М. Грашина - Языческий календарь. Миф, обряд, образ
Впервые за весь летний цикл Мара предстает перед нами в полную силу, и в непривычном облике, не в окружении студеных ветров и зимних вьюг, а среди густой зелени, под звон струящейся воды, не грозной и жестокой, черной подобно сбросившему лист зимнему дереву, но любящей женщиной, страстной и отчаянной, самоубийственно стремящейся к своей противоположности, к своей второй половинке — Огню…
Образ убиения Жениха, смерти и похорон Ярилы, который может быть трактован как обручение его с Ночью, прекрасен в своей глубинной сущности, гораздо более реальной, чем сусальнорадостное выхолощенное представление о духе Купалы, которое в массе своей складывается у непросвещенного и даже интересующегося читателя.
Что до литовского фольклора, то в нем, напротив, присутствуют светлая дева Эгле и хтонический — ночной и водный, хладнокровный уж–муж. У литовцев все наоборот, у них Сауле — Солнце всегда невеста, а Месяц — жених.
Интересно, однако, отметить, что ту же самую «зеркальность» восприятия стихий дневной и ночной (Солнце и Месяц) мы можем увидеть и у славян. Например, в прекрасной старинной народной песне «А я роду» поётся:
«Мой батюшка — ясен Месяц».
И дальше:
«Моя матка — Красныя Солнца».
О мужской составляющей мифологии этого двойственного праздника может поведать нечто целая серия восточнославянских сказок, где главный герой носит одно с праздником имя Иван. Со святым, который дал празднику имя, у этого Ивана не находится ничего общего, кроме самого имени. Об аскете, питавшемся в пустыне акридами и медом, посреди летнего буйства зелени вспоминается в последнюю очередь. Хотя и евангельский Иоанн Предтеча — тоже необычный персонаж, представляющий интерес именно в свете нашего предмета: в христианском календаре (официальном, а не народном) это один из трех героев, у которых торжественно прославляется не только день кончины, как у легионов больших и малых святых, но и день рождения. Впрочем, вернемся к Купале.
Для нас интересно не столько языковое происхождение этого имени, сколько его важное место в народном именослове. Именно им наделен в огромном большинстве сказок молодой герой — царев ли сын, гостиный ли, вдовий, а то и вовсе Быкович или Сучич, то есть — сын коровы или собаки. Этот герой, как нам кажется, своими похождениями приоткрывает значение праздника Купалы — потомок одного из священных зверей Велеса, оставивший дом родной и уходящий в Иной Мир на завоевание волшебной подруги.
МИСТЕРИЯ, ОБРАЗ, ОБРЯДЫ
Собственно точке Купалы в славянской традиции предшествует период вторых Русалий — буйство силы уже не девичьей, но женской, творящей и убивающей одновременно. Интересна зеркальность окрутнических обрядов Летнего и Зимнего Солнцестояния. В период перед Купалой буйствуют и играют женские разрушительные оборотнические силы — наиболее полно представленные праздниками Русалий: период, когда мужчинам на полном серьёзе лучше держаться подальше от буйствующей магической женской девичьей силы, которая может об это время проявиться у любой бабы вне зависимости от ее семейного положения. Перед Колядой, напротив, буйствуют мужики — ряженые и окрутники. На пиковых точках года и сама грань миров истончается, и понятно отождествление людьми себя с иномирцами — волохатыми и мохнатыми «гостями из леса», жестокими в своей женственности полевыми и речными «сестрами».
Это время — конец мая или начало июня, время полного распускания зелени, полный расцвет и наивысшая точка Весны — время прощания с ней и встречи Лета. И почитаются в эти дни особенно духи Весны, женоименные и ликом прекрасные — сама Мать-Сыра Земля, спутницы ее — Русалии, Берегини — духи, совершающие пробуждение Земли и созревание всего растущего, и царица их — Леля, вечно юная, сама Весна-Красна. Обряды русальных дней обращены к стихиям, в которых в эти дни сила явлена наиболее, — к распустившейся зелени, утренней росе, живой воде родников и колодцев.
