Происхождение Второй мировой войны - Тышецкий Игорь Тимофеевич
Иного рода проблемы возникали у Германии с непосредственными соседями на востоке — Польшей и Чехословакией. Польша в 1921 году подписала союзный договор с Францией, предусматривавший совместные действия в случае германской агрессии. С Чехословакией у Франции с 1924 года существовал договор о взаимных консультациях в случае возникновения военной угрозы со стороны Германии, который при необходимости мог перерасти в союз. Для Франции эти договора (также как и последовавшие в 1926-1927 годах соглашения с Румынией и Югославией) были слабой гарантией безопасности, и французы это прекрасно сознавали. Они относились к своим восточноевропейским обязательствам как к «зыбкому набору дипломатических жестов» 140. Однако для восточноевропейских государств французские гарантии значили гораздо больше, и они резонно опасались, что Франция может решить проблемы собственной безопасности за их счет. Штреземан, правда, пытался убедить иностранных журналистов, что «Германия с ее шестидесятимиллионным населением настолько разоружена, что мы не можем даже защитить себя от вторжения со стороны Польши или Чехословакии»141. Но его слушатели обратили внимание прежде всего на численность немецкого населения. Ни немцы, ни французы не хотели лишних осложнений на Востоке, и конфиденциальность готовившегося пакта безопасности, особенно на ранней стадии переговоров, нужна была обеим странам по этой причине.
Требование повышенной секретности сначала сыграло отрицательную роль в восприятии германской инициативы на Западе, и особенно в Англии. Чемберлен и так не очень верил в искренность Штреземана, и просьба сохранять особую конфиденциальность еще больше насторожила английского министра. Первым делом он увидел в германском предложении желание начать переговоры за спиной Франции, предотвратить задуманный им англо-французский пакт безопасности и внести раскол между двумя странами 142. Надо сказать, что такое восприятие не стало неожиданным для тех, кто готовил предложение. Передав германскую ноту в Лондон, д’Абернон записал в дневнике: «Некоторые заподозрят в ней стремление Германии создать трудности между Англией и Францией» 143. Действительно, такое впечатление сложилось даже у опытнейшего постоянного заместителя министра Айре Кроу 144, хотя месяцем ранее он сам считал, что пакт о взаимных гарантиях существующих границ, который подписали бы и Германия, и Франция, вполне возможен 145. За свою долгую и успешную карьеру в Форин Офис Кроу прославился умением писать аналитические записки. Вот и сейчас он решил прибегнуть к этому испытанному методу. Правда, составлять такую записку сам он на этот раз не стал, возможно, потому что был к этому времени серьезно болен и переутомлен — Кроу скончался через три месяца, в конце апреля. Он поручил сделать это своему помощнику Гарольду Николсону и остался вполне доволен результатами его труда.
Николсон ответственно подошел к поручению и составил аналитическую записку, озаглавленную им как «Британская политика, вытекающая из положения в Европе». Эта записка оказала серьезное влияние на Чемберлена. Не без налета некоторой художественности изложения (недаром в дальнейшем из-под его пера вышло много замечательных книг) Николсон писал: «Одна половина Европы опасно обозлена, другая половина — опасно боится. Между этими воспаленными эмоциями не прекращаются трения, и различные шаги, воспринимаемые как раздражители, лишь бередят все еще не залеченные раны. Страх порождает провокации, вооружение, секретные союзы, притеснение меньшинств. В свою очередь, это вызывает еще большую ненависть и стимулирует желание к мести, что лишь усиливает страх, последствия которого множатся. Образовался порочный круг» 146. Николсон считал, что защита Франции и Бельгии является важнейшей задачей внешней политики Англии. Та провокационная политика, которую проводила Франции в течение послевоенного времени, была основана на ее страхе, и целью Британии должно было стать искоренение этого страха. Николсон не видел ничего страшного в том, чтобы Германия стала частью новой структуры безопасности в Европе и получила постоянное место в Совете Лиги Наций. В дальнейшем, полагал он, можно было бы вести речь о пересмотре ряда вызывавших неприятие Германии условий Силезского урегулирования и вопросов польского коридора. Но первостепенной задачей, заключал он, должно быть исчезновение страха у Франции 147.
Интересно, что Николсон говорил в своей записке о восстановлении «европейского концерта», от которого Европа отказалась под влиянием идей президента Вильсона еще на мирной конференции в Париже. Сторонником «европейского концерта», основанного на балансе сил, всегда был Айре Кроу. Да и новый глава Форин Офис Остин Чемберлен рассматривался многими как приверженец «концерта», существовавшего в Европе во второй половине XIX века 148. По сути, такой подход был поворотом к «реальной политике» довоенного времени и отводил Лиге Наций второстепенную роль в европейских и мировых делах. Собственно говоря, подобное положение уже и так сложилось, и Форин Офис лишь констатировал это. Никто не собирался читать эпитафию женевской организации, но ей по умолчанию отводилась теперь та роль, которую она и занимала в действительности — всеобщей политической конференции. Прагматичный силовой подход окончательно преодолел отчаянную либеральную попытку идеалистов вроде Вильсона и Сесила построить справедливый всеобщий мир. На практике это означало, что, под аккомпанемент женевских разговоров о необходимости разоружения и всеобщей безопасности, реальная политика возвращалась в кабинеты Лондона, Парижа, Рима, Вашингтона, Токио, а чуть позже — еще Берлина и Москвы.
Торжественное прощание с идеей Лиги было устроено 12 марта 1925 года. В этот день Остин Чемберлен, выступая в Женеве от имени Англии, Индии и британских доминионов, отказался подписывать Женевский протокол. «Убив протокол, — с грустью констатировал Эдуард Эррио, — Великобритания тем же ударом приговорила к смерти и разоружение». Теперь Франции, по его словам, «не оставалось ничего другого, как извлечь хотя бы что-нибудь из специального пакта, предложенного Германией, рекомендованного Остином Чемберленом и в принципе принятого Италией и Бельгией» 149. Впрочем, Эррио напрасно представлял себя жертвой выкручивания рук со стороны Англии. Вскоре после получения 9 февраля предложения от Штреземана Эррио уведомил Чемберлена, что не возражает против взаимных гарантий и включения Германии в Рейнский пакт безопасности 150. Французы опасались, что, отвергнув четырехсторонний пакт с участием Германии, они, как и в 1920 году, останутся вообще без каких-либо гарантий своих восточных границ 151. Правда, Эррио обставлял свою поддержку нового пакта двумя условиями. Во-первых, восточные союзники Франции (Польша и Чехословакия) должны были также получить гарантии своих границ со стороны Германии или, по крайней мере, Германия должна была подписать с ними обязывающее арбитражное соглашение. Во-вторых, Германия должна была безо всяких условий вступить в Лигу Наций. По мнению французов, это означало бы полное и добровольное подтверждение Германией положений Версальского мира. «Германское правительство поймет, что изучение этих предложений не может быть продолжено, пока Франция не представит их на рассмотрение своим союзникам и не достигнет с ними соглашения в целях создания системы безопасности в рамках Версальского договора», — говорилось в ответе Эррио на германское предложение от 9 февраля 152.
Что касается принятия Германии в Лигу Наций, то англичане, естественно, не возражали. Они и раньше были не против этого, а теперь, когда Лига превратилась для них в место произнесения красивых речей, и подавно. С гарантиями Польше и Чехословакии дело было сложнее. Чемберлен сразу заявил, что гарантии Британии не будут распространяться на Восточную Европу. Общественное мнение в Англии недолюбливало поляков. К ним относились с недоверием. Недаром Ллойд Джордж называл их «ирландцами», а генерал Смэтс считал польское государство «историческим провалом». Правда, против германских гарантий Польше Чемберлен не возражал. «У нас, конечно, меньше причин защищать Польшу, чем у вас, связанных с ней специальным договором, — объяснял Чемберлен Эдуарду Эррио. — И все же я пытаюсь стать на ее точку зрения, смотреть с польской колокольни... Я объяснил Скшиньскому (министр иностранных дел Польши. — И. Т.), что гарантийный пакт, обеспечивающий Польшу со стороны Германии, позволил бы ей лучше следить за своими интересами, в том что касается России, и что усиление безопасности Франции усилило бы и ее собственную безопасность» 153. Но свои гарантии Польше Британия давать не собиралась.
