Майкл Вайс - Исламское государство. Армия террора
По мнению Ваеля Иссама, который встречался с аль-Абси после начала сирийского восстания, джихадист считал многих из его прежних товарищей по «Седнае» «неверными», в том числе и тех, кто сейчас командует соперничающими исламистскими бригадами и батальонами в Сирии10. Почему? Потому что они отказывались провозглашать «неверными» тагутов, к которым он относил тиранические «ложные» мусульманские правительства на Ближнем Востоке, а также большинство мусульман в этом регионе. К тому же, как объяснил аль-Абси, эти исламисты поддержали сдачу «Седнаи» сирийскому руководству после кровавого мятежа 2008 г.
Абу аль-Абси и его приспешники считались среди салафитов в «Седнае» чужаками. Немногие из его тюремных сотоварищей разделяли его экстремистскую идеологию и, присоединившись к нему, решились бросить вызов режиму, когда тюрьму окружили солдаты 4-й бронетанковой дивизии.
Противостояние ИГИЛ с другими джихадистскими и исламистскими группировками, участвующими в сирийской гражданской войне, можно считать продолжением спора, начатого когда-то за решеткой. Абу Абдан, сотрудник службы безопасности ИГИЛ, рассказал нам, что большинство повстанческих исламистских бригад состоят из тех, кто когда-то вместе сидел. «Они не просто сошлись в одном месте, — сказал он. — Эти люди знали друг друга, и группировки, сформировавшиеся позднее, уже имели готовую инфраструктуру. Поэтому получили продолжение и личные конфликты, и политические разногласия».
Абу Бакр аль-Багдади посетил Сирию в конце 2012 г. Аль-Абси был одним из самых стойких сторонников и громогласных поборников провозглашения исламского халифата и помогал аль-Багдади получить поддержку «Ан-Нусры» и других джихадистов и боевиков, соперничавших между собой в тогдашней, охваченной мятежом Сирии11.
ВЫЖИДАЮЩИЕ
Еще одна категория вступающих в ИГИЛ состоит из тех, кто разделяет исламистские или джихадистские взгляды, но предпочитает двигаться по орбите идеологии такфиризма. Когда, выражаясь образно, произойдет окончательное притяжение, зависит от обстоятельств. Некоторые примкнули к «Исламскому государству» просто потому, что ИГИЛ захватила территории их проживания и оказалась единственной исламистской организацией, к которой можно было примкнуть. Других вдохновила военная доблесть, проявленная ИГИЛ в кампаниях против соперничающих повстанческих группировок. Были и те, у кого возникли разногласия с членами боевых организаций, к которым они принадлежали раньше, и они увидели в ИГИЛ более организованную, дисциплинированную и боеспособную структуру12.
У таких людей переход в другую веру едва ли был столь стремительным, как у Абдулсаттара и ему подобных. Они, как правило, перебирались в ИГИЛ из «Исламского фронта» и группировок исламистского толка, действующих в Ираке и Сирии, из-за разногласий в их руководстве или из возникшей в конце декабря 2013 г. и потерпевшей неудачу сирийской «Ас-Сахвы».
Тенденция к переходу в ИГИЛ стала наиболее заметна в сентябре 2014 г. Именно в этом месяце не меньше десятка исламистских группировок, в том числе и «Ан-Нусра», выступили с совместным заявлением, в котором объявили о своем разрыве с поддерживаемой Западом Сирийской национальной коалицией, являющейся политическим орудием оппозиции, и призвали к объединению в «рамках ислама»13. В октябре семь исламистских группировок сформировали «Исламский фронт» и выступили с заявлением об отказе от демократии в пользу исламского правления, основанного на шуре14.
За этот период ИГИЛ добилась значительных успехов на идеологическом фронте. Многие исламисты изо всех сил старались добиться прекращения боевых действий против близкой к ним по убеждению салафитской группировки — эту позицию разделяли и многие обычные сирийцы, уверенные в том, что отвлекаться от основного конфликта с режимом Асада и его иранских опекунов равносильно измене. В частности, более молодые члены Исламского фронта придерживались откровенно реакционных религиозных убеждений и горячо настаивали на джихадистском дискурсе создания «Исламского государства». Некоторые командиры «Исламского фронта» фактически обеспечивали защиту конвоев ИГИЛ или попросту отказывались обращать против нее свое оружие15. Все это было только на руку «Исламскому государству».
«Лива Дауд», одно из самых мощных подразделений отряда «Исламского фронта», известного под названием «Сукур аш-Шам» («Соколы Леванта»), столкнулось в июле 2014 г. с тем, что около 1000 его бойцов перешли на сторону ИГИЛ16.
