Звери. История группы - Зверь Рома
Я понимаю слушателя: я ведь говорю с ним, позволяю заглянуть в себя, приглашаю его как будто, ведь я ему пою. Я и сам, когда слушаю чужую музыку, проецирую ее на себя – я там главный герой. Поет человек про что‐то свое, что он идет, ему холодно, он любит пиво, а его нет, и девушка его бросила, а я думаю: блин, да это же я иду! Я! Так же и с книгами – это я герой! И с кино – это обо мне снимают! Мозг наш устроен так, что мы сразу становимся тем, что нам показывают, начинаем примерять: а вот таким я хотел бы быть? Не, таким не хотел бы. А вот этот правда на меня похож герой? Гадкий, но хороший, жалко его. Ты выбираешь себе героя, решаешь, кто ты в этой истории, привязываешь себя к нему, и поэтому художественное произведение так тебя трогает. Печальная лирика может вылечить тебя через грусть и тоску, неразделенные чувства, у нас ведь много таких ситуаций в жизни. Искусство помогает справиться, говорит, что не только у тебя так, но и у других, ты не переживай, ты не один.
В этом году в Музее современного искусства «Эрарта» проходит моя фотовыставка «Привиделось». Это наш второй проект с ними, первый был года четыре назад… А, нет, в 2017 году. Это же восемь лет уже прошло, твою же мать! Время летит. Тогда мы просто делали ретроспективу работ, которые у меня накопились лет за пять увлечения фотографией. Там было все подряд – черно-белая фотография аналоговая, цветная цифровая, все в жанре репортажа в основном. Это король жанра. Потом такая же выставка была в Москве, на «Красном Октябре», называлась «Моменты». Мы сделали еще фотокнигу небольшую, красивую, всего двести экземпляров, все номерные и подписанные, с любовью. И эту же выставку мы прокатили потом в Екатеринбурге, в галерее «Главный проспект». В этот раз в «Эрарте» тоже мой репортаж, но все работы в этот раз объединяет некое существо, без него вряд ли бы они могли оказаться все в одной выставке. Всего около семидесяти работ.
Когда твои фотографии висят на выставке, в этом есть некая интимность, но дозволенная, которую ты можешь себе разрешить. Люди через твою фотографию узнают тебя еще больше, ты становишься для них понятнее. Ведь фотография, ракурс – это часть тебя, ты делаешь кадр так, потому что именно так видишь. Ты вот такой. Тебе это нравится, ты бы никогда не сфоткал то, что тебе не нравится, какой в этом смысл? В этом есть некая близость, но я не против, пусть люди смотрят, получают какие‐то эмоции. Хорошие, я надеюсь. Вот некоторые фотографии я не покажу, конечно, никогда и никому! Хотя они художественно очень даже привлекательны, но их содержание не для всех.
Фотография, как сказал один из известных мастеров, начинается, когда ты сделал двадцать-тридцать тысяч фотографий. Когда ты всего уже нащелкался, начинаешь понимать, надо ли опять расчехлять камеру и зачем. У меня разные цели, чтобы фотографировать. Где‐то просто документировать, снимать репортаж. Где‐то нужно догонять кадр, где‐то ждать, чтобы к этим проводам птичка прилетела. Все зависит от идеи. Вот я купил букет красивый, принес домой – конечно, я возьму макрообъектив и сделаю крупно кусок лепестка. Вот есть у меня акулка в океане, огни встречных машин из окна гастрольного автобуса, болото с отражениями деревьев. Заброшенная церковь, технологичный город Роттердам. Чайки, которые сидят на опоре моста во Флоренции через реку Арно. Там такая вода удивительного цвета, как у Тибра в Риме – будто зеленая с молоком. У средневековых мостов были опоры зубцом, чтобы при наводнении рассекать бревна и прочую ерунду. Эти чайки, кстати, были заглавной фотографией для моей первой выставки.
У меня были и другие темы, но они на выставку не тянут, это больше интерьерная фотография, которую можно повесить дома или в галерее. Это макро, художественная фотография, там все за счет приемов. Например, пейзаж на широкий угол 2х2, распечатываешь такую фотографию и наслаждаешься. У меня есть особенно любимые кадры, на них океан: разные его виды, линии неба с водой, отражения. Раньше, до пандемии, я проводил много времени летом у океана. У нас есть небольшая дача на Тенерифе, это Канарские острова. Журналисты написали, что у меня там вилла. Мне это так понравилось! Но на самом деле никакой там виллы у меня нет, это просто небольшой домик, который скромно стоит на улице рядом с другими. Но, главное, океан там совсем близко, и я каждый вечер мог себе позволить выходить на берег и смотреть на горизонт, на скалы. Это ведь вулканический остров, поэтому там очень классно круглый год, не смотришь – зима или лето, просто приезжаешь и наслаждаешься.
