Русская пятерка. История о шпионаже, побегах, взятках и смелости - Гейв Кит

Боумен сказал, что остальным игрокам придется выйти на новый уровень. И они вышли. В 1997 году Владимир Константинов занял второе место в голосовании, уступив «Норрис Трофи» Брайану Личу из «Нью-Йорк Рейнджерс». Лич был потрясающим атакующим защитником и заслужил эту победу. Так сказал и сам Константинов, когда узнал, что его номинировали на эту награду.

Константинова было заменить непросто, и эту обязанность взял на себя Лидстрем.

– Ник всегда был классным защитником. Но когда мы потеряли Владди, он стал играть еще лучше, – утверждает Брендан Шэнахен. – Мне кажется, он просто решил, что будет приносить больше пользы. То, что раньше делал Владди, теперь стал делать Ник. И после этого Ник стал выигрывать один «Норрис Трофи» за другим.

За следующие тринадцать сезонов Лидстрем семь раз был удостоен этой награды, при этом дважды заняв второе место в голосовании и еще один раз третье. Если бы Константинов был здоров, это трудно было бы представить.

Лидстрем и его партнеры мощно провели начало сезона осенью 1997 года – в первых пятнадцати встречах они уступили лишь дважды. Они играли как команда, одержимая одной задачей, подгоняемая своими преданными болельщиками, которые до отказа забивали «Джо Луис Арену». К тому же их то и дело стимулировали визиты одного гостя.

– Когда Владди заходил в раздевалку, он садился у своего шкафчика, а мы все подходили и обнимали его, – рассказывает Дрэйпер. – Мы сидели и переодевались, а разговаривали с ним в основном русские. Теперь между нами был настоящий языковой барьер, но все были рады уже просто увидеться с ним.

Затем во время остановки игры диктор Бадд Линч объявлял, что на матче присутствует Константинов, что он смотрит игру из ложи владельцев клуба. Видеокуб показывал улыбающегося и машущего рукой Владимира. Вся арена вставала на ноги, смотрела в его сторону и устраивала ему бурную овацию. Кто-то махал в ответ. Кто-то плакал. Игроки обеих команд стучали клюшками по льду и по бортам, стоя у скамеек, – таким образом хоккеисты испокон веков демонстрируют свое уважение.

– В следующей паре смен игра всегда шла поживее, – отмечает Уортон.

– Когда двадцать тысяч человек встают и устраивают овацию на две, а то и на пять минут, это звучит как призыв выложиться на полную катушку, – соглашается Игорь Ларионов. – Если они бьются за свою жизнь, то и мы должны отдать себя без остатка. Так мы и делали.

Однако в середине сезона эти визиты прекратились. В январе Константинов уехал во Флориду, чтобы пройти курс лечения в клинике, специализирующейся на закрытых черепно-мозговых травмах. Игрокам было обидно его отпускать. Впрочем, Уортон, Дуг Браун и Дэйв Льюис слетали проведать Константинова, когда чемпионат взял паузу на Олимпийские Игры в Нагано.

– Это было невероятно. Нас поразил его прогресс, – утверждает Уортон. Константинов на тот момент провел во Флориде всего несколько недель.

30 января Константинов вновь присоединился к своим одноклубникам в Белом доме, куда действующих обладателей Кубка Стэнли пригласил Билл Клинтон. Президент США провел с игроками некоторое время в неформальной обстановке перед началом официальной церемонии. Журналист «Нью-Йорк Таймс» Джо Лапойнт сообщил следующую историю, которую ему рассказал Скотти Боумен. Если ему верить, то президент ждал встречи с Константиновым.

– Вы прекрасно выглядите, – сказал Клинтон Владди.

Стоявший неподалеку защитник Ларри Мерфи повернулся к президенту и сказал:

– Это вы еще не видели, как он играет.

– Я знаю, сколько для вас всех значит Владимир Константинов, – сказал Клинтон, после чего в Восточной комнате раздались аплодисменты.

Константинов улыбнулся и показал президенту большой палец. Клинтон ответил тем же.

Пропустив пятьдесят девять игр из-за споров по контракту, в феврале Федоров наконец подписал соглашение на 38 миллионов долларов. «Детройт» повторил предложение «Каролины». При этом ошеломительную сумму в 28 миллионов он должен был заработать примерно за четыре месяца. Сергей мог чувствовать себя королем мира. Но на самом деле он был близок к нервному срыву спустя пару дней после того, как присоединился к команде. Отсутствие Константинова очень сильно его задело.

