М. Грашина - Языческий календарь. Миф, обряд, образ
На Юрия–Ярилу творится обрядовый сев, перед началом сева настоящего. Иные из мудрых говорят, что сие творится на Велик День, даже если погода еще не позволяет по–настоящему засеять поле. Творится это таинство как знак пробуждения светлых Сил года, воплощенных во благом боге Белобоге–Белуне, на высокой горе, огражденной огнями очищающих костров, откуда семя–зерно рассыпают с молитвами богам на все четыре ветра. Земледельцы в старину творили сие таинство иначе — осеменяли свои поля, жили с Землей, как со женой. Во времена последующие придумали «будить Землю». Вещий человек, услыша первый гром, созывает народ в поле и, поклонясь на четыре стороны, целует Землю, а по сему принимается ударять ее великим деревянным удом или посохом со знаками Солнца и Земли. Народ ходит хором — водит хоровод. После сего действа Мать–Земля неприкосновенна, как жена в тягости, ее не орут, не копают и стараются не колоть.
Устраивая Мир, Юрий дает всему имена. Потому и верят, что в сии дни и сама Мать Сыра Земля именинница. Ей приносят требу- жертву на поле со подобающими словами. Один из дней недели посвящен Матери, во ее честь знатные жены пляшут перед громадою «спустя рукава», девы катаются по полю. Матери посвящены особые приговоры и день пятница после Юрия.
(1997—2004)
Весенний бег. Литературное описание(Мэрион Бредли. «Туманы Авалона»)
…Мужчины племени, в частности, старик с шишковатыми, вздутыми мускулами кузнеца, раскрасили тело юноши с головы до ног синей вайдой, накрыли его плащом из невыдубленных сырых шкур, умастили кожу оленьим жиром. На голове его закрепили рога, по тихому слову старика юноша помотал головой, убеждаясь, что рога не свалятся на бегу. Моргейна, подняв взгляд, проследила гордый поворот головы, и все существо ее встрепенулось, словно пробуждаясь; икры ее свело судорогой, откликнулись и ожили самые сокровенные тайники тела.
«Это — Увенчанный Рогами, это — Бог и супруг Девы- Охотницы…» В волосы ее вплели гирлянды алых ягод и увенчали ее первыми весенними цветами. С шеи Матери племени благоговейно сняли бесценное ожерелье из золота и кости и надели его на девушку, она ощутила его тяжесть, точно бремя магии. Глаза ее слепило восходящее солнце. В руки ей что‑то вложили — барабан из тугой, натянутой на обручи кожи. И, словно со стороны, девушка услышала, как собственная ее рука ударила по нему.
Они стояли на склоне холма с видом на долину, доверху заросшую густым лесом, — долину безлюдную и безмолвную, однако Моргейна чувствовала: лес полон жизни — меж деревьев беззвучно ходят тонконогие олени, в ветвях живут всевозможные зверьки, птицы вьют гнезда, носятся туда–сюда, везде бурно вскипает жизнь в преддверии первого весеннего полнолуния. На мгновение она обернулась через плечо. Над ними, вырезанная на меловом склоне, красовалась огромная чудовищная фигура, не то человек, не то зверь, — в глазах девушки по–прежнему все расплывалось, так что с точностью сказать было трудно: бегущий ли это олень или шагающий человек, чье мужское естество напряглось, пробудилось к жизни под воздействием весенних токов?
Стоящего рядом юношу она не видела, лишь чувствовала, как бьется в нем жизнь. Над холмом царила торжественная тишина. Время перестало существовать, вновь сделалось прозрачным, Моргейна свободно вошла в него, окунулась, шагнула вперед. Барабан снова оказался в руках у старухи, девушка понятия не имела, как именно. Глаза ее слепило солнце, она обняла ладонями голову Бога, благословляя его. Было что‑то такое в его лице… ну, конечно же, еще до того, как воздвиглись здешние холмы, она знала это лицо, этого мужчину, ее супруга — знала еще до сотворения мира… Своих собственных ритуальных слов она не слышала, ощущала лишь пульсирующую в них мощь: «Ступай и победи… беги с оленями… стремительный и могучий, как сами токи весны… благословенны ноги, приведшие тебя сюда…» Смысла речи она не сознавала, чувствовала лишь ее силу… руки ее дарили благословение, и сила перетекала из ее тела, сквозь ее тело — точно сама сила солнца изливалась сквозь нее на стоящего перед нею мужчину. «Ныне власть зимы сломлена, жизнь молодой весны да пребудет с тобою и да приведет тебя к победе… жизнь Богини, жизнь мира, кровь нашей Матери Земли, пролитая ради ее детей…»
Она воздела руки, призывая благословение на лес, на землю, чувствуя, как потоки силы изливаются из ее ладоней, точно зримый свет. Тело юноши сияло в солнечных лучах под стать ее собственному; никто из стоящих вокруг не смел произнести ни слова, но вот, резко отведя руки назад, она почувствовала, как сила хлынула и на них, даруя свободу напевному речитативу. Слов она не слышала, но лишь пульсирующую в них мощь:
«Жизнь вскипает по весне, олени мчатся через лес, наша жизнь — в них.
