Ярослав Зуев - Большой план апокалипсиса. Земля на пороге Конца Света
Итак, Февральская революция в Париже открыла дорогу к власти амбициозному Наполеону III. За ней грянула Мартовская революция (1848) в Германии. В мае во Франкфурте, финансовом сердце Германии, собрался парламент. Воодушевленный Маркс подался на родину. Однако не задержался там надолго. По словам биографов, уже через год его снова выслали… Не беспокойтесь, читатель, и на этот раз не в Сибирь, в Париж. Но и во Франции Маркса, похоже, не ждали. А ведь его приятель Энгельс в свое время так горячо восхищался им. Как бы там ни было, получив от ворот поворот, Маркс подался в Лондон, где и осел уже окончательно. Биографы обыкновенно зовут этот период его жизни Лондонским изгнанием. Мне представляется, они слегка лукавят. Обосновавшись в Иерусалиме на Темзе (или Риме, кому как больше нравится), Маркс, засучив рукава, сел писать свой самый фундаментальный труд, «Капитал». Туда же, в Британию, перебрался и Энгельс, правая рука Маркса, теоретик и пламенный революционер, а по совместительству процветающий текстильный фабрикант. Фабрика, доставшаяся Энгельсу от отца, находилась в Манчестере. Ну разве это похоже на изгнание… Вы только не бросайте меня в терновый куст…
Как уже говорилось выше, несколько позже, в 1864 г., партнеры учредили Международную рабочую ассоциацию, ставшую Первым интернационалом, разветвленной международной структурой с отделениями в большинстве европейских стран и североамериканских штатах. Любопытна предыстория этой лавочки. Ее появлению на свет предшествовали длительные переговоры между рабочими организациями. Так и представляю себе этих закопченных сталеваров и чумазых шахтеров в пенсне и фраках, ну да ладно. Любопытен сам момент, под который подгадали провозглашение Интернационала. Оно состоялось 28 сентября 1864 г. в Лондоне на многолюдном митинге в поддержку польского национально-освободительного восстания! По этому случаю в столице величайшей колониальной империи планеты собрались работяги с мозолистыми ладонями из большинства европейских стран. Перво-наперво осудив проклятый русский царизм, главного врага пролетариата (британский империализм был, вероятно, пролетариату верным другом), труженики торжественно объявили о рождении Интернационала. Заодно избрали Генеральный совет, куда, естественно, пригласили Маркса…
Конечно, все эти странности из разряда «в своем глазу и бревна не видать» находят вразумительное объяснение. Тарпли пишет, что марксизм, как подрывная идеология, ловко использовался олигархами Британской колониальной империи для ослабления и разрушения геополитических конкурентов на континенте. И это — не пустые слова. К концу XIX столетия идеи Маркса приобрели такую исключительную популярность в образованной среде европейских стран, что марксистом не становился лишь ленивый. Следовательно, потенциал у них был, и вовсе не шуточный. Естественен вопрос, как же британцы не опасались, грубо говоря, сами подорваться на собственноручно расставленных минах, ведь с саперами подобное периодически случается? Ответ, на мой взгляд, таков. Не опасались, причем в силу целого ряда причин.
Во-первых, первой встав на капиталистические рельсы, Британия далеко опередила конкурентов, став для аутсайдеров гонки чем-то вроде эталона в самых разных областях и сферах, от экономики до естествознания и культуры. Кто-то с завистью засматривался на английских колонизаторов, мол, вот где размах, нам бы так (на подобных идеях выросло целое поколение немецких фашистов грядущего XX в.), кто-то был без ума от Киплинга и Байрона, кто-то от неоготических изысков, которыми баловались архитекторы Викторианской эпохи. Ну и что в этом, спрашивается, плохого, по крайней мере в готике и творчестве Киплинга? Сейчас поясню на примере России.
