Валерий Аграновский - Вторая древнейшая. Беседы о журналистике
Что мне делать? Что?!
Ударить отца? Так я убью его. Как я их презираю! Я несколько раз убегал из дома, за что получил сенсационную известность. Меня ловили и возвращали назад. Во всем районе меня называют „шальной турист“. Вы, конечно, скажете, что я делаю „не то“: через каких-то шесть месяцев кончил бы школу — и тогда „свободен“. Согласен. Но почему же за меня должна страдать она, ведь не могу же я ее не любить. Как смотреть ей в глаза после того, как встают на родительском собрании и при всех оскорбляют девушку, да так, как могут одни только взрослые! Зачем после всего этого я должен быть с ней рядом, в одном классе, за соседней партой?
Вы не поверите, но я был почти на всех предприятиях района: в карьере, на руднообогатительной фабрике, в туннельных проходках, но нигде меня не берут, ну конечно, хотят „спасти человека“! Тут уж действует самый главный председатель райисполкома, он даже грозил мне, что, если бы мои родители не были учителями, он нашел бы на меня управу.
Где же выход? Мне пришлось сказать ей: „Не люби, не надо, так будет лучше!“ — „Ты трус! Ты боишься!“ — выкрикнула она. Редакция, верните любовь! Напечатайте это письмо. Пусть знает она, пусть знают все: я люблю ее, слышите, я люблю!!!»
Письмо анонимное: обратного адреса нет, подписано «Сергей Т.». Но найти автора в принципе не сложно, так как анонимность прозрачная: город известен по штемпелю на конверте, юноша учится в десятом классе, родители — педагоги, в дело вмешивался председатель райисполкома, прозвище парня «шальной турист» этого сверхдостаточно, чтобы расшифровать таинственное «Сергей Т.». Но стоит ли искать юношу, если он этого не хочет? — и такие вопросы приходится решать журналистам. Отложим пока решение до выработки концепции. Какие же мысли навевает прочитанное нами письмо?
Во-первых, мы сталкиваемся с вечной темой — темой любви, которой, как известно, все возрасты покорны, с одной стороны, а с другой — далеко не все возрасты одинаково относятся к тезису о покорности. Сколько писано об этом, сколько снято фильмов, сколько поставлено пьес! Школьник любит школьницу, родители против, вмешиваются педагоги — начало бродячего сюжета, одновременно старого и молодого, но неизменно трогающего читателя. На моей памяти, к примеру, двадцатипятилетней давности материал А. Каплера «Сапогом в душу», напечатанный в «Литературной газете» и наделавший много шума. Быть может, повторить? Время идет, появился новый читатель, ему неведомы прежние публикации, тем более что повторение никогда не повредит.
Однако, и это уже будет «во-вторых», с течением времени меняется не только читатель, но и содержание проблемы. «Что теперь волны, вот раньше были волны!» — даже в этом суждении старого «морского волка» я улавливаю некую общую справедливость «постановки вопроса».
Иное содержание любви — с чем оно связано? Полагаю, кроме прочего, с явлением, называемым акселерацией. Откуда она взялась и надолго ли, никто толком не знает. Но факт остается фактом: происходит обгон интеллектуального роста физическим. «Кепка большая, — как говорил один мой знакомый следователь, — а ума по-прежнему!» Современные юноши и девушки, сохраняя «прежний» интеллект, по крайней мере по глубине его, физически вымахивают в таких «амбалов», что страшно становится. Из-за резко увеличенного потока информации и ее доступности им известно сегодня то, что в прошлом веке не снилось даже старцам.
Но более всего беспокоит в подростках продиктованное акселерацией стремление считать себя взрослыми: брать взрослую ответственность (а на каком основании?), по-взрослому решать (но чем решать — позвольте задать вопрос?), по-взрослому любить, но так и не преодолев юношеской инфантильности и «детскости» чувств, не говоря уже о «детскости» забот, связанных, положим, с процессом учебы. Физически и физиологически они, возможно, к этому готовы, а интеллект и психика отстают, вот тут-то и может поломаться человек — как важно это понимать нам, взрослым!
Профессиональные охотники знают: от крупного зверя надо бежать вверх по горе, потому что большой вес не пустит животное в гору. Известны случаи, когда дети, беря на себя физические нагрузки взрослых, погибали от инфарктов, не выдержав взятого веса: сердечко-то слабенькое! Вот так же и психика подростка не всегда выдерживает, и интеллект не всегда готов, и чувства, не задубленные опытом, часто «пропускают». Уверен: бедного Сергея Т. родители уже не раз показывали психиатру, а не успели — скоро покажут.
