Таня Кадзи - Русская гейша. Тайны обучения
Я мельком глянула на господина Ито. Он кивнул. Я стала играть с отрывистым частушечным ритмом и звонко запела:
– «Хорошо дрова рубить, которые осиновы. Хорошо ребят любить, которые красивые».
Депутат расхохотался и начал пританцовывать на месте, хлопая себя по бедрам. Мне очень мешали гэта, потому что так и тянуло притопывать в такт. Я видела, что почти все присутствующие смеются и пританцовывают на месте. Даже господин Кобаяси вытянул голову из угла комнаты в мою сторону и ритмично двигал плечами. Работник неизвестного министерства Павел Николаевич смотрел на меня блестящими глазами и постукивал кончиком черной лакированной туфли. Его холеное лицо раскраснелось, влажные губы беспрестанно улыбались.
– «Хорошо дрова рубить, которые берёзовы. Хорошо ребят любить, которые тверёзые!» – немного лукаво закончила я и поклонилась.
– Браво! – крикнули довольные гости.
– Дадим отдых нашему милому соловью, – быстро сказал господин Ито и взял из моих рук балалайку.
Присутствующие, не переставая улыбаться, разгруппировались и разбрелись по комнате.
– Ты моя умница, Таня, – сказал довольный господин Ито. – Здесь много важных людей, нужных для моего бизнеса, и мне хотелось, чтобы они не скучали у меня в гостях.
– Я поняла, Ито-сан, – сказала я и улыбнулась ему.
И по его просьбе осталась до конца приема. Подходила то к одному мужчине, то к другому. Разговаривала на различные темы, подливала вино. Мне казалось, что я нитка золотого шитья, которая оживляет темную ткань и соединяет разрозненные линии в один узор. Когда я разговаривала с двумя высокими, спортивного вида молодыми мужчинами, которые мне не представились, а я и не настаивала, к нам подошел господин Кобаяси. Я увидела, что он прилично пьян. Его большие карие глаза смотрели пристально, тонкие губы улыбались.
– Я вас где-то видел, – тихо сказал он и икнул.
– Ну и прекрасно! – хором произнесли мои собеседники и одновременно повернули к нему головы.
– Вы не работали в Сибуйе?[25] – продолжил он, не обращая внимания на реплику.
– Никогда, – ответила я.
– Значит, где-то в другом месте, – настаивал он.
– Наверно, в сказочной нарисованной стране в роли принцессы Анимэ, – рассмеялся один из мужчин.
– О, да! – подхватил господин Кобаяси.
И, поклонившись, отошел.
Когда уехал последний гость, я поднялась в комнату на втором этаже и со вздохом сняла кимоно. Потом попыталась смыть грим, но мне это не удалось. Театральный грим имеет более плотную и вязкую массу, чем специальные белила, которыми я пользовалась в Токио. Я позвонила, надеясь, что женщина, которая приходила в прошлый раз, покажет мне, где ванная. Но через несколько минут явилась не она, а господин Ито. Он осторожно открыл дверь, и я повернулась, ойкнув от неожиданности и пытаясь стянуть с дивана кимоно.
– Подожди! – умоляюще сказал он, останавливаясь напротив меня.
Я замерла, сознательно давая ему возможность полюбоваться. Я видела свое отражение в зеркале. Возле дивана, с поблескивающим на нем зеленым в красных цветах шелком, стояла изящная девушка. Ее стройные ноги были обтянуты черными чулочками с широкой кружевной резинкой по краю. И эти чулочки очень странно выглядели в сочетании с деревянными гэта. Тоненькая фигурка была облачена в черное атласное боди с кружевами на груди и по краю высоких вырезов на бедрах, и оно не менее странно сочеталось с набеленным личиком, миндалевидно подведенными глазами и высокой, убранной цветами прической.
Господин Ито сцепил пухлые короткие ручки и взирал на меня с явным томлением и вожделением. Я села на диван, прямо на кимоно, откинулась и слегка развела колени. Он бросился ко мне и упал между раздвинутых ног, лихорадочно расстегивая крючки на серединке боди. Его пальцы дрожали, он делал неловкие движения и никак не мог расстегнуть все крючки и обнажить мои «яшмовые ворота». Но в то же время эти неловкие поспешные движения приводили к тому, что его пальцы периодически давили, и я невыносимо возбудилась.
