Джон Маккормак - Друг стад (Айболит из Алабамы)
— Говорю вам, все дело в знаке луны, — клятвенно уверял он зимой, проводя свои выпиливательно-плевательские семинары у толстопузой печурки в магазинчике мисс Руби. — Сверьтесь с альманахом и сами увидите: в полнолуние ноги ломают чаще.
— А почему бы? — полюбопытствовал один из подручных.
— Да все из-за лунного тяготения. Понимаете, когда луна полная, собак так и тянет побродить по окрестностям; тут-то и возникает своего рода притяжение между псом и автомобилем. Вон Док объяснит вам получше меня, с его-то образованием. — Шесть пар глаз немедленно обратились от своего кумира к молодому ветеринару в ожидании его версии лунной теории.
— Минуточку, Карни, минуточку! Это твоя история, вот ты ее и доканчивай. Не думаю, что смогу что-нибудь прибавить к уже сказанному. И вообще, мне бежать пора, мистер У.Дж. меня уж десять минут ждет у Нормана Льюиса. — И, схватив пирожок «Лунный», я поспешно выбежал за дверь, затолкав теорию о луне и переломах куда-то в архивы сознания, для рассмотрения и изучения в будущем, — в самом что ни на есть отдаленном будущем!
Кинг дохромал до смотровой без особого труда, если не считать того, что как раз в этот момент начали прибывать первые гости. Все они явно принадлежали к числу любителей животных и глядели на собаку со сломанной ногой, медленно ковыляющую в клинику, с нескрываемым сочувствием. Я легко читал их мысли.
«Бедное животное! Интересно, что с ним будут делать. Слава Богу, что это не моя собака!»
— У вас, никак, вечеринка? — полюбопытствовала Джули, пока я надевал на пациента намордник. Она уже отчасти справилась с волнением. «Видимо, потому, что уверена: Кинг теперь — в надежных руках», — понадеялся про себя я.
— Да, мэм; возможно, вы заметили объявление на дверях. Мы празднуем торжественное открытие нашей клиники. Так что Кинг — наш первый официальный пациент. — Я опустился перед псом на колени и пару минут осторожно ощупывал бедро; хозяйка же поздравляла своего любимца с этой нежданной честью.
— Ну вот, все понятно, — объявил я. — У него срединный перелом бедренной кости, как вы и думали; чтобы кость правильно срослась, необходимо вставить в нее стальной стержень. Что до ссадин, все это — сущие пустяки.
— А вы за это возьметесь?
— Да, но вам следует принять во внимание, что у нас тут самая что ни на есть обычная сельская клиника, не больше, и рентгеновского аппарата у нас пока нет. Так что, если вы сомневаетесь, я буду рад переадресовать вас в один из ветеринарных госпиталей Меридиана. — На тот момент мы просто-напросто не могли себе позволить такую роскошь, как рентгеновский аппарат.
— Нет, я бы предпочла вас, если вы не возражаете. Гнус Кларк, — у него ферма по шоссе №22, — рассказывал, как прошлой осенью вы вытащили у его быка из желудка здоровенный кусок проволоки, и теперь он пасется себе на пастбище, как ни в чем не бывало, — возразила гостья. — Так что, если вы согласны, я пока вернусь в магазин.
Я пообещал перезвонить ей, как только закончу операцию.
Славный старина Гнус! Он и его семья то и дело отсылали в нашу клинику недужных пациентов, крупных и мелких. Мало-помалу я убеждался, что лучшей рекламы, нежели людская молва, для ветеринара и желать нельзя.
— Джан, пойди сюда на секундочку! — крикнул я. Она стояла у фармацевтических полок с лекарствами для крупных животных, показывая двум пожилым парам огромные сульфанидные болюсы — из тех, что мы прописываем коровам, страдающим пневмонией. Как и ожидалось, при виде здоровенных пилюль гости приходили в ужас и отпускали стандартные шуточки насчет лекарства: дескать, не убьет, так вылечит!
— А Лайза где?
— В приемной: раскрашивает и в куклы играет. — Часть приемной мы отвели под уголок игрушек, не только для Тома с Лайзой, но и для детишек наших клиентов. Мы надеялись одновременно развлечь малышей и удержать их подальше от некоторых малоприятных атрибутов смотровой и операционной.
— А во сколько придут дети?
— Миссис Минслофф сказала, около половины одиннадцатого или в одиннадцать. А что?
— Мне нужно поставить стержень этому псу; думаю, начну прямо сейчас, чтобы успеть до их прихода. Им наверняка будет любопытно поглядеть на собаку под анестезией, и на швы, и на лапу в шине.
— Сам знаешь, я не могу одновременно и экскурсоводом работать, и тебе ассистировать, и на звонки отвечать, — объявила Джан.
