Диана Этхилл - Писатели и издатели
Страна была разделена между потомками африканских рабов и потомками наемных рабочих — индусов. <…> Индусы вели себя более уверенно, у них была Индия, которой они гордились. Но Видиа понимал, что это лишь иллюзия: они понятия не имели, какова эта Индия на самом деле. <…>
Суть расового конфликта Видиа определяет следующим образом: «Подобно тому, как обезьяны, стремясь стать людьми, соревнуются, какая из них белее, так негры и индусы только и делают, что упражняются в ненависти перед лицом белых. Презирают другого за то, что тот не белый; но самое смешное — конфликт обострился тогда, когда белые уже не смотрели на них сверху вниз».
<…>
Работа Видиа над каждой новой книгой (а всего мы опубликовали восемнадцать) проходила в три этапа. Сначала был долгий период затишья, когда он почти не вылезал из дому, а я изнывала от любопытства и хотела видеть его как можно чаще. Затем книга попадала к нам в издательство, спокойствие ненадолго сменялось эйфорией, и мы чаще встречались, к общему удовольствию. Мне полагалось по достоинству оценить книгу, написать к ней аннотацию, подобрать обложку, которая понравилась бы всем, прочитать рукопись на предмет опечаток (Видиа так тщательно шлифовал свою прозу, что можно было и вовсе обойтись без редактуры). После публикации на Видиа нападало уныние, и, когда мы с ним говорили по телефону, от его голоса у меня сжималось сердце. Поначалу это было не страшно, но с каждым разом тоска овладевала им все больше и больше. Голос его звучал трагически, он ходил с осунувшимся лицом, постоянно твердил, что чертовски устал и что писать ему вредно (последнее повторял каждый раз). А чего он добился? Обозреватели — тупые мартышки, издатели — лентяи, от них никакого толку (впрочем, прямо он об этом не говорил, ограничиваясь многозначительными намеками). В чем же смысл? Почему он продолжает писать?
Нет ничего особенного в том, что, если писатель, уверенный в собственном таланте и имеющий признание у критиков, хочет создать бестселлер. Однако каждый издатель знает: для того чтобы получился бестселлер, вовсе не обязательно хорошо писать. Писать плохо, конечно, тоже не обязательно: некоторые бестселлеры действительно написаны ужасно, другие же — вполне прилично. Изящество стиля и оригинальность мысли здесь совершенно ни при чем. Главное, чтобы книга заинтересовала широкий круг читателей, а не только сторонников искусства для искусства. Среди последних книги Видиа продавались неплохо, но он нашел свой путь и к широкой публике — ведь в определенный момент читатели всегда чувствуют, что просто обязаны прочитать того или иного автора. Впрочем, всегда было очевидно, что много Видиа не заработает. <…>
Обычно Видиа был недоволен публикацией, каждый раз его охватывало отчаяние, а иногда и злоба. Однажды он обрушился на меня, как ураган, заявив, что только что был в магазине «Фойлс» и не нашел там ни одного экземпляра своей последней книги, опубликованной две недели назад. <…> Мы пошли в магазин — и увидели две ровные стопки по шесть книг в каждой с надписью «Новинка». <…>
В 1975 году мы работали над «Партизанами» — его тринадцатой книгой и восьмым романом. <…> В ней описывался остров, похожий на Тринидад, пребывающий в полном упадке. В основу главной сюжетной линии были положены подлинные события: убийство англичанки Гэйл Бенсон, проживавшей под именем Хале Кимга. Убийцей был житель Тринидада, известный как Майкл X. и основавший на острове своего рода коммуну. Гейл на Тринидад привез любовник, афроамериканец по имени Хаким Джамаль. <…> Со всеми троими я была знакома: с Джамалем и Гейл довольно близко, а с Майклом только поверхностно.
Характеры же, которыми Видиа наделил своих героев, отражали его собственный взгляд на постколониальную историю Тринидада. Это были вовсе не портреты моих знакомых — Видиа их не знал. Однако сама описанная ситуация настолько напоминала реальные события, что порой мне так и хотелось возразить: «Это же неправда!» <…>
Пришло время поговорить об одной из двух моих редакторских ошибок (о другой я хотела бы вовсе умолчать). Как сотрудник издательства я прекрасно понимала: Видиа — один из самых ценных для нас авторов. И даже когда он писал не просто плохие, а из рук вон плохие книги, мы все равно их публиковали, надеясь, что скоро он вновь будет в форме. Поэтому мне оставалось только восклицать «Великолепно!» и делать это как можно убедительнее.