Макросъемкой я снимаю все, что имеет некий рисунок, оттенок, текстуру, пластику. Все, что может быть интересно для глаза. Это может быть камень, особенно красиво выглядят минералы. Я специально даже ездил в город Апатиты, там есть классный музей минералов, и я там с фотоаппаратом провел часа четыре, фотографируя камни с разных сторон. Нужно было найти законченную композицию в кадре, интересный фрагмент камня, он ведь не везде красивый. Здесь у него торчат кристаллы, тут они грязные, некрасиво, а тут, наоборот, одно прерывается, другое начинается – они везде разные. В этом хаосе нужно найти какой‐то рисунок, идею, мысль. Поэтому я там так долго провозился. У меня есть несколько напечатанных снимков камней…
Для фотографии очень важно быть напечатанной, не в цифровом виде жить, а на бумаге. Сам я не печатаю, это некачественно будет, непрофессионально. Снимать на пленку – это да, могу, так же как на телефон или цифровую камеру. Такое правило есть: не важно, что ты фотографируешь, – важно, ЧТО ты фотографируешь. А вот печатать нужно отдавать в лабораторию, где есть хорошие принтеры, лазерные или струйные, плюс сканер для пленки с большим разрешением. А еще нужно бумагу выбрать, она же такая разная, начиная с того, что есть матовая и глянцевая, между ними много градаций, плюс акварельная, супергладкая, а можно еще акрилом сверху запечатать, и тогда у тебя появляются объем, глубина на фотографии. Очень много деталей, тонкостей, особенно в цветокоррекции, ты можешь из одной фотографии достать два абсолютно разных настроения, один и тот же цветок сделать холодным и колючим или теплым, прекрасным и притягательным. В работе с цветом у тебя миллион возможностей, это и хорошо, и плохо, потому что ты можешь закопаться совсем, как в библиотеке звука, – ты ищешь звук какого‐нибудь органа, а их бесконечно много, и все хорошие, какой выбрать? Так и здесь.
Самое сложное – это дойти до лаборатории, потому тут же главный вопрос такой: зачем ты печатаешь фотографии? Чтобы дома повесить или подарить кому‐то? Продать, может быть? Ты же понимаешь, что все фотографии не сможешь распечатать, и вот что с ними делать? Ладно, ты печатаешь семейные фотографии и бытовые, которые можно объединить в альбом и подарить детям, тут понятно. А остальные кадры? Зачем они на бумаге, если у тебя есть хранилище цифровое, соцсети, плюс еще облачный сервис с папками. Нет необходимости печатать, мы делимся просто фотками, пересылаем их друг другу.
Я устал фотографировать ни для чего. Так много уже фотографий, даже внуки мои это не разгребут никогда. А еще целый кожаный чемодан с негативами где‐то стоит – никаких шансов, что я когда‐нибудь к ним вернусь. Зачем это надо? Другое дело, когда есть цель. Вот в Нижнем Новгороде будет первая российская фото-ярмарка «Контур». Это очень классное событие, историческое, я ему очень рад. До этого у нас не было официальной ярмарки, куда можно было бы прийти, посмотреть на фотографии, выбрать, купить. И я участвую, и у меня офигительно большой стенд будет! Мы всех там просто покорим. Мне так интересно – что будут продавать? Мне интересно все: что люди будут покупать, что не будут, как видят рынок галеристы, как его воспринимают коллекционеры. Меня самого вдохновляет чужое творчество, но мне это далеко не всегда необходимо, чтобы творить самому. Я художник! А художник может обидеть каждого. Шучу.
Сейчас я все‐таки меньше фотографирую, больше рисую. Очень много занимаюсь живописью – холст, акрил. Увлекаюсь абстракцией. Пока никому не показываю, потому что все в виде экспериментов и какого‐то поиска. Это просто исследование разных техник, как будто бы часть фотографии, часть музыки отпечатываются на холсте. В современной живописи тоже есть свои технологии, которые я очень люблю. Мне интересно все, что появляется новое, интересное в изобразительном искусстве – материалы, пасты, присадки для красок. Либо медиумы, которые растворяют краску так, чтобы одна проникала в другую и растекалась. Спиртовые чернила есть, ими тоже рисуют люди. Все это позволяет получать абсолютно другой эффект. Тем более у меня много друзей художников, и мы обсуждаем материалы. Вот недавно Володя Семенский мне сказал, что появились ойл-стики, такие карандаши из масла. Масло ведь всегда было в каком виде? Жидковатое, в тюбиках. А тут карандаш-стик из затвердевшего масла, и ты можешь им делать то, чего не получится кистью – она не может сделать беспрерывный клубок твоей руки, как Пикассо, например, рисовал голубя или быка одним карандашом. Ойл-стики появились относительно недавно, и я сказал: «Володя, буду в Европе – привезу». Привез. И вот уже смотрю, у него следующая выставка. Спрашиваю: «Володя, это ты вот этими карандашами?» – «Да». Вот так искусство и материализуется.
