Виктория Абзалова - Фантазм
- Айсен, тебя обидел кто-нибудь?
Молодой человек мотнул головой: горло сдавило.
- Ты скажи, не бойся!
- Нет, никто… - прошептал юноша, сжимаясь еще сильнее.
Мадлена еще подробнее всмотрелась в него: нет, парнишка все-таки не был болен, то что грызло его не поддалось бы знаниям медиков.
- Ну что мне с тобой делать… - она вздохнула, - Не хочешь - не говори. Но поверь, ты всегда можешь придти ко мне и рассказать, что тебя беспокоит. Нельзя все держать в себе, Айсен! То, что раньше тебе не с кем было поделиться, не значит, что так и должно быть. Я буду всегда рада тебе помочь, ты мне веришь?
- Да…
- Обещаешь, что не будешь больше прятаться в одиночку? А то ведь и правда заболеешь!
- Да… - Айсен поднял на нее совершенно несчастные глаза: рассказать? Мадам? Об ЭТОМ?!
Мадлена едва сдержала еще один вздох, - было очевидно, что юноше не дает покоя нечто, что не так-то просто поведать, и это нечто скорее всего из прошлого, а не из настоящего. Ей даже страшно стало от мысли, что еще она может услышать об этом хрупком забитом мальчике, а перед глазами на минуту возникла жуткая картина - обнаженный юноша, распластанный под бездушно и безжалостно вколачивающимся в него самцом, покорно отдающий себя на поругание под страхом мучительной кары… Ей самой стало трудно дышать.
Женщина тряхнула головой, из-за чего концы чепца взмахнулись двумя крыльями.
- Ладно, ложись-ка ты и правда! А то совсем я тебя загоняла, а завтра метр Филипп собирался взять тебя с собой на склады, - самым естественным на свете жестом, Мадлена поднимаясь поцеловала юношу в лоб. - Не переживай, все образуется!
Айсену показалось, что в него попала молния! Мгновение назад он был уверен, что госпожа обо всем догадалась, и вдруг…
- Спокойной ночи, - женщина обернулась на пороге, и увидела, что щеки юноши мокры от внезапных слез.
У него в глазах был край пропасти, к которому очень не хотелось подходить! Однако она пересилила себя и вернулась на прежнее место, промедлив самую малость, и прижав парнишку к себе еще крепче, чем прежде, гладя и укачивая, как маленького.
- Бедный, бедный мой мальчик…
После этого нежного шепота Айсена словно прорвало! Он рыдал, вцепившись пальцами в пышные рукава так, что плотная ткань едва не трескалась. А потом заговорил, - глухо, прерываясь на новые приступы плача, путаясь, перескакивая с одного обрывка кошмара на другой, - обо всем… Даже о том, о чем не спрашивал метр Кер.
Уж лучше так, самому, чем постоянно ожидать огласки и позора, или как с Фейраном - прикипеть всем сердцем, чтобы потом это сердце оказалось разбито!
Надо же, и у рабов есть сердце! Наверное, нужно, что бы оно болело, чтобы помнить об этом…
Когда уже ни слов, ни слез не осталось, юноша еще некоторое время тихо вздрагивал в так и не разжавшемся кольце теплых рук. Обессиленный своей внезапной вспышкой, Айсен не сразу осознал, что его все еще гладят, шепча на ухо, что-то успокоительно ласковое, что он понимал только наполовину.
- Ничего, ничего… все уже позади! Успокойся, не надо так… Все позади, ни одна скотина не посмеет больше тебя тронуть!! Это главное… Ты не один больше, и мы со всем справимся…
Обессиленный юноша позволил уложить себя на постель. Мадам Мадлена куда-то исчезла, - Айсен не понял куда. Его начало трясти в ознобе, а голова была невероятно тяжелой… И пустой: он чувствовал, как будто внутри не осталось ничего, кроме вязкого бултыхающегося тумана…
Мадам вернулась, заставила его сесть.
- Пей, а то голова болеть будет.
Дождавшись, пока юноша выцедит все подогретое вино с какими-то горьковатыми травами, женщина обтерла ему все еще мокрое от слез лицо смоченным в холодной воде платком.
- Вот так! Успокоился? - карие глаза смотрели на него довольно сурово, но без гнева и презрения. Мадлена тоже была бледна, и улыбалась несколько принужденно, - Ничего… ты сильный, раз ты все это пережил, и еще способен кого-то любить, радоваться новому дню! Прошлое уже не изменишь, а будущее - можно. Думай лучше, что у тебя еще все впереди!
Мягкая ладонь скользнула по волосам и щеке.
- Вы знали, - севшим от плача голосом произнес Айсен, впервые глядя кому-то в глаза прямо и пристально. Он не спрашивал.
- Конечно, - подтвердила госпожа Мадлена. - Как же иначе! Я же должна знать, что за человек входит в мой дом.
- Почему? - Айсен спрашивал уже о другом, но его поняли.