Вместо этого я бормотала: «Господи, что же я ему скажу?» Я ведь никогда ему не лгала, думала я, совершенно упуская из виду, что прежде в этом не было необходимости. «Если я сейчас ему солгу, как же он потом мне поверит, когда я буду его хвалить?» Теперь ответ очевиден: если бы я солгала уверенно, он бы никогда не догадался. Тогда эта идея мне в голову не пришла. После нескольких часов внутренних терзаний я убедила себя сказать правду — «во имя нашей дружбы».
Пользы это никому не принесло. Начинающий автор может исправить некоторые ошибки, если ему на них укажут, но, когда такой опытный мастер, как Видиа, создает совершенно неубедительные характеры, у него творческий кризис, и здесь уже ничем не поможешь. Так бывало с Диккенсом, когда он создавал женские образы, переживала кризис и Джордж Элиот, когда писала «Дэниэл Деронда». Сама я насквозь видела тех, кто указывает друзьям на ошибки: эти люди руководствуются весьма сомнительными соображениями. Но понять причины собственного поведения мне было не легче, чем увидеть каракатицу в облаке чернил.
Итак, я сказала Видиа, что думала. Для начала я перечислила все, что меня действительно восхищало в его книге, а потом добавила, что должна ему сказать (именно так — должна!): двое из трех главных героев меня разочаровали. Все равно что заявить Джозефу Конраду: «Лорд Джим» — потрясающая книга, только сам Джим не удался.
Видиа смутился, потом поднялся и сказал: очень жаль, что они мне не понравились, потому что он вложил в них всю душу, здесь совершенно нечего менять и говорить не о чем. Я еще лепетала ему вслед, что книга все же прекрасная, а потом почувствовала облегчение — Видиа не рассердился, а только расстроился — и ощутила себя (всего на миг) слабой и глупой. И подумала: ну вот, свершилось.
На следующий день агент Видиа позвонил Андре и сказал, что вынужден забрать у нас «Партизан»: мы перестали верить в талант Видиа и теперь он нас покидает.
Андре сопротивлялся изо всех сил — больше всего он не любил терять авторов, — но борьба была недолгой. И хотя в разговоре звучало мое имя, Андре проявил великодушие и меня не осудил. Я же была в ярости. Изливала злобу самой себе, коллегам, друзьям: «После стольких лет дружбы и совсем маленькой — ну просто крошечной — порции критики закатывать истерики как примадонна!» Я постоянно придумывала и прокручивала в голове гневные диалоги с Видиа, но больше всего мечтала случайно встретиться с ним на каком-нибудь торжественном приеме, демонстративно развернуться и уйти.
Первые две недели я еще кипятилась… а потом вдруг поняла, что уже никогда не услышу от Видиа, что он абсолютно сломлен, и тут меня озарило. Больше, не надо любить Видиа! То есть я могу и дальше любить его сочинения, могу ему сочувствовать, но мне больше не придется притворяться и, как подобает хорошему редактору, слушать со скучающей миной его причитания. «Знаешь что, — сказала я Андре, — теперь мне кажется, так даже лучше» (к моему удивлению, он рассмеялся). Тем не менее я не признала, что моя редакторская «ошибка» была просто проявлением агрессии. И не признаю до сих пор.
«Партизаны» были проданы издательству «Зекер энд Варбург» на следующий день после ухода Видиа.
Месяц спустя я зашла к Андре в кабинет, чтобы в очередной раз обсудить дела, но, прежде чем я открыла рот, зазвонил телефон. Как всегда. Обычно в таких случаях я, ворча, шла обратно, усаживалась в кресло и брала что-нибудь почитать, но на этот раз я вскочила и схватила вторую трубку. «А, Видиа! — сказал Андре. — Я могу тебе чем-нибудь помочь?»
Видиа звонил с Тринидада, и было слышно, как напряжен его голос. Он просил Андре связаться с агентом и сказать, чтобы тот немедленно забрал рукопись «Партизан» из «Зекер энд Варбург» и отдал нам.
<…>
Видиа никогда не говорил, по какой причине он порвал отношения с «Зекер энд Варбург», но его агент рассказал Андре, что в своем каталоге новые издатели окрестили Видиа «романистом из Вест-Индии».
Те книги, которые мы издавали после этого, действительно были хороши (хотя последняя и не столь значительна): «Индия: раненая цивилизация», «Возвращение Эвы Перон», «Среди правоверных», «Излучина реки» и «В поисках центра». Я вела себя так, как в «допартизанский» период нашего сотрудничества, с тем исключением, что мы больше не общались вне работы. Так же вел себя и Видиа.
