Елена Полюшкина - Моя душа состоялась. Дневник Алены
15.03. Не тревожься, сбудется самое заветное. И это будет так скоро, что ветер счастья уже раздувает твои волосы. Можешь не верить, но встреча уже существует в пространстве будущего.
Да, это будет не хуже самого спектакля.
Нет, рецензия хороша, можешь оставить и такой, как есть. И в таком виде она производит впечатление сама по себе. Она уже живая, и не пытайся отрицать это.
Да, ты уже другая. Это пройдет, как наваждение. А останется душа и прелесть, и этими качествами ты покоришь многих.
Свобода мысли и безукоризненность стиля важны, но делай ставку на интуитивные виды творчества, ты сама знаешь, какие.
Не концентрируйся на «вдруг не». Будь проще. В тебе много света и гордости, не теряй их. Не бойся, что неправильно поймут. Те, кто тебе нужен, поймут так, как надо.
И еще. Напоследок. Верь в себя. Все придет. Тебя любят, а поэтому так часто испытывают, но и помогают. И поэтому – снова все новое для тебя, и приятное, и притягательное. Как сама ты. Мастер.
16.03. Настоящая весна. И для меня тоже.
Настроение на завтра красного цвета – цвета тревоги, целеустремленности и энергии. Состояние примерно то же, что было перед экзаменом-собеседованием по театру. Что-то кипит во мне и выпадает в осадок чувств. В целом же, после многих и многих взлетов и падений, разочарований в себе и мире и депрессий состояние хорошее, более уравновешенное. Легкая взбудораженность. Пусть сейчас ни в моем внешнем облике, ни в поведении и образовании нет совершенства. Я иду к нему. Я создаю себя. Бывает безумно гадко, и кажется, все кончено. Но живу и пытаюсь эту жизнь сделать хоть чуть-чуть трогательней и ярче. Хоть что-то от меня все-таки зависит. Но все «в темных лапах судьбы». Боюсь сознаться себе, что уже научилась улавливать не только ее присутствие, но и движение ее мигов. И понимая, что слияние невозможно, любуюсь на ее грацию и изящество. Преклоняюсь, леди. И учусь быть не то чтобы похожей – новой. Под впечатлением вашего невидимого танца.
17.03. Набросала вопросы к беседе с Боголюбовой и Бурыкиным.
Извечная моя скованность. Я так устала от себя, что ничто не может меня обидеть больше, чем собственные сомнения. Даже думая, что провалюсь уже, не могу отказаться от самой идеи. Хитрый ум выдвигает одну причину за другой. Но, в конце концов, я просто хочу узнать побольше о спектакле из первых рук. Мне интересно. Хоть и страшно провалиться с непрофессиональными вопросами. Но я преодолею это в себе.
Вопросы к А. Б.
Когда Вы приступали к работе над пьесой, много ли Вы знали о его жизни и судьбе? Желание писать возникло вследствие Вашего интереса к этому человеку или Вы с самого начала понимали, что это только для двух артистов? Вы писали, соотносясь с их артистическими индивидуальностями?
Вы считаете пьесу как литературный текст самоценной или для Вас все оживает только в игре Олега и Саши? Возможно ли какое-то иное воплощение ее на сцене с другими актерами, художниками, воплощенной в конце концов в совершенно другой эстетической системе?
В какой мере артисты влияли на Ваше представление об образе Нижинского? Насколько сильно было художественное отождествление? Вы писали, представляя себе его игру, интонации, улыбку? Я хочу сказать, насколько сильным было артистическое и личное обаяние Олега?
Пьеса, может быть, существует на уровне замысла. Ее задача – не воплощение, а движение мига. Недоговоренность, недораскрытость, недопонимание – это лишь наброски ее жизни. Мне так хочется знать, насколько я правильно понимаю.
Природа такого произведения зыбка, призрачна, но ничуть не менее реальна, чем у любой другой пьесы. Сюжет вторичен, живут интонации, все, что зависает между звуков, слов, жестов и так глубоко проникает в сердце зрителя. И именно от этой недораскрытости реальность осознается более полно и более жизненно, чем следование всем логическим и бытовым линиям.
Он действительно болел. Но спектакль не о действительном, а об игре, светлом безумии игры – оборотной стороне любого творческого проявления.
Пьеса о Нижинском или об имени, которое делает судьбу? О жизни или понятии? Невозможность с определенностью ответить ни на один вопрос притягивает меня все сильнее к этой беспокойной вещи.
