Русская пятерка. История о шпионаже, побегах, взятках и смелости - Гейв Кит

Кит Гейв

Русская пятерка

Keith Gave

The Russian Five: A Story of Espionage, Defection, Bribery and Courage

© Keith Gave, 2018

© Gold Star Publishing, права на перевод, 2018

© ООО «Издательство АСТ», издание на русском языке, 2018

Известная американская писательница Элиф Батуман посетила Россию, когда еще была аспиранткой. Она провела четыре дня на конференции в Ясной Поляне – усадьбе классика русской литературы Льва Толстого. Причем была в одной и той же одежде.

«Аэрофлот» потерял ее багаж. Купить новые вещи Элиф не могла, потому что усадьба находилась вдалеке от торговых центров. Каждое утро она звонила в авиакомпанию и справлялась о своем чемодане.

«А, это вы, – уже как старой знакомой говорил ей сотрудник «Аэрофлота». – Да, вижу вашу заявку. Доставить по адресу: «Ясная Поляна, усадьба Толстого». Как только мы найдем ваш чемодан, то обязательно его вам отправим. Кстати, вы знакомы с русским выражением «смирение души»?»

Эта история – о пяти людях, которые отказались мириться с жизнью в неработающей, а иногда даже жестокой системе, навсегда изменив свой вид спорта и наш мир.

Пролог. Вечер в Хельсинки

Воздух в раздевалке «Детройт Ред Уингз» был густым. В нем улавливалась смесь дешевого шампанского и дыма контрабандных кубинских сигар. Аромат свежего пива помогал скрыть мощный запах пота, который источали падающие от усталости мужчины – они отмечали чемпионство, добытое несколько минут назад. С ними была толпа родственников, друзей, журналистов, а также компания знаменитостей, без которых не обходится ни одно подобное мероприятие. Там тусовался, например, Джефф Дэниэлс – номинант на «Оскара» и владелец абонемента на матчи «Детройта», а также Элто Рид – саксофонист из группы «Сильвер Баллет», которая периодически исполняла гимн перед матчами.

Звонкие крики и взрывы смеха развеивали тоску, накопившуюся за последние сорок два года. Кубок Стэнли наконец-то вернулся в Детройт! Это был счастливый момент не только для людей в раздевалке, но и для десятков тысяч болельщиков, которые в тот жаркий летний вечер отмечали победу неподалеку от «Джо Луис Арены». Многие из них лично побывали на последнем матче серии с «Филадельфией», которую «Уингз» выиграли всухую (4:0). Большинство болельщиков покинули спортивный дворец, но задержались на улицах города. Тех, кто смотрел по телевизору этот незабываемый момент в истории хоккея Детройта, было еще больше. Они выбрались из дома, чтобы стать частью грандиозного праздника, приехали на северный берег реки Детройт и примкнули к внезапно развернувшемуся гулянью, которое продолжалось до поздней ночи.

Почти все профессиональные спортсмены отмечают свое чемпионство одинаково – по крайней мере, так было до тех пор, пока они не начали подстраиваться под телевидение. Представляете, они даже надевают защитные очки, чтобы брызги шампанского не попадали в глаза. Так вот, дело было вечером 7 июня 1997 года – в ту эпоху, когда очков еще не надевали. Я с трудом втиснулся в переполненную раздевалку «Детройта». Первым из игроков мне попался Владимир Константинов, который почему-то уже шел к выходу. Он стянул свитер, коньки, наплечники и налокотники, а в остальном выглядел так же, как несколько минут назад, когда вместе с партнерами вальсировал на льду с Кубком Стэнли. В левой руке у него была бутылка шампанского и сигара, которая грозила вот-вот выпасть из пальцев. Мы встретились взглядами, и он протянул мне руку через толпу.

В жизни он был дружелюбным и приветливым человеком, а вот на льду вызывал у соперников ужас. Владимир устало улыбался. Ему было двадцать восемь, карьера в самом расцвете. Один из лучших защитников мира, Константинов при росте 180 см и весе 81 кг был куда более жестким игроком, чем могло показаться на первый взгляд. Но за дерзость на льду приходилось дорого платить. В тот момент я понял, почему его еще подростком начали называть Дед. Когда Константинову было всего восемнадцать, он уже выглядел на сорок. А после изнурительных двух месяцев в плей-офф Кубка Стэнли, которые могли вытянуть жилы из кого угодно, ему вполне можно было дать и все шестьдесят.

