Ханнес Ростам - …Ваш маньяк, Томас Квик
Вскоре они сворачивают на дорогу, которая ведет к местам находок, но Квик опять сбивает их с маршрута.
— Тут есть съезд обратно на Е18, Томас, — указывает наконец Пенттинен.
Затем он сообщает, что «Кристер считает, что ты должен остановиться здесь, в этом районе, если ты согласен немного отклониться… Да, остановись. Думаю, мы можем сделать небольшую остановку, если у тебя нет других пожеланий? О’кей, мы отключаем звук».
Когда камера включается снова, машина возвращается на ту же дорогу, но на этот раз в правильном направлении. Томас Квик качает пальцем туда-сюда. Внезапно Сеппо Пенттинен говорит, что он указывает вправо, и машина поворачивает на нужный съезд с шоссе.
Указал ли он вправо? Возможно. Он указывал также влево. И вперед тоже. Но только когда проехали нужную дорогу, Пенттинен отреагировал и пояснил, куда на самом деле показывал Квик. Вскоре процедура повторяется, но с обратной стороны, так как Квик снова пропускает нужный поворот и экипажу приходится разворачиваться, — поскольку следователь скромно задал вопрос, не лучше ли будет развернуться.
Когда они проезжают место обнаружения тела, Пенттинен спрашивает:
— Остановимся?
Но Томас Квик не улавливает намека, он хочет ехать дальше. Вскоре инспектор произносит:
— Что ты говоришь? Ты хочешь развернуться?
Теперь Квик соображает и говорит, что машина должна развернуться. Вскоре он просит остановиться примерно в том месте, где Пенттинен только что спрашивал, не надо ли остановиться.
Утверждение, будто Томас Квик смог подвести следователей к месту обнаружения трупа, было просто-напросто высосано из пальца. Напротив, это они вели его к месту, как намеками и услужливым толкованием, так и совершенно определенными указаниями и маневрами.
Мне Стюре Бергваль рассказывает:
— Добыть информацию можно было всегда. Я считывал мысли и намерения не только Сеппо, но и других полицейских в автобусе, в том числе шофера. Напряженность Сеппо показывала, что мы едем не туда. А если шофер слегка притормаживал, было ясно, что нам скоро поворачивать, и я успевал это показать. Все время ловил эти мелкие признаки, детали, при помощи которых мне показывали, куда нам ехать. Но выглядело это так, словно я показывал им дорогу.
Так как же обстояло дело со спонтанным указанием на то место, где обнаружили тело Грю Сторвик?
Вначале Томасу Квику были известны основополагающие факты, которыми Губб Ян Стигссон снабдил его с помощью своей статьи в «Дала-Демократен». Кроме того, его спутники — в противоположность тому, что они позднее утверждали в суде, — давно были прекрасно осведомлены о сходстве между этими двумя случаями и о том, насколько близко друг от друга находятся места обнаружения трупов.
Вот как писал Стигссон: «Третий случай — двадцатитрехлетняя Грю Сторвик, пропавшая в центре Осло и найденная убитой на парковке в Мюрволле 25 июня 1985-го. Парковка находится недалеко от того места, где было обнаружено тело Трине».
Во время следственного эксперимента, когда машина минует табличку с надписью «Мюрволль», происходит следующий диалог:
Пенттинен: Ты о чем-то думаешь, Томас, расскажи. Какие у тебя ощущения?
ТК: Да все в порядке.
Пенттинен: Точно?
ТК: Хм. Ну, тут одно название местности — когда я увидел его, я подумал, что оно не отсюда.
Пенттинен: Это было только что?
ТК: Да.
Пенттинен: А что это было за название?
ТК: Не помню.
Пенттинен: Это было на том перекрестке, который мы только что проехали?
ТК: Хм…
И вскоре машина проезжает искомую парковку в Мюрволле, где машина по непонятным причинам останавливается и стоит у перекрестка. Квика призывают показать дорогу, но он опять выбирает не то, поэтому вскоре машина поворачивает и возвращается, чтобы на этот раз остановиться у другого конца парковки.
В фильме, продемонстрированном в суде, видеозапись в этом месте прерывается, и голос за кадром, принадлежащий Сеппо Пенттинену, сообщает: «Томас Квик обращает наше внимание на эту парковку. Эта та парковка, где было найдено тело Грю Сторвик». На этом месте фильм обрывается.
Зато тот фильм, который я смотрю сейчас, продолжается — в нем Пенттинен сидит и беседует с Квиком возле парковки, куда он сам его привел.
— Тут что-то есть, — говорит Квик.
— Тут что-то есть? — переспрашивает Пенттинен.
— Да.