Увенчанный Рогами их сокрушит, Увенчанный Рогами, благословленный Матерью, одержит победу…»
Моргейна дошла до высшего предела напряжения, точно туго натянутая тетива лука — стрела силы так и рвалась в полет. Девушка легонько коснулась Увенчанного Рогами, и сила выплеснулась на волю и словно захлестнула всех неодолимым потоком, и все быстрее ветра бросились вниз по холму, мчась во весь дух, точно подхваченные весенним ветром. Моргейна осталась на месте, чувствуя, как убывает в ней сила, она немо распростерлась на земле, чувствуя, как по телу ее разливается промозглый холод. Но что ей до этого: погруженная в транс, она пребывала во власти Зрения.
Она лежала, словно мертвая, но некая часть ее бежала и мчалась вместе с остальными, неслась вниз по склону холма, обгоняла мужчин Племени, преследующих Увенчанного Рогами. Им вдогонку летели лающие вопли, точно след взяла свора гончих, и некая часть ее поняла: то кричат женщины, подбадривая охотников.
Солнце поднялось выше — великое Колесо Жизни катилось по небу, безуспешно пытаясь догнать своего божественного супруга. Темного Сына… Жизнь земли, пульсирующие токи весны разливались и стучались в сердцах бегущих. А затем, как отлив следует за приливом, залитый солнцем склон остался позади, и над ними сомкнулась тьма леса и поглотила их, и те, что еще недавно бежали во всю мочь, теперь двинулись вперед стремительно и бесшумно, подражая осторожной поступи оленей; они и были оленями, и следовали за Увенчанным Рогами, облаченные в плащи, подчиняющие оленей чарам, и ожерелья, обозначающие. жизнь как бесконечную цепь, — жить, питаться, производить потомство, умирать, в свою очередь послужить едой и накормить собою детей Матери.
«… Сдержи своих детей, Матерь, твой Король–Олень обречен умереть, чтобы дать жизнь Темному Сыну…»
Глава 7
КУПАЛА — ВЕНЧАНИЕ СВЕТА И ТЬМЫ
О ДУХЕ ТОЧКИ
Буйство и дикость бунтовавшей девственной энергии, пролившейся на землю в ночь Бельтана, в виде зарода погружается в землю, медленно созревая в окружении расползающейся по собственным логовам, норам и гнездам жизни… Момент вынашивания плода, равно близкий к смерти и жизни, точка существования и максимальной близости обоих начал, противоположная Коляде, где оба начала представлены только в потенциале…Земля, как беременная женщина, ленива и благостна…
(М. Грашина. «О календарях»)ОПИСАНИЕ ТОЧКИ
Праздник Летнего Солнцестояния, Litha у англосаксов, латышская Лига, литовская Rasa, славянская Купала. Самый длинный день и самая короткая ночь в году, точка максимально высокого положения солнца в небе, когда закат и рассвет находятся в самых северных из возможных точках горизонта. У скандинавов (в Асатру) в этот день почитался Бальдер, чьим цветом традиционно был белый. Ночь высоких костров, в отличие от Бельтанских, символизирующих не очищение, а самую высокую точку года, точку вершины лета, традиция возжигания которых в Средние века отчасти перекочевала в христианство в рамках празднования дня Иоанна–Кретителя, также сопровождающегося зажиганием высоких костров. Традиционное время ярмарок в Британии и Северной Европе; особенно известны грандиозная ярмарка Midsummer Fair в Кембридже и традиционная ярмарка середины лета в Стоунхендже (которая, к сожалению, была запрещена в Британии в 1985 году — не только Россия страдает от притеснений христианской церкви!)
Праздник Летнего Солнцестояния — время, когда цветы начинают сменяться плодами. В эти же дни травы в лугах достигают полной высоты и сочности; Иванов день у славян — в некоторых местах начало сенокоса. Трава, достигнув полной своей красы, теряет жизнь под косой, чтобы стать основой жизни для скота и людей на грядущий год.
