Анат Гарари - Рождение бабушки. Когда дочка становится мамой
– Ну, у кого сегодня праздник? – еще в дверях спрашивает Рут.
– У Орны! – откликается стоящая с кружкой черного кофе в руке Клодин. – Со вчерашнего дня и у нее есть внучка, дай бог ей здоровья!
– Вот здорово! – несколько шагов – и Орна оказывается у нее в объятьях.
– Поздравляю! – широко улыбаясь, присоединяется к ним Анна.
– Надо же, только вчера у нее родилась внучка, а она уже успела испечь такой шикарный торт! – восхищается Това, вытирая губы салфеткой.
Орна, которая все это время не прекращает суетиться, то предлагая им добавки, то убирая пустые тарелки, весело замечает, что так или иначе из-за волнения не спала всю ночь.
– Точно, день после родов – он совершенно особенный, во мне тоже было полно адреналина, – откликается Маргалит. Мики, все это время говорившая по телефону, стоя у окна в коридоре, входит в комнату и идет прямо к кофейному автомату. Она отказывается от предложенной ей порции, объясняя Орне, что вообще не любит сладкое, но тут же отмечает, что торт у нее получился просто классный.
Нири, стоящая среди женщин, отставляет в сторонку пустую тарелку и, взглянув на часы, объявляет:
– Пора начинать нашу встречу.
– Вы имеете в виду продолжить в сидячем положении? – смеется Рут.
Нири садится на свое место и, улыбаясь, выжидает, пока женщины неторопливо устраиваются.
Прежде чем присоединиться к группе, Орна проворно наводит порядок на кофейной стойке – сметает крошки, выбрасывает салфетки.
– Мы начинаем нашу сегодняшнюю встречу с радостной новости, – Нири смотрит на Орну, на лице которой немедленно возникает широкая счастливая улыбка.
– Одну минутку! – поднимает руку Това. – У меня тоже есть важное сообщение! И у меня тоже родился внук!
– Правда?! Почему же вы не сказали?! – бросается к ней Орна.
– А я говорю, – смеется Това, подставляя ей щеку для поцелуя.
Матери опять встают со своих мест, поздравляют, посылают ей воздушные поцелуи. Элла остается сидеть, молча наблюдая за радостной суматохой. Това, не покидая своего места, смущенно благодарит их за добрые пожелания, но тут к ней подходит Рут и, протягивая руки, объявляет:
– Я хочу обнять и вас тоже!
Това привстает и, смеясь, на мгновение прижимает к себе Рут.
– Когда были роды? – спрашивает Рут.
– В воскресенье. Я тоже хотела принести сегодня торт, но ничего не успела, даже – купить.
– Расскажите! Расскажите! Как прошли роды? Как детки? Как ваши дочки? – возбужденно сыплет вопросами Клодин.
Орна и Това переглядываются.
– Начинайте вы, – предлагает Това, – я уже три дня только и делаю, что рассказываю.
– Сейчас вы все расскажете, – останавливает их Нири, – но сначала я бы хотела сказать несколько слов.
Она обводит взглядом группу.
– Итак, мы начинаем сегодня с двух радостных новостей, а не с одной, и скоро мы узнаем о них поподробнее, но до этого я хочу вернуться к нашей предыдущей встрече, которая, несомненно, была непростой для всех нас, – добавляет она. – Было бы очень хорошо, если бы вы поделились своими мыслями и чувствами, так как я уверена, никто из вас не остался равнодушным к тому, что происходило здесь на прошлой неделе.
Элла чувствует себя неуютно оттого, что опять невольно становится центром внимания, и, не поднимая глаз, старательно расправляет бахрому привычно накинутой на плечи зеленовато-голубой шали.
– Расскажите, как было на родах, – обращается Мики к Орне. Орна переводит взгляд с Эллы на Нири и снимает очки.
– Можно?
Элла, молча, кивает головой.
– Пожалуйста, – приглашает Нири.
– Это произошло раньше предполагаемого срока. Правда, в последние дни было видно, что Яэль очень тяжело, она уже еле двигалась. Я пришла к ним в воскресенье утром, хотя была там и в субботу вечером, и Яэль показалась мне совершенно измученной. Я хотела ее немножко побаловать, приготовила ей ее любимый суп, а она лежала напротив телевизора такая тяжелая, ну точно сидящая на яйцах наседка. Я присела рядом с ней, и вдруг у нее отошли воды! Это было похоже на то, что в свое время происходило со мной, но все равно это случилось совершенно неожиданно!
– А у Ширли сначала начались схватки, – говорит Това, – а воды отошли уже в больнице.