— Где именно? Ты показываешь на все вокруг. Весь район?
— Нет, не весь район.
— А что же тогда?
— От той лавочки…
Томас Квик показывает вправо по направлению движения, в то время как парковка расположена с противоположной стороны.
— Что? — изумленно переспрашивает Сеппо Пенттинен.
— Вон там сзади туда и сюда.
Квик не указывает на парковку ни единым словом, ни единым жестом. Напротив, он пытается привлечь внимание следователей к какому-то месту по другую сторону дороги.
Реакция Томаса Квика, которой следователи придали такой вес в глазах суда, разыгрывается на следующей развязке, где они снова проезжают дорожный указатель с надписью «Мюрволль». В фильме слышно, как Квик поясняет свой срыв, сопровождавшийся приступом страха, тем, что они «так близко от того места, где Трине…».
Грю Сторвик он вообще не упоминает. Это делает Сеппо Пенттинен — голосом диктора за кадром хорошо отредактированного фильма.
Встреча с журналистом
Стюре Бергваль проснулся в 5.29 — за минуту до звонка будильника. Радиопрограмма «Эхо» рассказывала о том, что салат-бар члена парламента Фредрика Федерли разорился и что это заденет поставщиков и налогоплательщиков, но данное событие мало волновало Стюре.
Совершив утренний туалет и одевшись, он вышел в столовую и взял кофе и кефир, чтобы позавтракать у себя в комнате. Десятью минутами позже, ровно в пять минут седьмого, он позвонил в звонок, чтобы его выпустили на прогулку.
Стояло отличное утро. Свежий утренний воздух принес с собой запах черемухи, когда Стюре вышел в прогулочный дворик. Стюре набрал полные легкие воздуха, закрыл глаза и задержал дыхание.
В тридцать пять минут восьмого он вернулся в свою комнату. Принял душ, а затем выпил вторую за это утро чашку кофе в компании с газетой «Дагенс Нюхетер».
Он отметил в своем календаре, что позади остался две тысячи пятьсот шестой день непрерывной череды дней. Это была единственная запись на сегодня, хотя он впервые за последние семь лет назначил встречу с другим человеком.
Затем Бергваль погрузился в решение кроссворда в газете «Хорошие кроссворды» и занимался этим два часа, пока не застрял на ответе на вопрос «беден кислородом?». У него уже было несколько букв в слове, и он мысленно поворачивал его и так и эдак — и наконец сдался.
Странное совпадение, что он видел документальный фильм этого журналиста о пиромане из Фалуна, — о десяти детях и подростках, которые сознались в поджогах, в которых не были виноваты. Что-то в самом тоне рассказа привлекло его. Тема репортажа — ложные признания — тоже подала ему слабую надежду. Но не более того. Он даже не размышлял об этом.
Санитары 36-го отделения знали, что во второй половине дня к Стюре придет посетитель. Они говорили друг другу: это должно означать, что Стюре принял решение, что что-то произошло. Иначе почему он прервал свое столь длительное молчание?
Когда Стюре снова вышел, чтобы забрать обед, к нему приблизился санитар — один из ветеранов отделения, мягко взял его под руку и проговорил задушевно, почти шепотом:
— Стюре, к тебе сегодня придут?
— Да, — кивнул Стюре.
— Так, может, ты хочешь снова взяться за свое дело? — с надеждой проговорил санитар.
Бергваль пробормотал в ответ двусмысленное «хм-хм», которое могло означать все, что угодно. «Значит, вот что они думают. Вот о чем судачат сотрудники», — догадался он.
На встречу он шел без надежд и без тревоги. «Может, какой-то проблеск все же появится», — мелькнула мысль, но он тут же ее отогнал.
Когда до назначенного момента оставалось десять минут, к Стюре пришли два санитара и сказали, что пора идти.
Послесловие
После целого ряда разоблачений, за которые он был удостоен разнообразных премий, Ханнес Ростам наткнулся на выдающуюся сенсацию: «самый ужасный серийный убийца Швеции» — всего лишь плод фантазии. Теперь оставалось лишь собрать свои изыскания в книгу и ожидать триумфального дня, когда Стюре Бергваль будет освобожден от всех своих приговоров за убийства. Но судьба распорядилась иначе.
Гётеборг — город маленький, и если работаешь в одной области и интересуешься одними и теми же вещами, то рано или поздно ваши пути пересекутся. Задним числом я даже не могу вспомнить, когда впервые беседовал с Ханнесом Ростамом, но таких встреч получилось несколько, и все они были исключительно полезными. Энергичный, увлеченный и всегда занятый каким-то очередным журналистским расследованием, Ханнес всегда был ходячим кладезем интереснейших историй.