Пьеса о бессознательном. Даже понимая логику поступков, ее невозможно зафиксировать в сознании. Хотя здесь я, конечно, путаю впечатление от ее сценической передачи с непосредственно текстом.
Пьеса о неуловимых категориях, не поддающихся анализу. Вы писали ее хоть сколько-то близко к этому невнятному провидческому бреду (глупо сказала, как все, что здесь, глупо).
Вопросы об агентстве. В программе сказано о создании постоянно действующего театра. Это будет театр без постоянной труппы?
Спектакль с самого начала задумывался как чисто актерский, но, тем не менее, Вы привлекали к работе режиссеров.
В работе над спектаклем принимали участие несколько режиссеров. Как получилось, что в конечном итоге ни один не был назван в программе?
Сюжет вторичен. Важна идея гениального безумца. Противовес и отождествление понятий: творчество и сумасшествие.
Помещение. Пьеса написана с учетом этого помещения? Вы знали, в какой обстановке она будет играться?
Не снижение ли жанра, что пьеса написана на определенного актера?
Стихи. Давно ли Вы пишете стихи? Кто Вам близок из поэтов? Если это впервые, то что, это – непосредственный порыв, диктуемый всей эстетикой пьесы или чисто техническое, рациональное.
Почему стихи? Это особая речь? Оттуда, где Нижинский свободен, и не только от пут разума, но и от обыденности?
Каплевич (ух, страшно суровый, неприступный, но…). Вопросы к нему: Кто Вас пригласил? Вы были знакомы с А. Б.? Раньше интересовались Нижин-ским? Спектакль весь соткан из неуловимостей, трудно рационально подойти к нему, и от Вас требовалось к этим неопределяемым материям создать особый мир цвета и легкости. Легкость безумия, как судьба, как вдохновение.
У персонажа (Фекл.) нет имени. Каждый волен понимать это по-своему. Общаясь с людьми, видевшими спектакль, я поняла, что нет единого мнения на этот счет. Толкований множество. Вы рассчитывали на это? Сознательно шли? Или все же есть некий единственный образ, единственный ответ? Мне хочется услышать о Вашем понимании его.
Вы с самого начала знали, где будет играться пьеса? Это отразилось на ней?
Спектакль камерный. Большое сценическое пространство, мне кажется, погубит его очарование.
Об игре Олега. Огромность таланта, непередаваемое обаяние, живость, легкая рисовка, остроумность игры. Чуть-чуть грусти и очень много страсти, темперамента души. Выкладывается. Я жутко хочу делать интервью с ним, только вопросы нужно подготовить на уровне. И самой говорить поменьше (в сегодняшней беседе с Алешей говорила больше я).
Феклистов. Талант не такой ослепительный, взрывной, но не меньший. Трагичен и в то же время страстен как-то по-особенному, захватывающе горько, щемя-ще. Скрытая страсть, приглушенная. Духовно пластичен, легок в восприятии. Интервью тоже очень хочется. С ним, наверное, легче общаться, чем с Олегом.
Писать вторую рецензию? Но на меня давит первая.
Движение мига, где сюжет вторичен. Просыпаются недопонимаемые в повседневности возможности восприятия.
Мифотворчество и представление о мифе. Сюжет вторичен, но явственно ощутимо движение замысла в вихре мгновений и фраз, в которых просыпается не действительность бывшего, а лишь наброски возможностей и предчувствий. И именно от этой недораскрытости действительность осознается более полно и более жизненно, чем при соблюдении всех логических и бытовых линий.
Ну, вот 40 минут проболтали с Бурыкиным. Ему работа моя понравилась. Сказал, что поняла я точно. В десятку. Он вкладывал тот же смысл. Мы обменялись телефонами. Чтобы «не позвонить никогда»? С Меньшиковым он меня знакомить не захотел. Моя хроническая чувствительность не позволила мне заговорить с ним первой. У него были холодные равнодушные глаза, когда он смотрел. Конечно, я – чужая. Для других у него другой взгляд.
Невыносимо чувствовать себя чужой среди них. Но если судьбе угодно, она запросто сведет жизненные дороги. Хотя, видимо, поверхностное знакомство меня не устроило бы. Все время бы хотелось большего. Но это уже свойство натуры.
Алеша отказался меня познакомить с Олегом. У Олега замашки «звезды», даже не замашки, а отработанный жизнью и судьбой стиль поведения. Благороден, прост, обаятелен и, господи, до чего великолепен, красив. Но я никогда не буду уподобляться тупым фанаткам. Я слишком себя уважаю, при всем самоуничижении.