Если все так и если это неизбежно, то как воздух необходима повышенная чуткость взрослых к детям, а она в силу «похолодания», как назло, пониженная. Вот в чем, по-моему, самое страшное противоречие.
Если все так, необходимо предельно бережное отношение к первым чувствам молодого человека, а оно, как назло, предельно грубое, нетерпимое, без учета акселерации, о которой мы почти ничего не знаем, и, хотя наша опека подростка вроде бы продиктована заботой о нем, основана, по существу, на равнодушии к ребенку.
Если все так, вдвойне необходимо умное, тонкое, грамотное воспитание детей, а оно, к сожалению, безграмотное, тупое, примитивное, даже в таких семьях, где родители, как у Сергея Т., педагоги. Что же себе позволяют инженеры, бухгалтеры, слесари, трактористы, весьма далекие от педагогической науки? Да и есть ли она, педагогическая наука? Где доктор Спок со своей «системой позволительности»? Где Сухомлинский? Кто их пропагандирует, кто применяет?
Мы постоянно твердим подросткам, что они уже взрослые, что несут ответственность перед обществом. Мы делаем все, чтобы укоротить их детство, но, может быть, усугубляем тем самым издержки акселерации? Не лучше ли продлевать детство нашим детям, освободив их от ранней ответственности? Не лучше ли блокировать акселерацию вовсе не стремлением как можно раньше закрепить детей за профессиями, а созданием реальных условий для истинно детских забав, желаний, мыслей и чувств? Могу с уверенностью сказать, что Сергей Т., прожив на белом свете семнадцать лет и побывав за это время на всех предприятиях района, ни разу не лазал по веревочной лестнице, не играл в «Али-Бабу и сорок разбойников» или в «трех мушкетеров» и не испытывал потребности в нормальной дружбе с девчонкой из своего класса. Куда девалось это спокойное понятие «дружба», когда и как девальвировалось?
Конечно, хотя Джульетта и не собирала в свои тринадцать лет металлолом, она все же ухитрилась влюбиться в Ромео, что тут поделаешь, если любви покорны все возрасты, вот уж воистину. Но я почти убежден: если бы бедной девочке пришлось одновременно с любовью заниматься выбором себе профессии, вести какую-нибудь общественную работу и отдавать рапорты о количестве собранной ею макулатуры, она в тринадцать лет была бы уже прабабушкой. Разве наша сегодняшняя действительность опровергает это предположение? Посмотрите, сколько школьниц делают аборты, сколько страданий переживают от «любви с последствиями»! Одна ли акселерация в этом виновата? А наше настойчивое требование «взрослой» ответственности перед обществом? А наше воспитание, лишенное индивидуального подхода даже в семье? А то же «похолодание»? Я уж не говорю об аномалии — о потере идеалов некоторой частью молодежи, о неверии ее в завтрашний день, об отсутствии у нее Бога в голове…
Вот примерно мысли, с которыми можно ехать в командировку по письму Сергея Т. Они полемичны? Способны вызвать читательские возражения? И прекрасно! Если мы заставим читателя хотя бы задуматься над поставленными вопросами, можем считать нашу миссию исполненной. Не поленюсь напомнить еще раз: мне важно на этом примере продемонстрировать механизм формирования концепции, необходимость современного и желательно свежего подхода к любой теме, даже такой «вечной», как тема любви. Если хоть в какой-то мере мне удалось это сделать, я тоже могу считать свою миссию исполненной.
Теперь завяжем небольшой узелок на память. Дело в том, что изложенной концепции все же недостаточно, чтобы ехать в командировку и вплотную браться за сбор материала. Концепция должна быть обоснована в полной мере, а личного опыта и знаний журналиста обычно, как и в данном конкретном случае, хватает лишь для того, чтобы концепцию родить. Значит, надо «копать» дальше, вглубь, по уже намеченным маршрутам и набираться фундаментальных знаний.
Из всех возможных способов «копания» я, кажется, не помянул, однажды их перечисляя, обращение к словарям, например к словарю «живого великорусского языка» В. И. Даля. Вот уж истинный клад для нас, журналистов![34] Словарь назван толковым потому, написал В. Даль, что он не только переводит одно слово другим, но и толкует, объясняет подробности значения слов и понятий, им подчиненных. Добавлю от себя: и дает нам толчок для размышлений.
Попробую на примере письма Сергея Т. продемонстрировать полезность союза со словарем. Выпишем для начала несколько слов и понятий, которыми мы пользовались, размышляя над письмом, в надежде на то, что Даль поможет нам проникнуть в их глубину.