Женщина бережно взяла его лицо в свои ладони.
- Господи, да кем бы я была, если бы отказала в помощи после всего того, что с тобой сотворили!!
Юноша немного растерялся от подобного бурного негодования, но на сердце отчего-то потеплело еще больше.
- И еще, - Мадлена вновь вернулась к своему решительному тону, - У тебя на лице написано, о чем ты сейчас думаешь, но я скажу, что никому кроме нас с метром Филиппом о твоем прошлом знать не следует! Никого ты этим не обманываешь! Это твоя тайна и ты имеешь полное право ее не выдавать. Никому до этого дела быть не должно - нечего языками попусту чесать! И потом, попробуй хотя бы единственный первый раз в жизни подумать о себе. Скоро ли вернется Фейран и вернется ли - мы не знаем…
От одного из предположений Айсен непроизвольно вздрогнул: он как-то старался не думать о такой возможности, убедив себя, что если он будет верить, что с возлюбленным все хорошо, то с ним действительно ничего не случится.
- Задумайся! - Мадлена между тем продолжала пытаться до него достучаться. - Очень может быть, что к тому моменту, когда вы встретитесь снова, ты сам не захочешь к нему возвращаться. Не отрезай себе сразу все возможности. И это никакое не предательство, не надо так на меня смотреть! Это жизнь. ТВОЯ жизнь! Не совершай ошибки, отталкивая себя в клоаку, куда тебя уже однажды втоптали против воли - отмыться будет куда труднее!
Женщина совсем разошлась и надеялась, что ее наставления не пройдут даром: вроде бы юноша все же задумался.
- Будь моя воля, - закончила она, тыча в пресловутый ошейник. - Я бы и эту мерзость с тебя сняла! Но раз уж вы так решили…
- Нет, - твердо отозвался Айсен, дотрагиваясь до вещественного свидетельства его рабства, которое по иронии судьбы оставалось единственным напоминанием о том, кто впервые дал ему ощутить себя человеком. Пусть лишь на мгновения, зато дорогие.
- Тебе будет очень трудно, - честно предупредила Мадлена, - Чем дальше, тем труднее.
- Я выдержу.
- Не сомневаюсь, - с долей грусти улыбнулась женщина. - Сомневаюсь, будет ли оно того стоить!
Последнее слово осталось за ней, и растерявшийся Айсен не нашелся с ответом. В самом деле, его жизнь меняется так быстро и так непредсказуемо, что загадывать что-либо было бессмысленно!
***
Разговор с мадам Мадленой словно наконец расставил все по местам, четко и ясно высветил уже произошедшие перемены и путь, который ему еще предстояло пройти.
В любом случае, у него уже есть очень и очень многое! По крайней мере, он может больше не бояться, что через пару лет закончит свои дни в «морилке» как Юса… У него даже есть шанс стать свободным и у него есть шанс стать любимым - и то и другое зависит только от него.
Странное чувство: пугающее и завораживающее одновременно!
А еще Айсен понял, что бояться ему надоело до смерти!
Мадам Мадлена права, по сравнению с тем, что с ним уже случилось - трудно придумать, что-то страшнее. Она права и в другом: школа, торги - это гадко и омерзительно, здесь не может быть ничего нормального, и хватит того, что он пережил это один раз, чтобы потом всю жизнь носить в себе!
И он не станет чувствовать себя за это виноватым! За что? За то, что не задавился все-таки? Не вскрыл себе вены, как Шамиль, или не превратился в кошачий обед после очередного побега, как несравненно более ценный, но чересчур необузданный огненноволосый мальчишка из еще более северных неведомых земель… Хватит! Он выдержал, пережил, переступил один раз - он сможет жить дальше!
Юноше было стыдно за учиненную на пустом месте истерику, но одобрительный взгляд госпожи Кер на утро придал ему сил, лишний раз подтвердив, что он на правильной дороге. Айсен собрался настолько, что у него даже хватило сил первому начать давно назревший разговор с метром Кером.
Вопрос стоял не праздный! Первое время Мадлена и Филипп старались держать его при себе: одна в качестве подручного при домашних хлопотах - там подать, то поднести, сбегать передать что-нибудь, другой - беря с собой в контору или на склады, где Айсен мог встретить знакомые лица, хотя бы того же Луи. Оба одновременно предоставляя парню возможность в полной мере узнать новый мир вокруг, и опекая его по-первости. Так что общение с детьми четы Кер пока было коротким и ограничивалось подколками и остротами Фей, на которые Айсен обычно отмалчивался, и расспросами Алана, на которые ему по счастью пока хватало познаний в музыке, стихах и этикете. Айсен больше общался с зеленоглазым бестией Готье, чем с теми, кто был ближе ему по возрасту, - за что правда заслужил вечную признательность няньки Франсин, у которой уже не хватало рук на двоих бесенят… Но естественно, что всегда так продолжаться не могло, и на горизонте замаячила первая трудность, прозорливо предсказанная Мадлен.