Сергей Сеничев - Диагноз: гений. Комментарии к общеизвестному
Вот одно из писем Маркса той поры: «Женни больна. Моя дочь Женни больна. У меня нет денег ни на врача, ни на лекарства. В течение 8-10 дней семья питалась только хлебом и картофелем. Диета не слишком подходящая в условиях здешнего климата. Мы задолжали за квартиру. Счета булочника, зеленщика, молочника, торговца чаем, мясника — все не оплачены».
Им неоднократно угрожало выселение за неуплату аренды и лишение имущества за долги. Даже на гроб для годовалой дочки Карлу пришлось занимать (троих детей из шести он, если уж называть вещи своими именами, буквально уморил голодом). Старшие чада были приучены отвечать приходящим кредиторам зазубренное «Господина Маркса нет дома»…
Раз он отправился продавать что-то из фамильного серебра фон Вестфаленов (отправился без пальто — оно было продано задолго до того). Его замели: бродяга пытается толкнуть краденое! Из кутузки мужа вытаскивала Женни (и поговаривают, вытаскивала не раз)…
А с 1856-го на Марксов вдруг посыпались наследства: одно за другим — минимум три только в названном году.
По-прежнему нигде не работающий Маркс живет теперь со смертей близких. На деньги, полученные после кончины тещи, Карл перевозит семью из их «вертепа» в приличный домик на северной окраине Лондона.
В 61-м его мать присылает 160 фунтов (доля отцова наследства за вычетом любезно погашенных ею сыновних долгов). В 63-м она умирает, а это еще около сотни фунтов привара (грубо — что-то в районе восьми тысяч нынешних американских долларов), и Марксы переселяются в настоящий «господский дом». Что, впрочем, не мешает безработному политэмигранту уже в январе следующего года писать щедрому Энгельсу: «Я на мели…». И заботливый Энгельс собирает — «из разных источников» — бедствующему Марксу еще 125 фунтов…
Годом позже умирает один из основателей «Союза справедливых» Вильгельм Вольф. Он тоже завещает всё (а именно — 824 фунта стерлингов; среднегодовой доход английского рабочего составлял в ту пору 45 фунтов) другу и учителю. Маркс не забудет этого — посвятит Вольфу свой «Капитал»…
Короче: многочисленными энтузиастами установлено, что доходы нигде не работающего Маркса в 1863-м, например, году легко позволяют отнести его в разряд 5 % самых обеспеченных жителей Англии! В следующем, 1864-м, Маркс был в ДВАДЦАТЬ раз богаче среднего английского рабочего. Помимо прочего он играет на бирже, о чем собственноручно хвалится в письме к дяде: эти «махинации» принесли ему 400 фунтов…
Но уже в 65-м Марксы снова бедствуют. В июле Карл пишет Фридриху и опять просит денег (жалуется на двухмесячный долг ростовщику).
Три месяца спустя история повторяется: «Мое материальное положение вследствие моей продолжительной болезни и крупных издержек, которых она потребовала, так ухудшилось, что мне в ближайшем будущем предстоит финансовый кризис, а это, помимо непосредственного влияния на меня и семью, было бы для меня губительным и в политическом отношении, так как здесь, в Лондоне, приходится поддерживать известный декорум»…
В учебниках: «… его ЗАБОТАМ и ЛИШЕНИЯМ был положен конец лишь в 1869 году, когда Энгельс продал свою долю в хлопкопрядильной фабрике отца и начал выплачивать Марксу СКРОМНУЮ ежегодную пенсию».
Переведем с русского на русский. Продавший свою долю в семейном предприятии Энгельс совершенно как Остап Бендер Шуру Балаганова спрашивает Маркса, сколько тому нужно для полного счастья. Маркс отвечает, что его ткущие долги составляют 210 фунтов, «из которых примерно 75 фунтов должны быть уплачены за вещи, заложенные в ломбард, и проценты по займам». Широким жестом Фридрих назначает Карлу ежегодную «стипендию» в 350 фунтов. А это позволяет нашим энтузиастам причислить Маркса уже к 2 % наиболее благополучных людей Великобритании — самой богатой страны тогдашнего мира…
Но бедный Карл всё никак не может свести концы с концами.
«Куда деньги дел?» — так и рвется у нас с языка вслед за тенью отца героя.
