Роберт Арп - Философия Южного Парка: вы знаете, я сегодня кое-что понял
Большинство детей не знает, или попросту не верит объяснениям взрослых о том, откуда берутся их любимые куриное филе или гамбургеры «на самом деле». Почему потребление мяса вызывает беспокойство только у детей, а не у взрослых (за исключением хиппи, конечно)? Почему дети полагают — в значительной степени автоматически — что неправильно убивать животных и есть их, в то время как подавляющее большинство взрослых так не думает?
Возможно, у взрослых за многие годы мясоедения притупляется чувствительность. В конце концов, типичный человек не должен ходить охотиться на животных, убивать их, разделывать или обрабатывать. Мясо, которое мы едим, по большей части, куплено в магазине и завернуто в пластик; оно абсолютно не напоминает животное. Возможно, дети наивны или, может, они видят своего рода несогласованность в действиях большинства взрослых. Мы должны быть хорошими к другим и не вредить никому понапрасну — так мы говорим нашим детям. А, разве, это не относится к животным? Несмотря на заявления некоторых противников вегетарианства, люди не должны есть мертвых животных, чтобы выжить или жить здоровой жизнью. Мы можем получать все необходимое — включая белок — из фруктов, орехов, зерен, соевых продуктов и всех видов овощей. Учитывая этот факт, можно утверждать, что потребление мяса — приемлемо, только если можно мучить и убивать животных — или если мы можем обозначить некоторое нравственно соответствующее различие между животными, которых обычно едят и теми, что не должны быть съедены.
Это приводит нас ко второму пункту. Почему многие люди негодуют, при мысли о пытках и убийстве «симпатичного» животного, но не испытывают чувств, в связи с болью, страданиями и смертью животных, таких как коровы, свиньи и цыплята, которые, по общему признанию, значительно менее симпатичны чем щенки, котята и телята? Если действительно есть различия между этими видами животных, то они должны быть подтверждены.
Можно с уверенностью сказать, что определенных животных, которых мы держим дома — собак, например, считают гораздо более умными, чем животных, которых мы едим, хотя бы индюшек. Так, может, интеллект — ключ. Собаки и кошки, конечно, кажутся более умными, чем коровы, куры и индюки. Но это не может быть правдой. Свиньи, например, по крайней мере, столь же умны, как собаки, но большинство людей в нашей стране — трясутся при мысли о вкусовых качествах собачатины, в то время как свинина — «другое, белое мясо». Если интеллект — то, что мы принимаем за главный критерий, кто или что принимает за нас решение кого можно есть, а кого нет? И еще, почему действительно умные животные — обезьяны резусы — используются в биологических и психологических экспериментах, в отличие, скажем, от людей с ограниченными умственными способностями, настолько ограниченными, что они интеллектуально менее развиты, чем обезьяны?
Возможно, разделительная линия должна быть проведена между животными, которые «полезны» в иных целях, кроме как для потребления человеком и животными, которые не столь полезны. Некоторых собак, например, можно выдрессировать искать жертв катастроф, помогать людям-инвалидам в определенных ежедневных задачах или показывать наличие наркотиков в багаже. Таким образом, некоторые животные чрезвычайно ценятся нами за способности, которые выделяют их среди других. Но подобный отбор по физическим способностям, или навыкам, или чему-нибудь того же типа — применять нельзя, потому что, в таком случае, Картман был бы вправе наносить вред, а то и убить Тимми или Джимми, оба из которых имеют недостатки в физическом развитии и определенных способностях, в отличие от Стэна, Кайла, Баттерса и того же Картмана.
Не исключено, что проблемы некоторых людей с поеданием телятины, имеют отношение к фактору отвращения. Давайте расставим точки над й — пускай это и нелицеприятно — вообразим, что у Вас на обед — связанный теленок. Но ведь условия жизни других животных, которых обычно едят, не менее грубые и отвратительные, таким образом, трудно предположить, что фактор отвращения мог препятствовать кому-то есть телятину, в то время как они едят других животных, разводимых в таких же отвратительных условиях.
Может быть возраст животных имеет значение? Нам кажется, что вредить молодому животному в противоположность взрослому — хуже, так же, как хуже, вредить ребенку, а не взрослому. Многие эпизоды Южного Парка играют на нравственных чувствах людей, к произволу в отношении детей. Эпизоды, в которых имеет место жестокое обращение с детьми, обычно считают более серьезными и успешными. Серия «Джаред и его помощники» является хорошим примером. В этом эпизоде (который также спорен в своем несерьезном отношении к СПИДу), становится очевидно, что Баттерса физически наказывают и даже бьют его родители. Но когда мы смотрим на преступления против людей, а не животных, имеет место предвзятое отношение к невиновности и защите. Преступление против ребенка кажется хуже, потому что ребенок невинен. Общество обязано защищать его и присматривать за ним, потому что он не способен полностью защитить себя сам. Но даже если причинение ребенку боли и хуже, чем то же действие, в отношении взрослого, это не значит, что нужно бить взрослых. А значит — было бы странно утверждать, что возраст животного имеет значение, когда дело доходит до последнего судьбоносного решения.
