Уистан Оден - Стихи и эссе

Захватчик в форме дровосека
Творит дрова из человека,
Но есть что невозможно сжечь —
Страны порабощенной речь
о том, что Родины святыни
среди отчаянья пустыни
преследует захватчик злой,
блюя бессмыслицей пустой.

Маленькие тираны, угрожая большим,
искренне убеждены,
что меняют режим.

Тираны могут быть убиты,
тогда как палачи их умирают
в своих кроватях мирно и беспечно

Девиз тирана:
все возможное —
необходимо.

Как только главы государства
работать предпочтут не днем, а ночью,
пусть граждане почувствуют опасность.

От готики севера, бледные дети
Культуры вины, картошки, пива-виски,
Мы, подобно отцам, направляемся
К югу,  к обожженным другим берегам,

Винограда, барокко, la bella figura,
К  женственным поселеньям, в которых мужчины —
Самцы, и дети не знают  той жесткой
Словесной войны, какой нас  обучали

В протестанстских приходах в дождливые
Воскресенья — мы едем  не как неумытые
Варвары, в поисках золота,  и не как
Охотники за Мастерами, но- за добычей;

Кто-то едет туда, решив, что amore
Лучше на юге, и много дешевле
(Что сомнительно), другие  — убеждены,
Что солнце смертельно для наших микробов

(Что есть чистая ложь); иные, как я,
В средних летах — чтобы отбросить
Вопрос: «Что мы и чем мы будем»,
Никогда не встающий на Юге. Возможно,

Язык, на котором Нестор и Апемантус,
Дон Оттавио и Дон Джованни рождают
Равно прекрасные звуки,  неприспособлен
К его постановке; или в жару

Он бессмысленен. Миф об открытой дороге,
Что бежит за садовой калиткой и манит
Трех братьев — одного за другим — за холмы
И все дальше и дальше — есть порожденье

Климата, в котором приятно пройтись,
И ландшафта, заселенного меньше, чем этот.
Как-то все-таки странно для нас
Никогда не увидеть ребенка,

Поглощенного тихой игрой, или пару друзей,
Что болтают на понятном двоим  языке,
Или  просто кого-то, кто бродит один,
Без цели. Все равно,  наше ухо смущает,

Что их кошек зовут просто- Cat, а собак
— Lupo, Nero и Bobby. Их еда
Нас стыдит: можно  только завидовать людям,
Столь умеренным, что они могут легко

Обойтись без обжорства и пьянства. И все ж
(Если я, десьтилетье спустя, их узнал) —
У них нету надежды. Так древние греки о Солнце
Говорили: «Разящий-издалека», и отсюда, где все

Тени — в форме клинка, вечно синь океан,
Мне понятна их мысль: Его  страстный
Немигающий глаз насмехается над  любой
Переменой, спасеньем;  и только заглохший

И потухший вулкан, без ручья или птицы,
Повторяет тот смех. Потому-то
Они сняли глушители со своих «Весп»
И врубили приемники в  полную силу,

И любой  святой вызывает ракетный шум,
Как ответная магия. Чтобы сказать
«У-уу» сестрам Паркам: «Мы  смертны,
Но мы пока здесь!», они станут искать

Близость тела — на улицах, плотью набитых,
Души станут иммунны к любым
Сверхестественным карам. Нас это шокирует,
Но шок нам на пользу:  освоить пространство, понять,

Что поверхности не всегда только внешни,
А жесты — вульгарны,  нам недостаточно
Лишь звучанья бегущей воды,
Или  облака в небе. Как ученики

Мы не так уж дурны,  как наставники — безнадежны.
И  Гете, отбивающий строгий гекзаметр
На  лопатке у римской девы — есть образ
(Мне хотелось, чтоб это был кто-то другой)

Всего нашего вида: он с ней поступил
Благородно, но все-таки трудно назвать
Королеву  Второй  его Walpurgisnacht
Елену, порожденную в этом процессе,

Ее созданьем.  Меж теми, кто верит, что жизнь —
Это Bildungsroman, и теми, для кого жить —
Значит «быть-здесь-сейчас», лежит  бездна,
Что об'ятиями не покрыть. Если мы захотим

«Стать южанами», мы тотчас испортимся,
Станем вялыми, грязно-развратными, бросим
Платить по счетам.  Что никто не слыхал, чтоб они
Дали слово не пить или занялись йогой —

Утешительно:  всей той духовной добычей,
Что мы утащили у них, мы им не причинили
Вреда, и позволили,  полагаю, себе
Лишь один только вскрик  A piacere,

Не два. Я уйду, но уйду  благодарным
(Даже некоему Монте), призывая
Моих южных  святых — Vito, Verga,
Pirandello, Bernini, Bellini

Благословить этот край  и всех тех,
Кто зовет его домом;  хотя невозможно
Точно помнить, отчего ты был  счастлив,
Невозможно забыть, что был.

Бессмысленно крик поднимать.
Нет, детка, уж лучше совсем завязать.
Ты руки ко мне не тяни.
Чайку завари, кипяточку плесни.
   Вот и все, как ни крути.
   Но что это значит? что ждет впереди?

Я маме сказал перед тем, как уйти,
Что дом покидаю, чтоб лучший найти.
На письма ее не ответил,
Но лучшего так и не встретил.
   Вот и все, как ни крути.
   Но что это значит? что ждет впереди?

Так не было раньше у нас?
Наверно нет, так стало сейчас.
Мотор заглуши: коли жизнь сходит с рельс,
Есть ли смысл  уезжать в Уэльс?
   Вот и все, как ни крути.
   Но что это значит? что ждет впереди?

Был тверд мой хребет, как металл,
И я генерала в лицо узнавал,
Но в жилах силенок не стало,
И я не служу генералу.
   Вот и все, как ни крути.
  Но что это значит? что ждет впереди?

В венах моих есть желанье одно,
И рыбою память ложится на дно;
Начну я рыдать, что есть силы —
А память мне: «Так уже было.»
   Вот и все, как ни крути.
   Но что это значит? что ждет впереди?

Сюда прилетала пичуга одна,
Навряд ли уже возвратится она.
Я долго шел, чтоб в итоге пути
Ни земли, ни воды, ни любви не найти.
   Вот и все, как ни крути.
   Но что это значит? что ждет впереди?

Перенеси через воды
И усади ее в тень,
Где голубки белы целый день у ветлы,
И четыре вЕтра оды
Распевают, распевают, распевают о любви.

Золотое надень ей кольцо ты
И к груди ее крепко прижми;
Снимки из-под воды рыбьи делают рты,
И лягушка, певец большеротый,
Распевает, распевает, распевает о любви.

Переулки сбегутся на пляску,
Дома обернутся взглянуть,
Столы и скамьи скажут тосты свои,
И лошадки, что тянут коляску,
Распевают, распевают, распевают о любви.