Майкл Вайс - Исламское государство. Армия террора
Обиду и чувство несправедливости происходящего испытывают многие сунниты, считающие, что на них нападают со всех сторон. Для этого самоощущения в арабском языке есть особое название: мадхлумийя. Исторически это понятие связано с шиитами, для которых страдание является неотъемлемой частью религиозного сознания. Парадоксально, но даже там, где суннитское население составляет большинство, оно ведет себя как беззащитное меньшинство. А шииты, живущие в тех же регионах, напротив, действуют более решительно, уверены в себе и лучше организованы, что, без сомнения, является следствием иранской пропаганды и существования ополчения, создаваемого силами «Эль-Кудс» Касема Сулеймани. Шиитские ополченцы пересекают ради участия в священной войне межгосударственные границы так же, как это делают их противники-сунниты.
Сунниты чувствуют себя притесняемыми — Асадом, Хаменеи, а с недавних пор и аль-Малики — и не имеющими сколько-нибудь надежных или заслуживающих доверия политических представителей. Их религиозные и политические объединения воспринимаются как слабые, дискредитировавшие себя или предпочитающие отмалчиваться. Число арабских стран Персидского залива, в которых либо проживает суннитское большинство, либо у власти находится суннитское правительство, сократилось настолько, что им пришлось просить помощи у США.
ИГИЛ играет на этом ощущении уязвимости и недовольстве, испытываемом суннитами. Как аз-Заркави мог нападать на корпус «Бадр» в 2004 г., так и аль-Багдади ссылается на зверства в отношении суннитов, совершаемые Силами национальной обороны, «Асаиб Ахль аль-Хакк», ливанской «Хезболлой», «Катаиб Хезболлой» и, конечно, все тем же корпусом «Бадр» в Сирии и /или Ираке, как на подтверждение того, что суннитам не на что надеяться, кроме как на халифат.
ПРАГМАТИКИ
В областях, полностью подконтрольных ИГИЛ, ее поддерживают прагматики, поскольку она эффективна с точки зрения управления и обеспечения жизнедеятельности: в частности, поставок продовольствия (хотя такая ситуация, возможно, скоро изменится)19. ИГИЛ создала видимость порядка на «управляемых» территориях, и альтернативы — власть режима Асада, правительства Ирака или ополченцев — представляются местным жителям худшим вариантом. Те, кто устал от многолетней гражданской войны, ради возможности жить без преступности и беззакония готовы терпеть драконовские правила, устанавливаемые ИГИЛ. Некоторые из представителей этой категории дистанцируются от ИГИЛ, чтобы избежать неприятностей, а другие ищут места, где ИГИЛ, по слухам, воздерживается от злодеяний, чтобы перебраться туда.
Абу Джасим, священнослужитель, примкнувший к ИГИЛ после того, как летом 2014 г. «Исламское государство» захватило его дом в восточной Сирии, сказал, что он старается осмотрительно избегать подробностей того, что сделала или не сделала ИГИЛ. «Я видел, что они оставляют людей в покое, если никто не вмешивается в их дела, — сказал нам Абу Джасим. — Я занимаюсь лишь тем, что учу людей их религии, и надеюсь, что Бог наградит меня за это».
ОППОРТУНИСТЫ
Среди приверженцев ИГИЛ есть и такие, кто оказался там из-за личных амбиций. Эти оппортунисты служат, как правило, рядовыми или младшими командирами. Они вступают в ИГИЛ, чтобы ослабить или развалить соперничающую группировку, продвинуться вверх по иерархической лестнице доминирующей на данный момент военной и политической силы либо для того чтобы избежать наказания со стороны «Исламского государства» за прошлые преступления, совершенные против этой организации.
Саддам ад-Джамаль, например, был одним из самых известных командиров ССА в восточной Сирии. После того как одно его взбунтовавшееся подразделение — бригада «Аллаху Акбар» — была разбита «Аль-Нусрой» и при этом погибли два его брата, ад-Джамаль принес клятву верности ИГИЛ. То, что он имел репутацию наркодилера, по всей вероятности, роли не играло20.
Аамер ар-Рафдан присоединился к ИГИЛ после разрыва с «Ан-Нусрой», причиной которого стал спор из-за доходов от нефти, а также неутихающее соперничество между его племенем и племенем в Дайр эз-Зауре, в котором доминировала «Ан-Нусра»21. Позже организация аль-Джолани обвинила ар-Рафдана в хищении 5 млн долларов, полученных от продажи хлопка.
ИНОСТРАННЫЕ БОЕВИКИ
Разумеется, за пределами Ирака и Сирии мотивация у тех, кто вступает в ИГИЛ, совершенно иная и почти всегда связана с неверными представлениями о том, что происходит в той или иной стране.