По мере того как все больше бойцов «Исламского фронта» и «Ан-Нусры» уходили в ИГИЛ, эта структура все шире распространялась и в Сирии, и в Ираке17.
Выиграла ИГИЛ и от отсутствия сирийского джихадистского дискурса, поскольку ее влияние росло по мере усиления проявлений насилия в этой разоренной войной стране. К августу 2014 г. потери среди населения Сирии составили около 200000 человек18. Обосновавшиеся там исламисты, в особенности «Братья-мусульмане», категорически отказывались открыто примыкать к джихадизму и вместо этого представляли себя частью основного продемократического движения, несмотря на то что финансово и политически поддерживали мятежные исламистские группировки. Даже «Ан-Нусра» в какой-то степени позиционировала себя как чисто «националистическое» движение без международных амбиций. Такое лицемерие привело к тому, что ИГИЛ со своими планами покорения мира фактически монополизировала салафито-джихадистскую повестку дня.
ПОЛИТИКАНЫ
Чем дальше продвигалась ИГИЛ в реализации своих планов по захвату территорий, тем меньшую роль в привлечении людей в эту организацию играла религия. Значительную часть ее рядовых бойцов — тех, кто образует основу «Исламского государства» — составляют люди, которые, по их словам, привержены ей как политическому проекту.
Для людей этой категории ИГИЛ — единственная возможность «отыграться», доступная мусульманам-суннитам, на долю которых в прошедшее десятилетие выпало немало невзгод: во-первых, смещение с властных позиций в Ираке и, во-вторых, притеснения, которые сунниты вынуждены терпеть сейчас в этой стране и которые, по мнению многих, являются самым настоящим геноцидом. Они воспринимают войну, идущую на Ближнем Востоке, как борьбу между суннитами и возглавляемой Ираном коалицией и находят оправдание чрезмерной жестокости ИГИЛ, видя в ней необходимый инструмент создания противовеса и сдерживания шиитской гегемонии. Среди этих людей часто встречаются высокообразованные.
В качестве примера можно привести Салеха аль-Авада, юриста из Джараблуса, мухафаза Эль-Хасака, который был жестким критиком ИГИЛ, пока не осознал, что «Исламское государство» — единственная сила, противостоящая курдской экспансии в его регионе. Салех принимал участие в мирных протестах против Асада и был сторонником демократических преобразований в Сирии. «Мы устали, каждый день они (ИГИЛ) обезглавливают по четыре-пять человек в нашем городе», — говорил он нам до того, как обратился в иную веру. А произошло это через несколько месяцев, когда ИГИЛ приступила к осаде Кобани — вот тогда, по словам Салеха, он и примкнул к головорезам.
Многие арабы, живущие в Эль-Хасаке, разделяют его взгляды. Один влиятельный житель этой провинции сказал, что, если завтра войска «Исламского государства» войдут туда, «тысячи» присоединятся к нему сразу же, опасаясь того, что может ожидать их под властью курдов.
Похожая ситуация сложилась в местах со смешанным населением вблизи Багдада, таких как Бакуба, а также в Хомсе и Хаме, где на политическую ориентацию людей влияет межконфессиональная напряженность.
С десяток вступивших в ИГИЛ арабов из категории «политиков», которых можно считать вполне светскими людьми или даже агностиками (многие признавались нам, что не молятся и не посещают мечеть), в разговоре выразили категорическое несогласие с тем, что ИГИЛ якобы совершает зверства. Они видят в «Исламском государстве» единственную вооруженную группировку, способную бороться с «антисуннитскими» режимами и ополченцами в Сирии, Ираке и других странах. Оправдываясь, Салех сказал нам, что насилие всегда было частью исламской истории и предшествовало образованию сильных исламских империй, в том числе халифатов Омейядов, Аббасидов и второго Омейядского халифата, который находился на территории современной Испании.
Обиду и чувство несправедливости происходящего испытывают многие сунниты, считающие, что на них нападают со всех сторон. Для этого самоощущения в арабском языке есть особое название: мадхлумийя. Исторически это понятие связано с шиитами, для которых страдание является неотъемлемой частью религиозного сознания. Парадоксально, но даже там, где суннитское население составляет большинство, оно ведет себя как беззащитное меньшинство. А шииты, живущие в тех же регионах, напротив, действуют более решительно, уверены в себе и лучше организованы, что, без сомнения, является следствием иранской пропаганды и существования ополчения, создаваемого силами «Эль-Кудс» Касема Сулеймани. Шиитские ополченцы пересекают ради участия в священной войне межгосударственные границы так же, как это делают их противники-сунниты.
