Анат Гарари - Рождение бабушки. Когда дочка становится мамой
– Вы напомнили мне… – смеется Рут, – когда мы пришли в больницу навестить Талью с ее малышом (кстати, мы приехали только на следующий день, так как это два часа езды от нас, а она рожала ночью), его родители уже были там. Я, как вошла, сразу взяла ребенка на руки. Между прочим, его мама была там уже до нас, но не осмелилась даже дотронуться до него, – Рут весело переглядывается с Анной. – Я зашла и сразу спросила Талью: можно? – и вынула ребенка из каталки. Они были в шоке… Я помню, как говорю мужу, посмотри, мол, это не наш ребенок, он совершенно не похож на нас! Просто невероятно! Он – копия их семья! Я уверена, что если бы он был похож на нас, то я бы чувствовала себя совсем иначе. Только намного позже я начала им любоваться, и сегодня он для меня самый-самый! Он как две капли воды похож на своего отца. Было очень странно, когда после девяти месяцев ожидания появился ребенок, в котором абсолютно ничего нет от нас. Талья, когда родилась, была очень похожа на своего отца, и сегодня, когда люди видят нас вместе, они не говорят, что она похожа на меня, а говорят только, что что-то есть… короче, говорят, что она похожа на нас. Мать моего зятя стояла там все это время и удивлялась, насколько он похож на ее сына; и я подумала, что, может, когда она держит его, у нее возникает ощущение, будто это опять она и ее сын. Честно, я ей чуть-чуть завидовала.
– Я думаю, что не мне одной более чем знаком этот «тест на принадлежность», который делают новорожденному, когда исследуют каждую часть тела; каждую его черточку, чтобы определить, от кого что получено, – говорит Нири, обращаясь к группе. – Я предполагаю, что это помогает наладить связь с только что появившимся на свет существом, которого не вы растили в животе целых девять месяцев.
Рут смотрит на Нири и качает головой.
– Дело не только в этом. К примеру, для меня было очень важно увидеть своими глазами, что у моей семьи есть продолжение, что есть еще поколение, и это… я не могу подобрать точные слова, это меня потрясло. Но, кроме того, мне очень хотелось, чтобы это продолжение рода проявилось и внешне… чтобы сразу становилось ясно, что он из нашей семьи… Возможно, это звучит глупо, но это то, что я чувствовала.
Орна, взбудораженная событиями последних дней, живо откликается:
– Я понимаю, о чем вы говорите! Я всегда считала, что нет ничего лучше большой семьи, детей, внуков. По-моему, это замечательно! Тот, у кого есть семья, никогда не будет чувствовать себя одиноким, он всегда окружен людьми. Семья – это самое дорогое! Вот, к примеру, мой зять. Он – единственный сын, и я стараюсь приглашать его родителей на все праздники, чтобы, не дай бог, они не оказались совсем одни. Поэтому я хочу, чтобы и у моих детей была семья, большая настоящая семья! По-моему, это здорово, когда ребенок видит корни, ствол и ветви: когда у тебя есть корни, ты растешь на надежной основе, и тебе будет намного легче противостоять трудностям, которые поджидают тебя в будущем. Настоящая основа – это надежность!
– Несомненно, есть что-то основополагающее, надежное и мощное в связи поколений, – продолжает Рут, – что-то очень значительное; и мне было очень жаль, что мой отец не видел и не увидит моего внука. Кстати, мне до сих пор странно, что у моего внука фамилия не нашей семьи, а зятя. С одной стороны, у меня есть внук, но у него другая фамилия, значит, он не является полным нашим продолжением. И вот что еще интересно: я всегда думала, что буду больше рада девочке, а не мальчику, сама не знаю почему. Может, потому что уже много лет представляла себе такую картину: четыре поколения одной семьи стоят одна возле другой – внучка, Талья, я и моя мама – и обязательно все четверо во всем белом! – улыбаясь, добавляет она. – Поэтому, когда нам сообщили, что будет мальчик, я была несколько разочарована. Но после того как он родился, все изменилось; я даже была рада, что это именно сын. Вы обратили внимание, что, когда рождается мальчик, все говорят, как здорово! На девочек обычно такой реакции нет. А почему? Возможно, потому что считают, что мальчик является продолжателем рода, а девочка – нет.
Я так не считаю, но факт – что и у меня, вопреки здравому смыслу, появилось это чувство. Странно, не правда ли? – пожимая плечами, обращается она к Тове. – Почему продолжателем рода считается мужчина? Удивительно, что меня, абсолютно нерелигиозного человека, занимают такие вопросы.
– А вы знаете, действительно, обязательным является только благословение мальчиков, а девочек – по желанию родителей, – говорит Маргалит и поправляет волосы, выбившиеся из-под фиолетовой шляпки.
