, принял Наташино приветствие на свой счёт, потому что бросился к ней сломя голову и чуть не сшиб атлетическим плечом Рюрика с Ванюшкой.
— О, Свен? — изумилась ему Наташа, как старому знакомому.
Ванюшка ткнул Рюрика локтем и подмигнул, Рюрик поднял большой палец, — оба жеста должны были обозначать восхищение Наташиной популярностью. А в её популярности Рюрик убедился окончательно, когда, оставив Ванюшку в кругу друзей на трибуне для привилегированных зрителей, отправился в обход катка. Не было такого места, где бы не склоняли Наташино имя… Наконец все зашикали, заговорили: «Тихо, тихо! Горлова на старте!» Рюрик протиснулся к самой круче снежного вала и увидел Наташу. Вот она уже пролетела под его ногами; она бежала длинным эластичным шагом, и лёд шелестел под её коньками.
Волновался ли Рюрик? Да, волновался. Но его больше занимал сам процесс бега, чем его результат. Когда Наташа второй раз менялась дорожками, Рюрик наклонился и попытался разглядеть выражение её лица…
Кто–то рядом подтвердил его вывод:
— Смотрите, как спокойно бежит. А всё потому, что есть запас: на пятисотку у неё второе время.
Однако другой голос напомнил:
— Жукова–то оторвалась солидно.
Рюрик только сейчас прикинул всё в голове: Наташа проиграла Жуковой на пятисотке две секунды; это соответствует двадцати секундам на длинные дистанции; значит, сейчас, чтобы сравняться с Жуковой, Наташа должна отыграть у неё на трёх тысячах метров двадцать секунд. Это казалось Рюрику невыполнимым, и он, много раз видавший конькобежные соревнования, впервые со всей отчётливостью понял, что дорога каждая десятая секунды на коротких дистанциях! И не удержался, закричал вместе со всеми:
— Давай! Давай!
Однако прав оказался сосед, который заявил злорадно:
— После драки кулаками не машут. Не надо было проигрывать пятисотку. Жукова прочно на первом месте.
И хотя его оборвали сердито: «Не говори гоп, пока не перескочишь: Горлова уже отыграла девять секунд», — его слова оказались пророческими: Наташа пробежала три тысячи метров на восемь секунд хуже Жуковой. А на втором месте оказалась Исакова.
Никогда, казалось, Рюрик не огорчался так Наташиному проигрышу. Когда она поехала в гостиницу, куда её пригласил Аниканов, он отправился домой с дядей Никитой на Ванюшкином «Москвиче».
Весь участок Ленинградского проспекта от стадиона до метро снова был забит толпой; улыбки сверкали на всех лицах — ещё бы, советские спортсменки заняли первые восемь мест! Рюрик горько подумал, что лишь ему не хватает для счастья Наташиного первого места.
Наутро он спохватился, что забыл договориться о портрете отца, и отправился в Третьяковку. Когда он нерешительно открыл дверь служебного входа, девушка, отложив в сторону книгу, выслушала его и сказала с сомнением:
— Боюсь, что вы пришли неудачно: по воскресеньям у нас работает только галерея, — но, увидев, как огорчился Рюрик, добавила: — Посидите немного, я сейчас узнаю.
Через несколько минут по выражению её лица он понял, что ему действительно повезло. Он разделся в гардеробе, где сиротливо висели три пальто, и пошёл на цыпочках за девушкой по низким лабиринтам книжных стеллажей, которые в полусумраке казались ему бесконечными. На лестнице на миг их осветило солнце, но они тут же снова оказались в полусумраке. Из–за просторного овального стола поднялась высокая и худая дама и, стоя, выслушала его просьбу.
Комната состояла из мрамора, зеркал, бронзы и полированного дерева, но Рюрик не мог с уверенностью сказать, что он не ошибается, — так сильно он волновался. Да и как он мог не волноваться, если попал в святая святых, туда, где раньше сидел сам Третьяков!
Пока он бессвязно излагал свою просьбу, на него несколько раз подымал взгляд какой–то пожилой мужчина, сидящий за столом над открытым фолиантом, но в сумраке Рюрик не смог разглядеть его лица.
Дама проговорила с усталой фамильярностью, которую ей подсказали, очевидно, возраст и положение:
— О, дорогой мой, об этом не может быть и речи… До свидания.
Опустив плечи, Рюрик вышел на лестницу, и тут же услышал чьи–то шаги. Так вот, оказывается, кто поднимал на него глаза от фолианта! Тот самый искусствовед, который приезжал на областную выставку.