– Я видел, что он несколько раз очень бурно реагировал по этому поводу, – рассказывает Уортон. – Я знаю, что ему было нелегко. Нам всем было нелегко. Но Сергей очень эмоционально это переживал. Причем в открытую.

В какой-то момент Уортон решил даже утешить Федорова.

– Просто я очень по нему скучаю, понимаешь? – сказал Сергей, еле сдерживая слезы. – Мне его тут не хватает. Я скучаю по нему.

Уортон не мог найти слов. Затем он взял сетку Федорова с номером 91 на спине и перевернул ее вверх ногами.

– Я показал Сергею, что если перевернуть его номер, то он превращается в 16 – в номер Владди, – объясняет Уортон. – Поэтому я сказал ему: «Вот, смотри. Владди у тебя на спине каждый день. Он всегда с тобой, когда ты надеваешь эту сетку». Думаю, ему это здорово помогло. Владди не было с нами физически, но он всегда был в наших сердцах. Мы о нем никогда не забывали.

Уортону порой тоже было нелегко. Он работал в двойную смену – сначала заботился о команде, а затем, если они были не на выезде, навещал травмированных одноклубников в больнице.

– В какой-то момент я начал делать все на автомате, потому что дико устал. Но в то же время скучал по своим друзьям, – объясняет он. – Впервые за четыре года со мной не было Сергея Мнацаканова, который раньше помогал мне с массажами. У меня появился новый русский напарник – Сергей Чекмарев. К нему надо было еще привыкнуть. У нас с самого начала были хорошие отношения. Но Сергея Мнацаканова никто не мог заменить, ни у кого не было его обаяния, никто не называл меня Шеф, как он. Я все это очень ценил.

Игроки скучали по своему трудолюбивому и жизнерадостному физиотерапевту не меньше, чем по лучшему защитнику команды.

– Нашивка «Верим» на нашем плече была не только в честь Владди. Она посвящалась и Сергею Мнацаканову, – делится Шэнахен. – Его любили все игроки, по-настоящему любили. Он был особенным человеком.

В погоне за успехом хоккеисты скорее работали, засучив рукава, чем давали волю эмоциям. Они знали, что и когда им надо сделать, а потому не переусердствовали. «Детройт» проиграл последние три матча регулярного чемпионата и занял второе место в своем дивизионе, уступив в шесть очков «Далласу», который был на первой строчке в Западной конференции и по праву считался равным соперником «Ред Уингз» и «Колорадо» в борьбе за Кубок Стэнли. Затем начался плей-офф, и «Детройт» серьезно взялся за дело. Быть может, «Крылья» не доминировали на льду так, как годом ранее, когда стали чемпионами. Но что-то в команде определенно изменилось.

Шэнахен заметил это вскоре после начала кубковых матчей. В первом из четырех раундов «Ред Уингз» играли с «Финиксом». Брендан пошел на обед с Айзерманом.

– Знаешь, – сказал Шэнахен, – мне кажется, мы еще более полны решимости, чем год назад.

Айзерман кивнул в ответ.

– Мы почувствовали ярость внутри себя. Этакую смесь злости и решимости, что мы обязательно снова станем чемпионами, – продолжает Шэнахен. – Проиграем матч, и кто-нибудь в прессе про нас напишет, будто бы нам все равно и что мы уже не столь хороши. А это нас еще больше раззадоривало. Ни о каком равнодушии и речи быть не могло. Я помню, что все себя так чувствовали. Все действительно хотели снова выиграть кубок.

Дэйв Льюис тоже это заметил. Причем еще полгода назад, в самом начале тренировочного лагеря.

– Это чувство насквозь пронзило нашу команду. Как тренер я знал, что будет дальше, – сказал он, добавив, что нашивки «Верим» были скорее не для игроков, а для зрителей. – Когда ты сидишь в раздевалке на «Джо Луис Арене», готовишься к игре и видишь перед собой это свободное место у шкафчика, тебе никакая нашивка уже не нужна, понимаете? Ты и так все прекрасно помнишь… Мне всегда об этом пустой шкафчик напоминал. Каждый день.