Русская пятерка. История о шпионаже, побегах, взятках и смелости - Гейв Кит
Брендан Шэнахен не играл в гольф, а потому никуда тем утром не поехал. Вместо этого он подъехал попозже с расчетом на то, что его партнеры уже закончат к этому времени.
– Мы собирались поужинать и поиграть в карты в гольф-клубе, – рассказывает он. – Просто хотелось провести еще один денек со всеми вместе и с кубком.
Безусловно, тут не обойтись без посещения нескольких пабов – надо было остановиться в паре любимых мест, чтобы поделиться радостью.
– Мы вели себя ответственно, – уверяет один из альтернативных капитанов команды Никлас Лидстрем. – Решили снять несколько лимузинов, чтобы никто после пива за руль не сел.
Владимир Константинов, самый возрастной игрок команды Слава Фетисов и Сергей Мнацаканов, исполнявший в команде роль массажиста и экипировщика, ушли среди первых и сели в один из шести арендованных лимузинов. Мнацаканов, которому тогда было сорок три года, был шестым членом Русской пятерки. К чести руководства «Детройта», они сочли разумным ходом нанять в медперсонал русскоговорящего человека, поскольку в команде играло много выходцев из Советского Союза.
Мнацаканов был круглолицым и радостным человеком, которого нечасто можно было увидеть без широкой улыбки. Мы с ним каждый раз здоровались при встрече. Я обращался к нему по-русски, а он отвечал по-английски непременно с дружеской усмешкой и рукопожатием. Ни один язык мира не мог выразить того, как он был благодарен судьбе за новую жизнь, которую обрел со своей семьей и двумя сыновьями после эмиграции в Северную Америку.
Русские легионеры «Детройта» тоже особо не играли в гольф, а потому названная выше троица разъезжала весь день по лужайке, то и дело снабжая партнеров прохладительными напитками. Кроме того, они просили расписаться на всякой всячине, которая потом должна была пойти на благотворительность.
– Я помню все столь же четко, будто это было всего пару минут назад, – рассказывал Фетисов в 2015 году в Москве. Русские хотели поужинать со своими женами, а потом, может быть, присоединиться к остальным игрокам.
– Мы были такими счастливыми. Ехали домой попить пива и, возможно, позволить себе бокал шампанского, – рассказывает Вячеслав.
Лимузин ждал их на парковке. Фетисов сел первым на заднее сиденье. Константинов и Мнацаканов проследовали за ним и расположились на длинной скамейке сбоку. Как и во многих лимузинах, внутри был мини-бар, на который Фетисов с удовольствием закинул ноги.
Когда их лимузин уже собирался трогаться, приехал Шэнахен. Он поприветствовал своих партнеров через открытое окно.
– Ребят, вы куда? – спросил Брендан. – Вечер же только начинается.
– Да мы устали уже. Мы лучше поедем, – хором донеслось из лимузина.
Фетисов протянул Шэнахену несколько свитеров «Ред Уингз», чтобы тот на них расписался:
– Тут только твоего автографа не хватает.
Расстроившись, что они уже уезжают, Шэнахен расписывался на свитерах, не оставляя попыток их уговорить.
– Я им все твердил: «Да ладно, может останетесь?» А они мне отвечали: «Нет, нет, нет. Мы и так слишком много кутили на этой неделе. Мы слишком устали». А потом они уехали.
Последние гольфисты вернулись с лужайки примерно в половину девятого вечера. Среди них были физиотерапевт Джон Уортон и помощник массажиста Тим Эбботт, которые весь день таскали Кубок Стэнли по полю. Трофей был главной звездой дня. У некоторых лунок игроки наливали в него пиво и так утоляли жажду. У других лунок кубок осторожно клали на зеленый ковер, чтобы игрокам было проще целиться.
В ресторане гольф-клуба опустели тарелки, и все начали строить планы на дальнейший вечер. Даррен Маккарти позвонил татуировщику. Вместе с Аароном Уордом, Уортоном, Эбботтом и еще парой человек они собирались разукрасить свое тело изображениями Кубка Стэнли с логотипом «Ред Уингз». Другие игроки решили остаться поиграть немного в карты и потом присоединиться к остальным. Для новоиспеченных чемпионов, которые отмечали свое вечное братство, выгравированное в серебре, вечер лишь начинался. Они были расслаблены, сияли от счастья. Их ничто не беспокоило.