Стоит открыть любой мало-мальски серьезный учебник по истории XIX столетия, и буквально с каждой его страницы зазвучат отголоски ожесточенных баталий между славянофилами и западниками, свидетельствующие о так называемой цивилизационной раздвоенности нашей интеллигенции, а ведь именно она, как ни смешно это сейчас звучит, определяет вектор развития страны. Я позволю себе встать на защиту западников. В подавляющем большинстве они были достойными и честными людьми, ощущали себя русскими и искренне желали Отечеству процветания. При этом заглядывались на Британию, мечтая перенести бытующие там порядки к нам. Но сделать это на практике было примерно так же просто, как вырастить, скажем, кокосовую пальму под Норильском. Рецепты, которые они намеревались механистически применить, не сулили России ничего хорошего. Тот факт, что из самого лучшего танка не вылепишь хоть сколько-нибудь работоспособный трактор, стал очевиден в ходе затеянной Горбачевым конверсии советских вооружений. Если не ошибаюсь, дело кончилось банальной распродажей по бросовым ценам либо вообще переплавкой в мартеновской печи. А вот рынки сбыта оружия Союз потерял, на радость тем, кто их немедленно занял…
Впрочем, проблема состоит не в западниках, которых у нас действительно было, хоть ведром черпай, в отличие, скажем, от «восточников» где-нибудь в Европе. Тех на Западе днем с огнем не сыщешь, между тем их присутствие — верный признак вторичности и отставания. Проблема даже не в том, что при подобном положении вещей виртуозные британские спецслужбы играючи находили кандидатов в коллаборационисты для формирования внушительных по численности пятых колонн. И не в британских СМИ, поднаторевших в идеологической войне и всегда готовых подбросить общественному мнению подходящего козла отпущения. И не в универсальной идеологии Нового Иерусалима, исполнявшей своих носителей уверенностью, будто они несут туземцам лишь свет просвещения, выполняя благородную цивилизаторскую миссию, а разные там транспортирующиеся в трюмах чернокожие рабы из Дагомеи или, скажем, индийские сипаи, которыми стреляют из пушек, — это так, мелочи жизни и издержки производства. Главная беда, как по мне, состояла в том, что в условиях зарождающейся глобализации и непрекращающейся битвы народов копирование западной модели под кальку в качестве панацеи означало в реальности крушение исторически сложившихся институтов, хаос и вовлечение в мировую финансовую систему в качестве дойной коровы. Донора, обеспечивающего нужды благоденствующего центра всем, что тому потребуется, от полезных ископаемых и до работниц домов терпимости включительно. А заодно и в качестве рынка сбыта всевозможного, штампующегося в промышленных масштабах барахла.
Допустим, но при чем тут Маркс, скажете вы. Он же как раз призывал пролетариев всех стран соединиться ради строительства светлого будущего, где не останется места хищнической эксплуатации одних человеческих существ другими, где все будут счастливы и равны. Так-то оно так, только не совсем так. «Маркс и Энгельс, — пишет Сергей Кара-Мурза в своем весьма познавательном исследовании «Маркс против русской революции»,[481] — мыслители Запада, причем мыслители, выдвинувшие большую доктрину мироустройства под эгидой Запада, одну из основных моделей глобализации мира по принципу «Центр — Периферия». Да и с классовой теорией, разработанной основоположниками, не все так гладко, как казалось бы. Кара-Мурза указывает: «Когда речь заходила о крупных столкновениях, в которых затрагивались интересы Запада как цивилизации, субъектами исторического процесса в представлении марксизма оказывались не классы, а народы». Которые, в свою очередь, отметим это особо, подразделялись классиками на прогрессивные и реакционные. Если и не по доктору Геббельсу, то уж точно — в духе британских социал-дарвинистов, больших док по части евгеники, о которых мы говорили выше. Тем не менее все это абсолютно логично, я сейчас поясню, почему. Квинтэссенция учения, созданного Марксом и Энгельсом, состояла в том, что пролетарская революция должна была победить не где-нибудь в Бангладеш или Гондурасе, прозябающих во тьме невежества и нищеты. Первым делом она обещалась грянуть в прогрессивных странах, вроде приютившей основоположников Британии или дорогой их сердцу Германии. Однако случиться это должно было лишь после того, как в вышеобозначенных странах будут созданы все предпосылки. Производительные силы достигнут пика, производственные отношения войдут с ними в противоречие, хлоп — и новая формация придет на смену старой, сознательные пролетарии встанут у руля. Ура!
Только пойди этого пика достигни, не обирая отстающих. Изречение Курта Леви-Стросса о Западе, построившем себя из материала колоний, я вынес в эпиграф недаром. Маркс с Энгельсом, жившие задолго до французского ученого, тем не менее тоже об этом прекрасно знали, более того, приветствовали процесс, в ходе которого британский империализм подминал весь прочий отсталый мир, выкачивая из него жизненные соки, будто исполинская помпа или даже раковая опухоль. Следите, друзья, за мыслью? Ну вот, например. Доводит британский спекулятивный капитал до ручки индийские колонии, разоряя на корню отсталых туземных земледельцев и заставляя местных убогих ремесленников пухнуть с голоду вместе с семьями, поскольку первые вынуждены отдавать свою продукцию перекупщикам за бесценок, а вторые не способны конкурировать с фабричными товарами экспортного производства, и правильно делает. Пробки в потолок. Получают спекулянты лондонского Сити сверхприбыли, и славненько, молодцы. Еще бы, ведь таким образом закладываются предпосылки будущей пролетарской революции на Британских островах. Сколько при этом подохнет индусов, китайцев либо русских, без разницы, кому интересны жалобные вопли представителей реакционных наций? Знаете, друзья, на этом коньке можно было очень далеко уехать…