— Здравствуйте… Вы справедливо сердитесь на меня за мой нейтралитет на вашей выставке. Но, поверьте, у меня была очень шаткая позиция, и я не мог вмешиваться в вашу междоусобную борьбу… Жизнь — сложная штука, вы это должны понять, несмотря на вашу молодость… Боюсь, что своим вмешательством я только повредил бы вам…
Рюрик не дослушал его и стал спускаться по лестнице. О, как ненавидел он людей, стремящихся оградить своё спокойствие нейтралитетом!
— Послушайте, Коверзнев! Не оставляйте ваше дело на полдороге. Пошлите запрос о портрете от управления культуры или от обкома.
Рюрик продолжал спускаться. Как нестерпимо хотелось ему поскорее оказаться на солнце!
Рюрик испуганно взглянул на часы. Ух ты! Он опоздал на соревнования!
Он выбежал за чугунную ограду и огляделся. Конечно, одни автобусы, привёзшие экскурсантов. По узкому, как ущелье, переулку, распугав голубей, Рюрик бросился на Ордынку. Какое уж тут такси, когда у москвичей выходной день! Оставалось лишь метро на Пятницкой. Ещё его счастье, что от Новокузнецкой можно доехать до «Динамо» без пересадки!.. Но у станции метро произошла неожиданная задержка: старушка продавала фиалки. У Рюрика даже задрожали руки при виде этих трогательных и влажных букетиков. Как назло, у него были только крупные деньги. Боясь потерять старушку, он побежал менять их к табачному лотку и увидел под его стеклом… папиросы «Гол»! Можно было спятить от радости!.. Он набил карманы папиросными коробками и, прижимая к лицу фиалки, вдыхая запах сырой земли, ринулся в метро.
Когда через полчаса он взобрался на ближайшую от входа трибуну стадиона, спортсменки уже начали последнюю дистанцию. Компания, в которую он оказался затиснутым, внушала уважение, и он, стыдясь своего опоздания, не отважился на расспросы и попытался догадаться о Наташином результате по разговорам. Тут были парни в пальто, подобных Ванюшкиному, в зелёных велюровых шляпах; девушки в котиковых шубках и мужских меховых ушанках… Спортивные брюки на большинстве из них и яркие сумки, похожие на рюкзаки, говорили о их принадлежности к спорту…
Однако терпения у Рюрика не хватило.
— Простите, а вы не скажете, как пробежала тысячу Горлова? — спросил он.
Молодой человек в дымчатых очках–консервах посмотрел на него с сожалением и сказал:
— На секунду лучше, чем Жукова, — и тут же начал авторитетно объяснять, почему это ей позволило выйти на первое место.
Но Рюрик уже не слушал его. Продираясь через толпу, думал радостно: «Вчера она на три тысячи не смогла отыграть у Жуковой восьми секунд. Сегодняшняя секунда на тысячу равна десяти вчерашним! Ура! Она на два очка впереди! Теперь, если они опередят всех на пять тысяч и даже покажут одинаковое время, — Наташа всё равно впереди!»
Он на минуту задержался в зале перед демонстрационной доской и, прислушиваясь к разговорам журналистов, прочитал все результаты. Потом осторожно приоткрыл дверь в раздевалку. Увидев, что Наташа одна, он забыл о неудаче в Третьяковке и подумал: «Нет, мне сегодня положительно везёт!» Наташа подняла взгляд от станка, на котором правила лезвия коньков, и воскликнула:
— Где ты пропадаешь?
— Я толкался на трибунах. Но ты не беспокойся, я видел, как ты бежала тысячу, — солгал он, держа фиалки за спиной. — А что?
— Да просто мне хотелось тебя кое–чем обрадовать.
Рюрик подумал: «Папиросами?..»
— Я тебя тоже хочу обрадовать, — сказал он, но всё–таки удержался: сначала протянул ей цветы, а не папиросы.
— О, какая прелесть! Спасибо… Но ты посмотри, какой подарок от твоего отца принёс дядя Никита!
Отец мог послать только книгу. Рюрик знал её до мельчайших подробностей. Больше того — он сам оформлял её. «Наследники чемпиона» — воспоминания о борцах, учениках Ефима Верзилина… Труд всей его жизни…
— Нет, нет, ты только подумай, что он надписал, — проговорила Наташа.
Рюрик раскрыл книгу. На титульном листе было написано:
Пред тобой не буду виноватым,
И даю автограф не дыша:
«Поздравляю с чемпионством, Ната…»
Ша!
Тогда Рюрик достал карандаш и поперёк папиросной коробки написал: «Чтоб при помощи этих папирос пробежала 5000 метров, как пробежала их в прошлом году при помощи «Огонька».
Наташа всплеснула руками, покосилась на дверь и чмокнула Рюрика в щёку. Он испуганно отстранился, уселся поодаль, и спросил, каковы её успехи.
![Никита [ИАКИНФ] Бичурин - Письма](/uploads/posts/books/no-image.jpg)