– Поздравляю, Владди! Molodyets, – сказал я ему, ввернув русское словечко.

Он был настолько ярким человеком, что имел много прозвищ. Болельщики любили называть его «Владинатор». А вот соперники, которым у борта не раз доставалось от крюка его клюшки, величали его Vlad the Impaler (в честь Влада Цепеша, любившего сажать провинившихся на кол). Однако для большинства партнеров он был просто Владди – человек, на которого всегда можно положиться.

– Это было трудно, – сказал Константинов полушепотом, – очень трудно, – и обнял меня одной рукой, притянув к себе. Я моментально вымок в смеси пены и пота на его голубой майке, которая по-прежнему была заправлена в шорты. – Мы выиграли Кубок! Мы победили! Но это было так тяжело… Тяжелее всего на свете.

После этого он вылил остатки шампанского мне на голову и рассмеялся. А затем добавил: «Spaciba».

– Thank you, – повторил он то же самое по-английски. И посмотрел на меня так, что я задумался о смысле его слов.

Я бродил по раздевалке, жал всем руки, задавал вопросы и пытался что-то записывать. Хотя потом все равно не смогу разобрать ни строчки, потому что брызги пива и шампанского размажут чернила по бумаге. Окруженный журналистами капитан команды Стив Айзерман терпеливо отвечал на вопросы после долгожданного круга почета с Кубком Стэнли над головой. Больше никто и никогда не будет сомневаться в нем как в лидере.

Невдалеке стояли ветераны – Слава Фетисов и Игорь Ларионов, когда-то игравшие за ЦСКА и сборную СССР. Они только что завоевали единственный трофей, которого не хватало в их грандиозной карьере. Рядом с Ларионовым был Слава Козлов. Они выросли по соседству – в Воскресенске, почти в восьми тысячах километров от «Джо Луис Арены».

В разных концах раздевалки ликовали Крис Дрэйпер, Джо Кошур, Кирк Молтби и Даррен Маккарти – парни из третьих-четвертых звеньев, которые в основном занимались разрушительной работой. «Гринд лайн», «Шлифовальная линия» – так называли тройку игроков «Детройта», которая выходила против лидеров соперника. Они были важной частью той звездной команды.

Встретил я там и Никласа Лидстрема, которого потом назовут «идеальным человеком» за поведение на льду и за его пределами. Я поздравил каждого из них, а в конце концов добрался до лучшего хоккеиста планеты, которого окружали друзья и члены семьи.

– Поздравляю, – сказал я, протягивая руку Сергею Федорову. Он станет первым игроком Русской пятерки из «Детройта» – одного из самых знаменитых сочетаний в истории хоккея, которое навсегда изменит НХЛ.

Сергей сиял от счастья. Он наклонился ко мне и заговорил тихим голосом, чтобы нас никто не слышал:

– Слушай, Кит, а ты помнишь тот вечер в Хельсинки?

Я кивнул.

– Я тоже хорошо помню, – сказал он. – Никогда его не забуду. Но никогда никому об этом не рассказываю. Никогда. Он многое для меня значил.

Я начал понимать, что имел ввиду Константинов, лишь тогда, когда он прошептал «спасибо».

…Спустя почти два десятка лет, весной 2016 года, я снова случайно встретился с Владди на «Джо Луис Арене». Его сопровождала постоянная физиотерапевт Памела Дэмануэл. Они шли в раздевалку «Детройта», и женщина помогала Константинову переставлять раму для ходьбы.

– Привет, Кит! – сказал Владимир и расплылся в улыбке, поймав мой взгляд. Он ответил на рукопожатие и сжал мою руку так же властно и сильно, как в тот вечер, когда выиграл чемпионство с «Ред Уингз».

Я сказал ему пару слов по-английски и добавил еще несколько по-русски. Не было никаких сомнений, что Константинов понял абсолютно все. Мы говорили недолго. И наконец я сказал ему то, что никак не мог выкинуть из головы с тех пор, как защитник «Детройта» попал в аварию на лимузине, которая поставила крест на его карьере и едва не стоила жизни: