Андрей Курпатов - 7 интимных тайн. Психология сексуальности. Книга 1
По воспоминаниям Захер-Мазоха, все это случилось, когда ему уже исполнилось десять лет, то есть, он вошел во второй «критический период» своего психосексуального развития.
Объект определился!
Второй «критический период» психосексуального развития — это период пубертата, или, проще говоря, период появления вторичных половых признаков. У подростка пробиваются усы, а затем и борода, волосы появляются под мышками и в паховой области, увеличиваются наружные половые органы, у мальчиков «ломается» голос, у девочек появляется грудь. Все эти процессы обусловлены соответствующими гормональными изменениями в организме молодого человека, в нем как бы просыпается пол. Эти же гормоны, начавшие продуцироваться соответствующими половыми железами, приводят и к изменениям мозга, к появлению специфических — сексуальных — влечений. Причем, последние дают о себе знать даже раньше, чем появляются первые внешние признаки происходящих с подростком трансформаций. Ребенка уже влечет, но что, куда и почему — он не понимает. Да и откуда ему это знать? Как вы можете, например, объяснить ребенку, что такое оргазм, если он никогда его не испытывал? Конечно, этого и не нужно делать, но если бы понадобилось, то все равно — не получилось бы. Это надо пережить на собственном опыте, а поначалу этого опыта нет. Ребенок напоминает человека с завязанными глазами в незнакомом ему помещении. На что он наткнется во время своего движения? Это, в каком-то смысле, случайность.
Да, общество инструктирует юношество на предмет «правильных» сексуальных объектов — мол, женщины должны любить мужчин, а мужчины — женщин. Но не все так просто. Если спонтанное, идущее изнутри, обусловленное влиянием гормонов сексуальное возбуждение сталкивается с какими-то другими внешними стимулами, то существует риск, что именно эти — другие — стимулы и запечатлятся в подкорке подростка в качестве идеальных сексуальных объектов. Иными словами, если возникновение этого первичного возбуждения по тем или иным причинам совпадает по времени и месту с какими-то нестандартными жизненными обстоятельствами, то специфические элементы, характерные черты этих обстоятельств способны в последующем рефлекторно вызывать у данного человека сексуальное возбуждение.
Если первое сильное сексуальное возбуждение возникло у подростка в ситуации, где значимым стимулом являлся какой-то предмет женского туалета, то впоследствии этот предмет может провоцировать у него большее сексуальное возбуждение, нежели сама женщина (фетишизм). У Захер-Мазоха, например, в результате его предпубертатных сексуальных переживаний сформировалась фиксация на определенных предметах (меха, плетка, каблуки) и на переживании унижения, на чувстве боли, специфическом страхе. Если же это первичное возбуждение возникло у подростка когда он подглядывал за чьим-то половым актом и это доставило ему удовольствие, то, по итогу, он может стать вуайеристом. Если же мальчик испытал сексуальное возбуждение когда его публично раздели, то возможны проявления эксгибиционизма. Если это первичное возбуждение окажется связанным с женщиной, которая значительно старше молодого человека, то впоследствии именно такие — зрелые — женщины будут вызывать у него сексуальное влечение. В общем, тут, что называется, как карта ляжет…
После того как «карта легла», то есть соответствующая сексуальная фиксация у подростка сформировалась, ситуация закручивается по спирали. Если для кого-то «первым делом, первым делом» стали самолеты, это не сильно обеспокоит общество — будет кому родину защищать. Но если для кого-то «первым делом» стали садистические наклонности, страсть к подглядыванию или раздевание на людях, если кого-то стали возбуждать представители своего пола или другого, но из другой возрастной группы, то здесь общество занимает непримиримую позицию — мол, наши люди в булочную на такси не ездят: «У нас извращениям места нет!»
Но неужели кто-то и вправду думает, что подобная, лишенная всякого смысла, обвинительная сентенция способна повлиять на жестко сформированный условный рефлекс? Таким образом дела, разумеется, не поправишь, напротив — только масла в огонь подольешь. Одни поверят в неправильность своей сексуальности и начнут этим мучиться и как следствие — только об этом и думать, а потому их нестандартность, к осмыслению которой привлечено столько душевных сил, только усилится и усугубится. Другие, напротив, решат, что их притесняют, и «назло врагам» так начнут в избранном направлении двигаться, что мало никому не покажется. В результате возникает конфронтация между людьми разных сексуальных предпочтений и ориентаций, а хорошего в этом, понятное дело, мало.
Культурный человек должен освобождаться от предрассудков, но не с тем, чтобы усиливать у всех и каждого отклонения от сексуальной нормы, а для того, чтобы быть более человечным. И гомофоб (человек, испытывающий ненависть к гомосексуалам) зачастую оказывается куда более психически ненормален, чем психически здоровый гомосексуал, внутренне принявший свою сексуальную ориентацию. Другое дело, что в условиях принятого у нас подхода к человеку — когда все равняются по одной линейке — ожидать психического здоровья у гомосексуала не приходится. В целом, это его беда, но виновников следует искать в его окружении и в сексистской культуре, каковой наша пока, к сожалению, и остается.
Думаю, многие люди удивляются самой возможности того, что сексуальная фиксация сформировалась у человека, например, на чувство боли. Но с нейрофизиологической точки зрения нет в этом факте ничего чрезвычайного и из ряда вон выходящего. В экспериментах на собаках незабвенный Иван Петрович Павлов с полной определенностью показал: боль вполне может вызывать положительные эмоции и чувство радости.
В целом, в этих экспериментах великий русский ученый поступал примерно так же, как и в других своих классических опытах по формированию условных рефлексов. Только тут в роли «условного раздражителя» выступала не лампочка и не метроном, а толстая игла, которой экспериментатор прокалывал собаке кожу. Правда, делал он это не «из любви к искусству», а перед кормежкой. При многократном сочетании этих весьма болезненных уколов и пищевых подкреплений собака усваивала данный рефлекс: в последующем на всякий болезненный укол она начинала реагировать одинаково — радовалась, махала хвостом, истекала слюной и вообще была в восторге.
Можно сколь угодно долго удивляться — почему кому-то нравится одно, а другому — другое, но факт остается фактом: если мозг связывает внутри себя две некие психологические реакции, то дальше они — эти реакции — живут уже вместе рука об руку и лишь усиливают друг друга. Боль, возникшая у молодого человека на фоне первой спонтанной сексуальной активности и в связи с этой активностью, вполне может стать ее вечной напарницей на всю жизнь. И важно отметить, что эту «грампластинку» уже не перезаписать — если фиксация случилась, она продолжает быть. Конечно, человек может сознательно себя перенастраивать на какие-то другие сексуальные объекты, но максимальное удовольствие он будет получать все-таки только от тех отношений, в которых находится место объектам, получившим статус «сексуальной фиксации».
Другой великий русский физиолог — Алексей Алексеевич Ухтомский — заприметил такой факт: если жеребенка кастрировать в детстве, еще до того как он пережил свой первый сексуальный опыт, он становится самым настоящим «монахом». В будущем у него никогда не возникнет даже идеи «залезть» на кобылу. Если же молодой конь уже попробовал «плотской любви», то потом, в случае кастрации, он интереса к лошадкам не потеряет. Он будет продолжать пытаться их «покрывать», хотя, казалось бы, какие ему могут быть нужны барышни, если он, за отсутствием яичек, уже биологической своей функции выполнить не может? И понятно, что это не гормоны, поскольку с яичками ушли и эти самые гормоны… Но нет, оказывается, и без гормонов все еще может быть — есть в мозгу доминанта, сформировалась она во время прежнего сексуального опыта, и продолжает она жить все в той же голове со всеми вытекающими отсюда последствиями. И это, прошу прощения, лошади! Что уж говорить о людях с их воображением, фантазией, интеллектом?.. В общем, доминанта.
Мы, в массе своей, не принимаем гомосексуальность именно потому, что не можем представить себе — как это может быть, чтобы у мужчины возникло сексуальное возбуждение на другого мужчину? Просто ужас! Шок! Не может такого быть! Но почему не может? «Потому что я никогда такого не испытывал» — вот он, ответ.
Мужчины могут быть вполне лояльны к женской гомосексуальности, потому что их не удивляет тот факт, что женщина сама по себе способна вызвать возбуждение. Да, странно, что возбуждается на нее другая женщина… Но поскольку мужчина знает, что такое — возбуждаться на женскую наготу, то и понять женщину с лесбийскими наклонностями он может без труда. Равно как и женщины, как правило, доброжелательно относятся к гомосексуальным мужчинам. Как-никак — они из одной команды…