Русалии — духи росы, могучие, но приятные видом и мягкие нравом. Великие Русалии, числом тридесять, служат самой Великой Матери. Большую часть года они проводят в царстве Белого Света, где Мать варит их в волшебном котле, возвращая, возрождая их юность, красоту и чудесную силу. Когда земля освобождается от снега и настает пора появиться первой зелени, русалии в облике птиц с девичьими головами прилетают на землю. Они могут показаться и в облике птиц, на которых прилетает Весна. Из своей светлой страны они приносят в роге медвяную росу с ветвей Древа Жизни, русу — свет, разливают ее на поля, заботятся об опылении цветов, сообщают живительную силу бегущей воде ключей и потоков. Кроме этих Великих, Небесных Русалий есть бесчисленные «русалки», что живут в каждом месте, храня его, за что и почитаются Берегинями. Местом их жительства называют то речной или озерный берег, то саму воду, то поле, то лес, но всегда — место, где есть вода и зелень. Самые сильные из них — озерные девы. Где они живут, когда вода замерзает, — о сем мало кому ведомо.
Выливая свою живительную росу, русалии вызывают расцвет и созревание всей Природы. Их дело совершилось — Природа доспела, теперь она способна к оплодотворению. Само диво зарождении новой жизни связано со скорым приходом новой силы—мужского начала, которое до сей поры тоже доспевало своим чередом, но до времени к действу, которое творят Русалии, ему путь закрыт. Свою дивно–девственную работу девы–Берегини тщательно берегут от преждевременного вторжения со стороны, пока не достигнет Земля полной зрелости. Этот долгожданный миг наступит на Купалу, когда к магии Зелени и Воды прибавится магия Солнца и Огня, когда вся Природа торжествует Венец жаркого и плодоносной) Лета. Русальные дни — дни последнего ожидания перед скорым брачным торжеством.
Леля и Русалии — покровители и подмога всем юным девам, тем, кто внутри себя творит то же волшебство, что и Русалии на зеленых заклинания, завивают в нее Русалии лучи лунного света, звонкие жилы родников, струи растительных соков. Не от того ли завивания иное имя их — Вилы? Русалии хранят и тайны исцеления — немало известно сказов разных народов, в которых люди получили искусство лечения от русалок и других обитателей вод.
Понимание Купалы как праздника плодородия и смерти одновременно, как торжество неразрывного союза сих двух начал проявляется не только в северной Традиции, но и в обрядах других индоевропейских семей. «Шестой день таргелиона» — день, когда Аполлону приносили в жертву людей и первые плоды. Жертва плодами дала название месяцу (Таргелос — «хлеб из первого помола», в теплой Греции поспевает ранее, чем на севере Европы), человеческая жертва состояла из мужчины и женщины, шеи которых украшали гирляндами смокв, «фаллического» плода.
Три дня вокруг Троицы поляки еще в XVI‑XVII веках почитали Ладо, Илели и Ясса, в коих узнаются Лада–Лето, мать всего живого, и ее дети: Леля — дева, весна, цветение и Ящер — тьма, подземье, смерть.
В Польше же Янов день отмечается «Волчьим карнавалом». Подробности сего обряда нам пока неизвестны, но привлекает внимание то, что схожим действом отмечены в этих краях оба Солнцестояния — и летнее, и зимнее. Волк, некогда бывший священным зверем Аполлона в земле Греческой, почитался спутником ясного Ярилы и в землях славянских. Кто Ивана–Царевича к невесте–красе на себе вытащил — ив прямом, и в переносном смысле?
Славянская обрядностьКупала — своего рода рубеж между весенним, цветущим, и летним, плодовым, скупым на буйные игры обрядовыми циклами. Окончанием весенней полосы, проводами Лели–Весны на Руси повсеместно становится Троица, вернее, неделя после нее, известная как Русальная неделя.
С этого времени прекращаются весенние игры, такие, как «Горелки», «Уточки» и т. п.
Русалия, как всякая красавица, очаровательна, но и опасна. Она, как покровитель девичьей юности, хранит самые волшебные начала надлежащего девам ведания. Но берегись — она не столько передает его, сколько устраивает довольно строгие испытания. Часто русалия, сидящая на березе или играющая на речном берегу, загадывает загадки «девкам-семилеткам». В этих загадках сокрыто самое необходимое для жизни в нашем мире. Не нашедшейся, что ответить, или поддавшейся на лукавый обман, может прийтись туго.
Опасна она и для случайно встретившегося парня, который может нежданно-негаданно испытать всю силу ее очарования. Из-за этого! по деревням, особенно среди тех, кто не был уверен в своей стойкости против такого испытания, к русалиям, русалкам, малкам относились настороженно и с опаской, хотя и не могли не признать важность их деяния для будущего урожая и счастливой жизни. Как только Русальное время проходит, беспокойную соседку стараются проверить как можно дальше.