Эксперт по вопросам радикализации Шираз Майер объяснял, каким образом цифровые приложения или социальные сети, такие как «Твиттер», «Фейсбук» и российская «ВКонтакте» (русский ответ «Фейсбуку»), произвели революцию в джихадистском агитпропе. Большая часть онлайн-разговоров между родившимися на Западе новобранцами ИГИЛ походят скорее на сатиру, чем на выражение искренней приверженности «Исламскому государству»: «„Исламское государство“ продает в Ракке гель для волос и „Нутеллу“?», «Надо мне брать с собой айпад, чтобы сообщить маме с папой, что я благополучно добрался до халифата?», «Мне сказали, что здесь будет Grand Theft Auto V»[30].
В статье для New Statement Майер отметил, что «во время иракской войны сторонникам „Аль-Каиды“ требовался доступ к защищенным паролями форумам, на которых они могли бы получать сведения о последних событиях на местах. Найти такие форумы было нелегко, а получить к ним доступ еще труднее. При этом большинство разговоров велось на арабском языке, который британские мусульмане, как правило, не знают»22. Теперь каждый британский мусульманин, отправляющийся воевать в Сирию или Ирак, становится виртуальным пропагандистом или вербовщиком таких же, как он. В качестве примера можно рассказать о Мехди Хасане, 20-летнем парне из Портсмута, который отправился на войну с намерением вступить в ИГИЛ и погиб в бою под Кобани в ноябре 2014 г. Хасан был зачислен в состав боевого подразделения вместе с несколькими друзьями из Портсмута — все их привлекли в ИГИЛ яркие описания военных успехов «Исламского государства» и жизни по канонам такфиризма. По словам Майера, «из друзей Хасана только один все еще воюет: трое мертвы, а один сидит в британской тюрьме».
В декабре 2013 г. организация Майера — Международный центр по изучению радикализации общества — подсчитала, что на тот момент количество иностранных боевиков в рядах сирийской оппозиции «доходило до 11 000 человек, прибывших из 74 стран». Большинство из них записались в армию ИГИЛ или в другие джихадистские группировки, и только немногие собирались вступить в подразделения ССА. По данным этого исследования, 18 % от общего числа новобранцев прибыли из Западной Европы, причем поставщиком джихадистов номер один оказалась Франция, обогнавшая Британию. С тех пор количество прибывающих добровольцев только возрастало, особенно после того, как боевые действия против ИГИЛ повела коалиция, возглавляемая Соединенными Штатами. К сентябрю 2014 г., по данным ЦРУ, в Сирии находилось 15 000 иностранных боевиков, 2000 из которых составляли приехавшие из стран Запада23. Однако подавляющее большинство эмигрантов прибывает из стран Ближнего Востока и Северной Африки, причем главными странами-поставщиками боевиков-суннитов считаются Саудовская Аравия, Ливия и Тунис.
Джихадистами-миссионерами, которых подвигли на приезд в Сирию страдания гражданского населения, являются, по данным Майера, преимущественно британцы24. Они, как сказал нам Майер, воспринимают джихад как некое обязательство защищать женщин и детей от затянувшихся военных действий на территории Сирии.
Внутри Сирии аналогичная тенденция, выразившаяся в переходе боевиков в группировки более экстремистского толка, возникла с середины 2012 г., когда сообщения об убитых проасадовскими ополченцами мирных гражданах попали в разряд международных новостей.
На настроенных против режима сирийцев эти массовые убийства также произвели очень сильное впечатление. Многие говорят, что их поворот к исламизму и вступление в джихадистские повстанческие группировки на исходе 2012 г. были связаны с событиями в Хуле и Эль-Байде. Вместе с тем сунниты охотнее вступают в местные экстремистские группировки, чем в ИГИЛ, которая пополняется в основном за счет иностранцев. Но ИГИЛ до сих пор извлекает выгоду из зверств режима в отношении граждан Сирии: например, ужасный способ казни, принятый у джихадистов, — обезглавливание — преподносится «Исламским государством» и воспринимается многими суннитами как справедливое возмездие режиму и спонсируемым Ираном ополченцам25.
Самые печально известные случаи массовых убийств, совершенных режимом, происходили в тех районах, где алавитские, суннитские и исмаилитские (еще одно ответвление шиитской конфессиональной группы) поселения сливаются друг с другом — так удобнее подстрекать людей к ответной межконфессиональной агрессии. Режим использовал типовую схему: ночью деревню забрасывала гранатами Сирийская арабская армия, а на следующее утро расквартированные рядом ополченцы штурмовали ее. Орудуя ножами и другим оружием, они шли от дома к дому, убивая мужчин, женщин и детей26. При этом убийство представлялось как справедливый самосуд. В видеороликах, показываемых «шабиха» и общественными комитетами — предшественниками Национальных сил обороны, — ополченцы насмехаются над суннитскими символами, заставляют жертв подтверждать божественность Асада и делать другие кощунственные заявления.