— Если ты мне поможешь просто уложить его, с остальным я отлично справлюсь и сам. — Как большинству ветеринаров, практикующих в одиночку, мне столько раз приходилось оперировать без ассистентов и с утра спозаранку, и глубокой ночью, что я уже ко всему привык. Главное, надо было заранее приготовить шовный материал, скальпели, тампоны и вскрыть упаковки с губками четыре на четыре. Наблюдая, как проводят операцию доктора медицины, мои коллеги, я всегда удивлялся тому, какая толпа младших хирургов, медсестер, лаборантов и прочих подсобников топчутся вокруг операционного стола, то и дело сталкиваясь друг с другом и ища, чем заняться. А я-то мечтал хотя бы об одном-единственном ассистенте!
Полтора часа спустя, как только я наложил последний шов на десятидюймовый разрез на бедре пациента, на парковочную площадку въехал автобус, а вслед за ним — целая автоколонна: это подоспели матери детсадовцев. Том стоял рядом с водителем, на манер гида, указывал на клинику и трещал без умолку, надо думать, читая своим приятелям лекцию о состоянии ветеринарной науки в графстве Чокто и о том, как он лично надзирал за возведением помянутой клиники. Я от души понадеялся, что на сей раз он воздержится от описаний того, как появляются на свет щенки. Томми только микрофона не хватало, чтобы почувствовать себя на седьмом небе — в раю для пятилетних малышей.
Вскоре дети уже чинно построились парами и зашагали вслед за миссис Минслофф через парковочную площадку. Ее строгие интонации навели меня на мысль о сержанте, муштрующем парашютистов. Строй замыкали трое матерей, призванных на роль дуэний на время часовой экскурсии в ветеринарную клинику. Из-за закрытой двери в операционную я слышал, как Джан здоровается с гостями у парадного входа, а затем проводит их в приемную для приветственного слова и ознакомительной беседы. Стоит ли удивляться разговорчивости Тома? Он просто следует врожденному инстинкту, раз уж унаследовал от матери «говорильный ген». Еще пара лет — и Лайза-Клоп ни в чем ему не уступит.
— Ну что ж, мальчики и девочки, у кого из вас есть свои домашние любимцы? — поинтересовалась Джан. Вот сейчас ей предстояло в полной мере блеснуть красноречием экскурсовода! Как и следовало ожидать, все дети завопили: «У МЕНЯ!», — и, судя по звукам, дружно запрыгали на месте.
— О'кей, замечательно! А теперь мы… Вы хотите что-то сказать, молодой человек? — Видимо, кто-то из детишек поднял руку.
— Да, мэм. У меня собачка умерла, — удрученно сообщил мальчик. Ветеринар всегда отчетливо расслышит слово «умер», даже если со слухом у него проблемы. Я от души понадеялся, что злосчастный пес испустил дух не у меня в клинике, а если и так, то мой маленький гость не возвестит об этом факте всем своим приятелям и нескольким взрослым, что потягивали пунш чуть в стороне. Я понял: настало время действовать.
— Сестра Джан, проводите детей сюда: я покажу им, чем занимаюсь, закричал я, открывая дверь. Очень скоро малыши прошаркали по сверкающему новенькому кафелю прихожей и тихонько, рядком, вошли в кабинет десять на десять. Пес крепко спал на столе из нержавеющей стали. Том одной рукой сжимал ручонку своей подружки Пат Сью, а второй жестикулировал вовсю, объясняя детям, где находится лейкопластырь, вата, шприцы и прочие принадлежности. Сынишка мой так и лучился гордостью, и я искренне за него радовался, однако вынужден был перебить его, чтобы объяснить, что происходит в операционной.
— Эта замечательная собачка сломала лапку, и мне нужно ее залечить. Я сделал надрез, — видите, вот здесь? — я указал на швы, — и вставил в кость стальной стержень, чтобы она лучше срасталась. А теперь еще наложу шину, для вящей надежности. — Я изо всех сил старался подделываться под «дошкольный» говорок.
— Собачка умерла? — прозвучал тот же самый голос, что произнес роковое слово несколькими минутами раньше.
— Нет, просто крепко уснула. Видите, она дышит? — Большинство согласилось с тем, что собака и впрямь сделала глубокий вдох.
И тут посыпались вопросы. Одни жаждали узнать больше про собаку на столе, — дескать, очень ли больно пациенту, — другим не терпелось рассказать про своих кошек. Кто-то сообщил, что видел меня у себя на ферме и как я лечил там скотину. А кое-кто принимался радостно толковать о чем-то своем: эти бесконечно-долгие, бессвязные истории не заключали в себе ровным счетом никакого смысла.
— У меня собачка умерла, — повторил знакомый голос.