И все же мы, как люди, кажется, придаем слишком высокую ценность «привлекательности». Скажем, Ваша дочь хочет щенка, котенка или младшего братика или сестру на следующий день рождения. Когда же Вы напомните ей о старой собаке или старшем брате, который у нее уже есть, она, само собой, посчитает их значительно менее интересными. Или подумайте обо всех этих улыбках, которые Вы видите и «ух ты!», которые Вы слышите, когда симпатичный маленький ребенок, или восхитительный щенок, или маленький пушистый утенок появляется среди взрослых. Даже кусок говна в колпачке Санты, рукавичках и со смазливым голоском симпатичен людям («Мр. Хэнки — Рождественская какашка»). Мы не должны принимать «привлекательность», за нравственно соответствующую норму для установления различий. Если бы это было возможно, то медсестре Голлум из эпизода «Женщина с приросшим эмбрионом» было бы, конечно, предоставлено меньше прав, чем остальным.
Итак, как же мы проводим черту между различными видами животных и решаем, кому из них быть съеденными, а кому нет? Эта проблема типична для этики, проведение черты или принятие решения, кому жить, а кому умирать — больной вопрос.
Черта проходит здесь, а не там!Этика или моральная философия — ветвь философии, изучающая «как мы должны жить», как сказал Сократ (469–400 до н. э.). Правда, очень мощно сказал! Моральные философы исследуют окружающие нас проблемы, то — как мы должны жить, вместо того, чтобы описывать то, как мы фактически живем — это прерогатива социологов или психологов. Таким образом, этика является предписывающей (сообщающей нам, как должно быть или что должно иметь место), а не описательной (сообщающей, какова ситуация на самом деле). Этическая теория дает указания к действию и помогает выбирать лучшие из них, она подсказывает нам, что должно иметь значение в нашем моральном выборе, а что не должно.
Важная часть многих этических обсуждений — решение, где проходит черта, относительно различных интересов, которые должны быть учтены, как относящиеся к делу, в моральном смысле. В «Забавах с телятиной», Кайл и Баттерс спокойно едят говядину и курицу, отказываясь от телятины и проводя, тем самым, свою моральную черту. Телята — милые, значит нам нельзя есть их. Взрослые коровы и куры не так симпатичны, значит мы можем есть их. Стэн же утверждает, что все животные имеют значение и отказывается есть любого из них, проведя свою черту. Картман, с присущей обстоятельностью, чертит свою линию только вокруг себя. Картман — нравственный эгоист, в данном случае он, вероятно, утверждал бы, что не должен и не обязан волноваться о пожеланиях других людей или животных, если они не соответствуют тому, что он хочет сам. Большинство взрослых, за исключением хиппи, проведет черту, которая включает большинство животных в их рацион, но исключает большинство или всех людей, а также домашних животных, типа собак и кошек. Таким образом, повторяю, проблема выбора собственной черты, решающей кто или что — заслуживает нашего морального сострадания, а кто или что — нет — важная тема этики.
Этический эгоизм — один из видов этической теории и, хотя это не особенно популярно среди специалистов по этике, мы уже упомянули, как нравственные эгоисты думают о проведении черты — линия должна проходить вокруг эгоиста. Нравственный эгоист обеспокоен интересами других, только если они продвигают или соответствуют его или её собственным интересам. Большинство этических теорий проводит эту моральную черту по-разному. Этические теории, вроде утилитаризма, деонтологической этики и контрактарианской этики, обозначают некоторые, но на, своего рода, принципах беспристрастности. Это означает, что интересы других должны учитываться одинаково, если нет некоторых обоснованных причин исключить их. Мы не можем исключить некоторых людей из рассмотрения, например, из-за их пола или расы, потому что эти особенности не являются нравственно соответствующими. И это не должно никого удивлять. В конце концов, кое-что очень похожее, может быть найдено в нашей собственной Декларации независимости: «Мы считаем, что эти истины самоочевидны, что все люди созданы равными…» Стало быть, все люди имеют значение, если мы не можем указать на некоторые нравственно обоснованные причины отказать им в правах, которые предоставлены всем остальным. Но, все же, это непосредственно не отвечает на вопрос о том, каких животных считать съедобными, а каких нет.