– Ну вот видите, я даже этого не знала; это что-то инстинктивное.
– А я как раз думаю наоборот! – качает головой Орна, и длинные серебряные серьги раскачиваются в такт ее движениям. – Если это девочка, то придет день – и она родит, а значит, будет продолжение рода!
– Я бы тоже предпочла девочку. Как только я услышала, что у нас мальчик, сразу начала думать, что придет день – и ему исполнится восемнадцать, и он пойдет в армию, – вступает в разговор Това. – Сначала я вообще только об этом и думала и даже сожалела. Сколько можно волноваться?! Недостаточно, что мой сын служит в армии?!
– А у нас в семье это вообще никого не волнует. Кого бог послал – тому и рады! – взволнованно говорит Клодин. – Но в моем случае, если бы у Лиат была дочка, я была бы, конечно, рада, но когда она сообщила, что у нее сын, честно, я радовалась еще больше. Я бы даже хотела, чтобы у всех моих детей первым родился сын, потому что они все хотят дать ему имя отца. Поэтому я так была рада, когда узнала, что это внук.
Маргалит нетерпеливо привстает со своего места, боясь, что кто-нибудь может ее опередить, и обращается к Клодин:
– А я дала своей дочке имя, в котором содержатся буквы имени моей бабушки – так ее имя не пропадет.
– Правильно, поэтому я так хотела, чтобы у нее был сын, – повторяет Клодин. – Хотела, и с божьей помощью получила! Как будто я искала, чем заполнить черную пустоту в моей душе.
Она смотрит на сидящую молча Эллу и протягивает руку, чтобы погладить ее по плечу.
Элла отвечает ей еле заметной грустной улыбкой, как бы говоря, как хорошо, что вы здесь; рядом с вами я успокаиваюсь, а ваша боль нас сближает. Я понимаю, что значит потерять близкого; я знаю, что такое чувство утраты, когда все вокруг тебя выглядит иначе после того как он ушел, даже у еды появляется другой вкус. Я бы очень хотела вам помочь, но я знаю, что это невозможно: одиночество слишком жестоко, действительность невыносима, и сердце безутешно.
Все, что происходит в комнате, кажется Элле нереальным. Как сквозь стену доносится до нее голос Нири, обращающейся к Клодин:
– Вы надеетесь, что внук действительно заполнит пустоту в вашем сердце. Вместе с именем вашего мужа, которое начинает новую жинь, возможно, и вы, пересиливая боль утраты, возвращаетесь на тропу жизни.
Нири обводит взглядом группу и останавливается на Элле.
– Я бы хотела добавить еще несколько слов. В какой-то степени и нашей группе пришлось кое с чем расстаться.
Женщины сосредоточенно смотрят на Нири.
– Когда вы говорите о продолжении в общем и о продолжении после утраты в частности, я ловлю себя на мысли, что на прошлой неделе вы, возможно, расстались с фантазией, что все, что здесь будет сказано и прочувствовано, наполнит вас положительными эмоциями и оптимизмом; и теперь вы задаетесь вопросом: как же можно продолжать дальше? Сегодня в группе царят осторожность и настороженность. Я исхожу в первую очередь из того, что вы не желаете коснуться нашей предыдущей встречи.
Ответом Нири служит напряженная тишина, которую нарушает сдавленный голос покрасневшей от смущения Эллы.
– Я предпочла бы не возвращаться к тому, что произошло здесь неделю тому назад. Если со временем мне будет, что сказать, я скажу.
Элла опускает голову, давая понять, что ей больше нечего добавить. На лицах окружающих она читает сочувствие, Клодин опять успокаивающе поглаживает ее по плечу. Неожиданно Элла выпрямляется и, повернувшись всем корпусом к Клодин, еле слышно произносит:
– Может, когда родится внук, вам удастся расстаться с образом мужа.
– Вы могли бы говорить чуть громче? – обращается к Элле сидящая напротив Рут и, тепло улыбаясь, добавляет: – мне очень жаль, но отсюда не слышно.
– Я говорю, – переводит на нее взгляд Элла, – что, может, с рождением внука ей станет легче, – и после короткой паузы продолжает, – я говорю так, потому что мне кажется, что я перестала оплакивать маму только после того, как родилась Эйнав. Ребенок заполняет все наше жизненное пространство не только потому, что уходу за ним посвящено все наше время и все наши мысли, но и потому, что ему удается заполнить пустоту в нашем сердце.
Рут согласно кивает головой, на лицах остальных можно прочесть облегчение; по всему видно, что они благодарны Элле за то, что она все-таки осмелилась заговорить.