Помните «господский дом»? Вот его описание, оставленное одним из современников: «Как и все лондонские дома с колоннами, он производил впечатление сытого достатка. Такой дом мог принадлежать доктору, мировому судье или бизнесмену, работающему в Сити». Вскоре после переезда туда Женни устроила в ознаменование новоселья шикарный костюмированный бал. Такие балы Марксы давали не раз. Это раз…
Второе: на бирже, как известно, можно не только выигрывать, хотя документальными данными о проигрышах Маркса мы и не располагаем…
Третье. Автор «Капитала» попросту не умер грамотно распоряжаться деньгами. Мировыми (в смысле, в масштабах планеты) — пожалуйста, личными — увы. Полученные в наследство колоссальные, в общем-то, суммы — будь они обращены в дело грамотно — кормили бы еще не одно поколение его потомков. Виднейший же теоретик политэкономии профукал их непонятно даже на что…
При этом хорошо известно, что Женни из мужниных рук перепадало нечасто и не по многу (до конца жизни она жила под угрозой финансового краха). Сохранился целый ряд писем Маркса, где он просит Энгельса в очередной раз переслать ему несколько фунтов — на то, чтобы к нему, к Энгельсу, приехать, да жене подкинуть «несколько шиллингов». Повторяем: таких писем достаточно, и из них явно следует, что возлюбленную супругу Карл в смысле наличности держал на довольно скромном содержании: ей редко перепадало больше десятой части очередной мужниной добычи.
Семейным бюджетом Марксов долгие годы распоряжалась некая Елена Демут, их домохозяйка-экономка. Еще в 1851-м она родила славного мальчугана. Примчавшийся на выручку Энгельс заявил, что ребеночек евойный. Фредди (малыша назвали в честь «папы») тут же отдали на воспитание каким-то посторонним людям. А в старости Фридрих-старший проговорился, что Фридрих-младший был сыном «мавра» (пожизненное прозвище смуглого Маркса)…
В 62-м новое несчастье: неожиданно умирает молодая и здоровая Марианна — сводная сестра Елены, а по совместительству и служанка Марксов (не многовато ли челяди у нищих политэмигрантов?). Причиной всюду значится сердечный приступ. Однако некоторые историки настаивают на том, что это был неудачный аборт. Не окончись всё трагически — бедный Энгельс всерьез рисковал превратиться в многодетного отца. Но это мы отвлеклись…
В том же 62-м Карл Маркс вчерне заканчивает первый том «Капитала». Еще через пять лет труд готов к печати. После выхода в свет книга оказывается до того непонятной даже специалистам, что Каутский, Лафарг и куча другого народа готовит к изданию свои, существенно облегченные версии «Капитала» — это их, а совсем не первоисточник назовут «библией рабочего класса»… Второй с третьим тома собирал уже Энгельс — из обрывочных черновиков. Уже после смерти друга. Он писал: «Я работаю над неструктурированными рукописями второго, третьего тома «Капитала», я почти ничего не понимаю, работаю с трудом»…
Не будет преувеличением сказать, что проживший без полутора месяцев 65 лет Маркс с 44-летнего возраста не написал практически ничего. Энгельс оставался неутомимым писакой до семидесяти пяти…
ВАН ГОГ, чьи полотна оцениваются теперь в десятки миллионов долларов (правда, в последние годы выяснилось, что больше половины проданного когда-либо на знаменитых аукционах либо откровенные подделки, либо т. н. повторы, гогеновские, например) подался в художники всего за десять лет до смерти. Из которых первые четыре занимался исключительно графикой. То есть на живопись у него осталось всего ничего — шесть лет…
А вот комиссионером в крупнейшей европейской художественно-торговой дядиной фирме «Гупиль» (Винсент Ван Гог — дядя, в честь которого художника и назвали, был совладельцем фирмы) он прослужил несколько дольше: с 1869-го по 1879-й. И на ниве торговли художественным антиквариатом и модерном сделал неплохую карьеру: из Антверпена его перевели в более престижный Гаагский филиал, затем в Лондон и наконец в святая святых — в Париж. И за эти семь лет Винсент приобрел не только очень неплохой опыт торговой деятельности, но и фундаментально ознакомился с историей и теорией искусства. По каковой причине, между прочим, в художники и пошел, а не, скажем, в моряки — по стопам другого дяди, адмирала и начальника Антверпенского порта…
Это к тому, что жили Ван Гоги по меньшей мере небедно, и умереть с голоду племяннику вовеки бы не дали. Во всяком случае, известно, что дяди-артдилеры активно снабжали молодого человека учебной литературой, а гаагский родственник — художник Антон Мауве — еще и ставил ему руку. Каковой факт автоматически дезавуирует миф о Винсенте-самоучке. Самоучкой и дилетантом был, например, его современник кондуктор Пиросмани. А Ван Гог учился, учился и учился. В Брюссельской Академии художеств. В Антверпенской. В Париже — в частной студии Фернана Кормона (тогдашней «кузнице кадров» молодых дарований). Изучал анатомию, рисовал с гипсов и т. п.