– Я не знаю, что лучше! Правда, из-за этого ее не мариновали в приемном покое, как это бывает при просто схватках, а сразу перевели в отделение; но роды не продвигались, и они были вынуждены сделать стимуляцию, а вы знаете, какая это боль! Но я расскажу все по порядку, – возбужденно продолжает Орна во все нарастающем темпе. – Как только я поняла, что происходит, я сразу побежала на стоянку за машиной и по дороге позвонила ее мужу, чтобы он ехал прямо в больницу. Короче, я не растерялась. Она так испугалась, и ей было так больно, что я старалась, насколько могла, вселить в нее уверенность, хотя внутри у меня все тряслось от страха! Я чувствовала себя как в кино; я будто видела себя со стороны, действующую как автомат. Я схватила сумку, которую они заготовили заранее, и мы вышли. Мне кажется, что мои старания казаться спокойной подействовали и на меня саму. К вечеру роды по-прежнему не продвигались, несмотря на стимуляцию, и, кроме того, они определили, что плод находится в опасности, и решили срочно делать ей кесарево. Я даже думать боюсь, чем это все могло закончиться! Жаль, конечно, что пришлось прибегнуть к операции, потому что иначе, я думаю, она бы позволила мне быть рядом с ней, но что ж поделаешь… Ладно! Через полчаса мы увидели чудную девочку с огромными глазами, совершенно лысую, а еще через четверть часа вывезли и Яэль. Бедная, она не переставала плакать – от волнения – и все жаловалась: «Они забрали ее так быстро, даже не дали рассмотреть, как следует».
Орна вытирает ладонью навернувшиеся слезы и продолжает:
– Вы понимаете, она привязалась к ребенку еще во время беременности, несмотря на всякие нехорошие мысли, а тут его у нее забрали! По всей вероятности, врачи решили, что она должна отдохнуть, ведь роды были очень тяжелые и она страшно измучилась. Назавтра я отменила все планы на целую неделю вперед и с утра пораньше прибежала в больницу. Я была с ней целый день! Я и здесь сейчас только потому, что в любом случае вечером выгоняют всех посетителей, да и она, скорее всего, уже спит.
Она переводит взгляд на Нири.
– С одной стороны, я жутко устала, но при этом совершенно не могу уснуть. Это, очевидно, от волнения и перевозбуждения. Мне кажется, что последний раз я так волновалась, когда сама рожала! Я думала, что это никогда не кончится, время тянулось бесконечно. Мне было страшно тяжело, и я хотела только одного – чтобы это уже закончилось и чтобы я увидела ее живую и здоровую. Чтобы с ней ничего не случилось!
– Так что вы делали в ночь после того, как она родила? – спрашивает Маргалит. – Я, например, была так переполнена чувствами, что не спала всю ночь.
– После того, как ее перевели в палату, и я знала, что все в порядке, зять остался с ней, а я поехала домой. Всю дорогу я говорила по телефону, в первую очередь – с мужем. Представьте, он не успел вернуться из заграницы, и я все время была с ним на проводе, докладывала ему обо всем! Вообще телефон работал беспрерывно! Я обзвонила всех родственников и подруг и всем сообщила, у меня родилась внучка! Мне кажется, я еще сама не совсем понимала, что именно я говорю. Шай, мой сын, возвращался из больницы вместе со мной и, видя меня, как он выразился, в состоянии легкого помешательства, начал смеяться: «Ты – бабушка?!» И я смеялась вместе с ним. Когда мы пришли домой, я попросила его быть потише, потому что я иду спать. Я еще помню, как я ему сказала: «Теперь у меня начинается со-вер-шен-но новая жизнь! Новая жизнь!». Но, естественно, я, как и вы, Маргалит, не смогла заснуть и занялась домашними делами. Я приготовила еду для них, чтобы им было, что кушать, когда она вернется из больницы; я сварила для нас на целую неделю вперед и испекла торт для вас. Ну вот вроде и все… А дите чудное, ну просто необыкновенное!
– Да, что я вам скажу, это незабываемое впечатление, его трудно передать словами, – говорит Мики, подавшись в сторону Орны, – даже когда стоят в коридоре и ждут. Вот и сейчас, Вы рассказываете, как это было у вас, а я опять переживаю.
– Вы, действительно, выглядите взволнованной, у вас аж глаза блестят! – замечает Нири.
Мики отвечает ей широкой улыбкой.
– Я даже толком не пойму отчего. Когда я вспоминаю, как все это было, у меня возникает чувство, что там произошло что-то намного более важное, чем сам факт, что моя дочь родила: что-то, во что трудно поверить. Что в тот бесконечный, тяжелый день родился ребенок, которого я люблю так же, как я люблю моих детей. Он меня сводит с ума, этот малыш, надо видеть его глаза – у него такой серьезный взгляд! Я знаю, что в этом возрасте они еще ничего не видят – так, по крайней мере, говорят – но я уже порасспросила всех моих друзей-врачей, может ли быть, что меня он видит? Потому что я вижу, я чувствую, что он смотрит на меня! – смеется она. – Они, естественно, подтрунивают надо мной, что у меня совсем крыша поехала, но мне все равно! Для меня он, да, видит и реагирует на меня; и строит мне рожицы; и очень обижается, если я занимаюсь чем-нибудь другим. Он совершенно чудное создание! – весело добавляет она. – Я, правда, в это верю!