И тут зазвонил телефон Федорова. Было без нескольких минут десять вечера.
– Сергей внезапно передал трубку Стиву Айзерману, – вспоминает Шэнахен. – На нем не было лица. В комнате стало тихо. Игроки недоуменно переглянулись, заволновались. Федорова наперебой начали спрашивать: «Что случилось?»
В зависимости от маршрута от гольф-клуба до дома Осгуда, где были припаркованы машины игроков, ехать тридцать-сорок минут. В конце пути лимузин мчал трех русских на юг по широкому проспекту, проходившему через роскошные районы к северу от Детройта. Они подкатывали к улице Сикстин Майл, а значит, были примерно в двадцати пяти километрах от того места, где всего три дня назад более миллиона людей приветствовали их на чемпионском параде, когда они проезжали с Кубком Стэнли на красных «Мустангах» с откидным верхом.
Роскошный алебастровый седан был всего в минуте от центра Бирмингема, когда Фетисов почувствовал, что их начало заносить на другие полосы под углом примерно в 45 градусов. Одновременно машина набирала скорость.
«Что он делает?» – подумал Фетисов, уставившись на водителя.
А затем закричал:
– Эй! Эй! ЭЙ!
Трое пассажиров, двое из которых были спортсменами мирового уровня с невероятной силой, выносливостью и координацией, были абсолютно беспомощны, когда их лимузин на большой скорости перескочил три полосы, вылетел с трассы и врезался в крепкий старый клен.
– Все произошло так быстро, – вспоминает Фетисов. – Вижу, что сейчас что-то произойдет, и вот у меня уже вся жизнь перед глазами проносится…
Восьмилетний мальчик стоит десять часов в очереди, чтобы провести на льду пару минут в надежде пройти в состав команды хоккейной школы ЦСКА… Он возвращается через год и, наконец, проходит в состав… Вот он уже стал молодым человеком и представляет свою страну на Олимпиаде, но едет домой после позорного поражения в матче, который окрестили «Чудом на льду»… Золото чемпионата мира, два золота Олимпиады… Вот он уже муж и отец… Свобода… Детройт… Товарищи… Кубок Стэнли…
– А потом был сильный удар. Вот такой, – продолжает Фетисов и щелкает пальцами.
Затемненные стекла разбились при столкновении, металл смялся, словно салфетка, а передняя часть автомобиля внезапно оказалась в роскошном салоне. Люди и мусор катапультировались вперед, а водитель уткнулся лицом в подушку безопасности. Эта симфония стала саундтреком к воспоминаниям Фетисова. Ничто не ускользнуло от его слуха, даже когда его кинуло вперед.
БАХ!
Наступила тишина, не считая хрипения, тиканья и кряхтения глохнувшего мотора, прерываемого стоном дерева, которое потом упало на землю, обнажив корни перед сложившимся в гармошку автомобилем.
Праздник, которого ждали сорок два года, закончился в одну секунду. Он длился шесть дней, а затем на смену пришла темнота.
Новость об этом разлетелась быстро. В гольф-клубе Федоров передал трубку Айзерману и повернулся к остальным партнерам по команде.
– Произошла авария, – сказал он, пояснив, что ему позвонили из окружного полицейского участка.
Никто не сказал ни слова. Вместо этого все собрались вокруг капитана, который заткнул одно ухо пальцем, чтобы ему не мешал шум.
– Мы не слышали, что говорил звонивший. Но Стив спрашивал его: «Слава? Владди? И Натса?» – делится Шэнахен. – Так что мы понимали о ком идет речь. А потом он спросил: «Натса умер?» На этих словах мы все побледнели. «А Владди выживет?»
Про Кубок Стэнли, который еще минуту назад был центром Вселенной, все уже позабыли. Никто не обращал на него внимания. Он отошел на второй план.
– Я сейчас даже не вспомню, где он стоял. Честное слово, я понятия не имею, – уверяет Уортон, который провел с трофеем весь день. Все были ошарашены.
– Мы не могли в это поверить, – продолжает Лидстрем. – Мы думали… мы думали, этого не может быть. Мы только что выиграли Кубок Стэнли. Все сделали правильно. Мы подошли ко всему ответственно. Как такое могло произойти?