Я спокойно отстранила его, легла на спину, одну ногу закинув на спинку дивана, а другую опустив на пол, и расстегнула боди. Господин Ито тут же торопливо «нашел мое зернышко». Я тихо застонала. Он оторвался от меня и поднял голову. Потом мгновенно сбросил брюки и взгромоздился на мое жаждущее тело. Его твердый и толстый «нефритовый стебель» показался мне очень большим и заполнил меня до отказа. Господин Ито активно входил в меня, придавливая толстым животом и глухо вскрикивая. А я получала странное удовольствие, искоса наблюдая картину в зеркале напротив, как на лежащей с поднятыми ногами в черных чулках, белолицей и узкоглазой кукле ритмично покачивается большой колобок.
Из тетради лекций госпожи Цутиды:
«Гейши и проститутки обладали умением, превосходившим обычные супружеские привычки жен, хотя и те служили своим мужьям, когда им выпадала такая возможность, с помощью всех сексуальных игр «веселых женщин», если от них этого требовалось.
Когда гость чувствовал себя подготовленным, начиналось собственно совокупление. Большинство гравюр сюнга живописует этот процесс. Японские художники лучшего периода – с 1680 по 1880 г. – не писали с натуры, и их мало занимала анатомическая точность деталей и выражения лиц, поэтому даже лучшие мастера – Масанобу, Киёнага, Харунобу, Хокусай представляют нам абстрактные образы партнеров, но с вполне реалистическими позициями совокуплений.
То, что в викторианское время с моральной точки зрения считалось (однако практиковалось) ненормальными наклонностями, ни в малейшей мере не являлось неправильным для девушки и ее гостя. Коитус для них реализовывался всевозможнейшими путями и тропинками. Гравюры демонстрируют массу позиций сексуального единения. Насчитывают 38 или 48 поз, в зависимости от того, к какой эротической школе они принадлежат. Общепринятым был акт сзади («разрезание дыни»). То, что в европейских текстах называется позой «шестьдесят девять» – по-японски «бутон к бутону», оставалось на усмотрение мужчины; для женщины было невежливым требовать подобного сексуального внимания к себе, разве что сам гость предлагал это. «Преданность традиции – лучшее женское качество».
У профессионалки своего дела был целый вокальный спектр хихиканий, вскриков, стонов и вздохов удовольствия, сексуально окрашенного частого дыхания; целая гамма телесных содроганий, которые должны были показать гостю, какой эффект оказывают его усилия на ее тело и эмоции. Гость же зачастую издавал хриплые звуки, как самурай, нападающий на противника в сражении».
Свиток седьмой
Хрупкие крылья порхающей бабочки
Нынче опять – в третий раз –
Поминальный фонарь я повесил.
Каплет с него роса.
БусонГосподин Ито оказался очень щедрым. За каждый вечер, проведенный с его гостями, а приглашал он меня почти ежедневно, он платил мне 200 долларов, независимо от того, заканчивалось это физической близостью или нет. И это при моей тогдашней зарплате в 50! Кроме этого, он преподносил подарки и часто приглашал в рестораны. С его помощью я обзавелась множеством новых знакомств с очень обеспеченными мужчинами. Чувствовала я себя, словно рыба в воде, несмотря на постоянную ложь, которая была мне сейчас необходима в отношениях со Степаном. Но пока все сходило с рук, и он не догадывался о моей второй жизни.
21 марта я отменила все дела и с утра поехала в Ракитки. День был на удивление теплым и солнечным. Могилы оказались в полном порядке, прибраны и ухожены. Я уселась на скамеечку и достала водку. Выпив, по привычке начала говорить с Петром, потом не выдержала и расплакалась. И в этот момент увидела, как между могил пробирается Елизавета Викторовна. Она несла большой венок из живых белых гвоздик. Я встала и пошла ей навстречу.
– Доченька, – всхлипнула она. – Не думала, что ты так рано приедешь. Да, и вообще, поедешь сегодня. У тебя ведь сейчас своя жизнь. И это правильно.
– Сегодня ровно год, как погиб Петя, – тихо сказала я. – Как же я могла не поехать?
– Да, да, конечно, – ответила Елизавета Викторовна, прилаживая венок к кресту.
– Давайте я памятник закажу, – предложила я, когда она уселась рядом на скамейку. – Земля уже осела. И пусть с фотографией будет.
– Но почему ты говоришь, что сегодня? – с недоумением спросила она, поворачиваясь ко мне.
Я закусила губу, потому что вспомнила, что по официальной версии смерть наступила 22 марта. Елизавета Викторовна пристально на меня смотрела, и я опустила глаза.
– Но ведь вы тоже сегодня приехали, – сказала я.
